И - россыпь белых
пятен, непомеченных и неназванных. Дела гномов...
Вне себя Дженни отшвырнула бумагу.
- Будь он проклят с его секретами! - злобно прошептала она. -
Конечно, Пещеры Целителей это и есть Сердце Бездны, которым они все
клянутся!
- Но... - Гарет запнулся на миг. - Разве ты не можешь... найти ее
как-нибудь?
Ярость утраченной надежды, страх и ненависть к упрямству гномов
захлестнули на минуту Дженни.
- В этом муравейнике? - крикнула она.
Потом вспомнила о драконе, залегшем в Бездне, и чуть не застонала.
Еще секунда - и она бы вызвала молнию - выжечь весь этот мир дотла.
Молнию... Чтобы вызвать молнию, надо быть Зиерн. Дженни взяла один
кулак в другой и прижала к губам, ожидая, когда уйдут страх и ярость. И
они ушли, оставив ей пустоту и беспомощность. Как будто оборвался вопль -
и оглушила страшная тишина склепа.
Глаза Гарета все еще выпрашивали ответа. Дженни сказала тихо:
- Я попробую. Мэб кое-что рассказала мне...
Мэб рассказала лишь то, что человека, сделавшего неверный шаг, ждут
внизу безумие и голодная смерть.
Услышь это Джон, что бы он сказал ей? "Божья Праматерь, Джен, да ты и
проголодаться не успеешь, как дракон тебя слопает!"
Ах, Джон... И всегда-то он заставлял ее смеяться в самый неподходящий
момент...
Дженни встала; холод пронизал до костей. Медленно, как столетняя
старуха, она снова двинулась к груде вещей. Гарет шел по пятам, кутаясь в
свой алый плащ и не переставая возбужденно говорить о чем-то. Она его не
слышала.
И лишь когда Дженни повесила на плечо большую лекарскую сумку и взяла
алебарду, юноша наконец-то ощутил всю тяжесть ее молчания.
- Дженни, - внезапно встревожась, сказал он и ухватил ее за край
пледа. - Дженни... Но ведь дракон - мертв? Я имею в виду: яд подействовал,
так ведь? Он должен был подействовать! Ты же вынесла оттуда Джона,
значит...
- Нет, - тихо сказала Дженни и удивилась своему злобному равнодушию к
самой себе. Даже при встрече с шептунами в лесах Вира она боялась больше,
нежели теперь. Шагнула было вниз, к утопленным во тьме руинам городка, но
Гарет забежал спереди, схватил за руку.
- Но... Дракон ведь отравлен... Он, наверное, скоро...
Она покачала головой.
- Нет. Не скоро. - Дженни отвела его руку. Она уже на все решилась,
хотя и знала, что на успех рассчитывать нечего.
Гарет сглотнул с трудом, его худое лицо исказилось в тусклом багровом
отсвете костра.
- Давай я пойду, - вызвался он. - Ты расскажешь мне, что искать, и
я...
Несмотря на всю свою угрюмую решимость, она рассмеялась - нет, не над
ним, а над бледной галантностью, подвигнувшей его на такую нелепость.
Конечно, законы баллад требовали, чтобы в подземелья пошел сам Гарет. Но
он бы, наверное, и не понял даже, какую нежность почувствовала к нему
Дженни именно за абсурдность этого предложения. Такую нежность, что не
засмейся она сейчас - она бы заплакала.
Дженни приподнялась на цыпочки и, притянув Гарета за плечи,
поцеловала его в худую щеку.
- Спасибо, Гарет, - пробормотала она. - Но ты не умеешь видеть в
темноте и не разбираешься в зельях...
- Нет, серьезно... - настаивал он, явно не зная, то ли ему облегченно
вздохнуть, услышав отказ, то ли прийти в отчаяние, то ли успокоить себя
мыслью, что Дженни и впрямь лучше подходит для этого дела, чем он сам,
несмотря на все его рыцарство.
- Нет, - сказала она ласково. - Смотри только, чтобы Джон не мерз.
Если я не вернусь... - Дженни запнулась, вспомнив о том, что ее ждет
впереди: либо дракон, либо голодная смерть в лабиринте. Сделав над собой
усилие, она договорила: - Тогда делай то, что сочтешь нужным. Только
постарайся не шевелить его хоть некоторое время.
Замечание было бесполезным, и Дженни это знала. Она пыталась
вспомнить, что ей говорила Мэб о темном царстве Бездны, но в памяти
вставали лишь алмазно мерцающие глаза дракона. Просто нужно было хоть
чем-то ободрить Гарета. И удостовериться самой, что, пока Джон жив, Гарет
лагеря не покинет.
Дженни сжала на прощанье руку юноши и двинулась в путь. Кутаясь в
плед, она шла туда, где над смутными руинами громоздился Злой Хребет, еле
вырисовываясь на фоне тусклого смоляного неба. Оглянувшись в последний
раз, она увидела, как слабый отсвет умирающего костра очертил на мгновение
профиль Джона.
