- Повезло тебе, - окликнув Дженни, произнесла она с гортанным
северным выговором. - Лорд-то прошлой ночью с дозора вернулся! Где-то тут
бродит.
- Это она не о... Это она о лорде Аверсине? - шепнул шокированный
такой фамильярностью Гарет.
- Другого лорда у нас нет.
- О... - Он моргнул, делая еще одну мысленную поправку. - Сам ездит в
дозор?
- Охрана границ. Он объезжает свои земли - в основном только этим и
занят. Он и добровольцы из ополчения. - Глядя на опрокинутое лицо Гарета,
она добавила нежно: - Вот это и значит быть лордом.
- Да нет же! - сказал Гарет. - Ты же сама знаешь, что это не так. Это
- доблесть, это - благородство...
Но они уже выехали из полумрака бревенчатого туннеля на освещенную
негреющим солнцем площадь.
Гам, сплетни, убожество - и все-таки селение Алин всегда нравилось
Дженни. Здесь прошло ее детство. Каменный дом, в котором до сих пор жила
ее сестра с мужем, стоял в переулке у крепостной стены. Деверь, правда, не
любил вспоминать про их родство. Они относились к ней с испуганным
уважением и делали вид, что не знают ее, - простые крестьяне с их
маленькими судьбами, с наезженной колеей сезонных работ, но она-то их
знала. Она знала их жизнь не хуже, чем свою собственную. Не было дома, где
бы она не принимала ребенка, или не врачевала бы болезнь, или не боролась
бы со смертью в одном из ее бесчисленных в Уинтерлэнде видов. Да, она была
знакома и с ними, и с путаным повторяющимся узором их печалей и радостей.
Пока лошади шлепали по стоячей воде к центру площади, Дженни видела,
как Гарет со старательно скрываемым отвращением озирается на поросят и
цыплят, делящих зловонные переулки со стайками визжащей детворы. Порыв
ветра донес до них дым из кузницы, а с ним - слабое дуновение жара и
обрывок непристойной песни кузнеца Маффла. В одной улочке выплескивала
мыльную воду прачка, в другой Дэнни Уэрвилл, чьего ребенка Дженни приняла
три месяца назад, доила одну из своих ревущих коров: половину молока - в
ведро, половину - мимо. Дженни видела, как взгляд Гарета недоверчиво
задержался на убогом храме с комковатыми, грубо вытесанными подобиями
Двенадцати Богов, не отличимых друг от друга во мраке ниши, затем
перекочевал к вращающемуся Кресту Земли и Неба, сложенному из камня на
бесчисленных дымоходах деревни. Спина юноши стала прямой при столь явном
свидетельстве язычества, а верхняя губа вытянулась, когда он заметил
свиной загон, пристроенный к одной из стен храма, и пару мужланов в
придачу. Облаченные в потертую кожу и пледы, они лениво болтали, опершись
на жерди ограды.
- Нет, ей-богу, свиньи могут предсказывать погоду, - говорил один,
протягивая палку, чтобы почесать спину громоздящейся в загоне чудовищной
черной свинье. - Кливи пишет об этом в своем "Земледельце", да я и сам не
раз это замечал. И еще они смышленые, смышленей собак. Моя тетка Мэри (ты
помнишь тетю Мэри?) пробовала их учить еще поросятами и, знаешь, выучила
одного, белого - он за ней туфли таскал.
- Да ну? - сказал второй, скребя в затылке. Дженни направила лошадь в
их сторону, и Гарет, раздраженно ерзая в седле, был вынужден последовать
за ней.
- Точно говорю! - Тот, что повыше, причмокнул губами, и свинья
приподняла в ответ рыло с хрюканьем, выражавшим нежнейшую привязанность. -
В "Аналектах" Полиборуса сказано, что в Древних Культах свиньям
поклонялись, причем не как дьяволам (это все папаша Гиеро выдумал), а как
Богиням Луны. - Он толкнул очки в стальной оправе повыше, к седловине
своего длинного носа - забавный жест для человека, стоящего по щиколотку в
свином помете.
- А и взаправду! - подхватил второй. - Старушка эта, когда еще
молодая была и вовсю бегала, представляешь, дверь из загона отворять
научилась. Только, бывало... О! - Он торопливо поклонился, заметив Дженни
и раздосадованного Гарета, сидящих молча в седлах.
Тот, что повыше, обернулся. Карие глаза за толстыми стеклами очков
встретились с глазами Дженни, утратили свою обычную настороженность,
оттаяли внезапно и озорно просветлели. Среднего роста, не очень-то
располагающий к себе, лохматый и небритый, в вечной своей старой кожаной
куртке и волчьем камзоле, залатанном кусочками металла и обрывками
кольчуги, чтобы уберечь суставы, - что в нем было такого, в