Пение зазвучало задолго до того, как Дженни достигла Внешних Врат
Бездны. Оскальзываясь на покрытых инеем и омытых луной камнях, она уже
чувствовала всю его печаль и ужасающую красоту, лежащую за пределами ее
понимания. Пение вторгалось в старательно припоминаемые ею обрывки
рассказов Мэб о Пещерах Целителей и даже в мысли о Джоне. Казалось, оно
плывет в воздухе, хотя Дженни сознавала, что это вселяющее дрожь и
заставляющее резонировать каждую косточку пение на самом деле звучит лишь
в ее мозгу. Когда она остановилась в проеме Врат, глядя на свою смутную
тень в потоке лунного света, врывающегося в черноту Рыночного Зала, пение
усилилось, ошеломило.
Беззвучное, оно уже пульсировало в ее крови. Образы настолько
сложные, что она не могла ни полностью осмыслить их, ни даже
почувствовать, переплетались в ее сознании - обрывки воспоминаний о
звездной бездне, куда не проникает солнечный свет, об усталости от любви,
способ и мотивы которой были ей странны; что-то из математики,
устанавливающей причудливые связи между не известными ей вещами. Пение
потрясало мощью, совсем не похожее на то, что когда-то звучало над
оврагом, где был убит Золотой Дракон Вира. Огромная власть и мудрость,
накопленные за бесчисленное количество лет, пели в непроглядной тьме
Рыночного Зала.
Дженни еще не видела самого дракона, но по скрипу чешуи догадывалась,
что он должен лежать где-то на пороге Большого Туннеля, ведущего в Бездну.
Затем во мраке мягко вспыхнули отраженным лунным светом его глаза - две
серебряные лампы; пение в мозгу поплыло, сверкающие узоры сплелись,
скрутились в смерч с сияющей сердцевиной. И в сердцевине этой складывались
слова:
"Ищешь лекарств, колдунья? Или надеешься этим оружием, что несешь с
собой, достичь того, чего не достигла с помощью яда?"
Музыка была зримой. Казалось, понятия рождаются прямо в мозгу Дженни.
"Проникни они чуть глубже, - испуганно подумала она, - и станет больно".
- Я иду за лекарствами, - сказала Дженни, и голос ее отозвался,
раздробившись эхом, в источенных водой каменных клыках. - Власть Пещер
Целителей известна повсюду.
"Да, я знаю. Место, куда приносили раненых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
пятен, непомеченных и неназванных. Дела гномов...
Вне себя Дженни отшвырнула бумагу.
- Будь он проклят с его секретами! - злобно прошептала она. -
Конечно, Пещеры Целителей это и есть Сердце Бездны, которым они все
клянутся!
- Но... - Гарет запнулся на миг. - Разве ты не можешь... найти ее
как-нибудь?
Ярость утраченной надежды, страх и ненависть к упрямству гномов
захлестнули на минуту Дженни.
- В этом муравейнике? - крикнула она.
Потом вспомнила о драконе, залегшем в Бездне, и чуть не застонала.
Еще секунда - и она бы вызвала молнию - выжечь весь этот мир дотла.
Молнию... Чтобы вызвать молнию, надо быть Зиерн. Дженни взяла один
кулак в другой и прижала к губам, ожидая, когда уйдут страх и ярость. И
они ушли, оставив ей пустоту и беспомощность. Как будто оборвался вопль -
и оглушила страшная тишина склепа.
Глаза Гарета все еще выпрашивали ответа. Дженни сказала тихо:
- Я попробую. Мэб кое-что рассказала мне...
Мэб рассказала лишь то, что человека, сделавшего неверный шаг, ждут
внизу безумие и голодная смерть.
Услышь это Джон, что бы он сказал ей? "Божья Праматерь, Джен, да ты и
проголодаться не успеешь, как дракон тебя слопает!"
Ах, Джон... И всегда-то он заставлял ее смеяться в самый неподходящий
момент...
Дженни встала; холод пронизал до костей. Медленно, как столетняя
старуха, она снова двинулась к груде вещей. Гарет шел по пятам, кутаясь в
свой алый плащ и не переставая возбужденно говорить о чем-то. Она его не
слышала.
И лишь когда Дженни повесила на плечо большую лекарскую сумку и взяла
алебарду, юноша наконец-то ощутил всю тяжесть ее молчания.
- Дженни, - внезапно встревожась, сказал он и ухватил ее за край
пледа. - Дженни... Но ведь дракон - мертв? Я имею в виду: яд подействовал,
так ведь? Он должен был подействовать! Ты же вынесла оттуда Джона,
значит...
- Нет, - тихо сказала Дженни и удивилась своему злобному равнодушию к
самой себе. Даже при встрече с шептунами в лесах Вира она боялась больше,
нежели теперь. Шагнула было вниз, к утопленным во тьме руинам городка, но
Гарет забежал спереди, схватил за руку.
- Но... Дракон ведь отравлен... Он, наверное, скоро...
Она покачала головой.
- Нет. Не скоро. - Дженни отвела его руку. Она уже на все решилась,
хотя и знала, что на успех рассчитывать нечего.
Гарет сглотнул с трудом, его худое лицо исказилось в тусклом багровом
отсвете костра.
- Давай я пойду, - вызвался он. - Ты расскажешь мне, что искать, и
я...
Несмотря на всю свою угрюмую решимость, она рассмеялась - нет, не над
ним, а над бледной галантностью, подвигнувшей его на такую нелепость.
Конечно, законы баллад требовали, чтобы в подземелья пошел сам Гарет. Но
он бы, наверное, и не понял даже, какую нежность почувствовала к нему
Дженни именно за абсурдность этого предложения. Такую нежность, что не
засмейся она сейчас - она бы заплакала.
Дженни приподнялась на цыпочки и, притянув Гарета за плечи,
поцеловала его в худую щеку.
- Спасибо, Гарет, - пробормотала она. - Но ты не умеешь видеть в
темноте и не разбираешься в зельях...
- Нет, серьезно... - настаивал он, явно не зная, то ли ему облегченно
вздохнуть, услышав отказ, то ли прийти в отчаяние, то ли успокоить себя
мыслью, что Дженни и впрямь лучше подходит для этого дела, чем он сам,
несмотря на все его рыцарство.
- Нет, - сказала она ласково. - Смотри только, чтобы Джон не мерз.
Если я не вернусь... - Дженни запнулась, вспомнив о том, что ее ждет
впереди: либо дракон, либо голодная смерть в лабиринте. Сделав над собой
усилие, она договорила: - Тогда делай то, что сочтешь нужным. Только
постарайся не шевелить его хоть некоторое время.
Замечание было бесполезным, и Дженни это знала. Она пыталась
вспомнить, что ей говорила Мэб о темном царстве Бездны, но в памяти
вставали лишь алмазно мерцающие глаза дракона. Просто нужно было хоть
чем-то ободрить Гарета. И удостовериться самой, что, пока Джон жив, Гарет
лагеря не покинет.
Дженни сжала на прощанье руку юноши и двинулась в путь. Кутаясь в
плед, она шла туда, где над смутными руинами громоздился Злой Хребет, еле
вырисовываясь на фоне тусклого смоляного неба. Оглянувшись в последний
раз, она увидела, как слабый отсвет умирающего костра очертил на мгновение
профиль Джона.
Пение зазвучало задолго до того, как Дженни достигла Внешних Врат
Бездны. Оскальзываясь на покрытых инеем и омытых луной камнях, она уже
чувствовала всю его печаль и ужасающую красоту, лежащую за пределами ее
понимания. Пение вторгалось в старательно припоминаемые ею обрывки
рассказов Мэб о Пещерах Целителей и даже в мысли о Джоне. Казалось, оно
плывет в воздухе, хотя Дженни сознавала, что это вселяющее дрожь и
заставляющее резонировать каждую косточку пение на самом деле звучит лишь
в ее мозгу. Когда она остановилась в проеме Врат, глядя на свою смутную
тень в потоке лунного света, врывающегося в черноту Рыночного Зала, пение
усилилось, ошеломило.
Беззвучное, оно уже пульсировало в ее крови. Образы настолько
сложные, что она не могла ни полностью осмыслить их, ни даже
почувствовать, переплетались в ее сознании - обрывки воспоминаний о
звездной бездне, куда не проникает солнечный свет, об усталости от любви,
способ и мотивы которой были ей странны; что-то из математики,
устанавливающей причудливые связи между не известными ей вещами. Пение
потрясало мощью, совсем не похожее на то, что когда-то звучало над
оврагом, где был убит Золотой Дракон Вира. Огромная власть и мудрость,
накопленные за бесчисленное количество лет, пели в непроглядной тьме
Рыночного Зала.
Дженни еще не видела самого дракона, но по скрипу чешуи догадывалась,
что он должен лежать где-то на пороге Большого Туннеля, ведущего в Бездну.
Затем во мраке мягко вспыхнули отраженным лунным светом его глаза - две
серебряные лампы; пение в мозгу поплыло, сверкающие узоры сплелись,
скрутились в смерч с сияющей сердцевиной. И в сердцевине этой складывались
слова:
"Ищешь лекарств, колдунья? Или надеешься этим оружием, что несешь с
собой, достичь того, чего не достигла с помощью яда?"
Музыка была зримой. Казалось, понятия рождаются прямо в мозгу Дженни.
"Проникни они чуть глубже, - испуганно подумала она, - и станет больно".
- Я иду за лекарствами, - сказала Дженни, и голос ее отозвался,
раздробившись эхом, в источенных водой каменных клыках. - Власть Пещер
Целителей известна повсюду.
"Да, я знаю. Место, куда приносили раненых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85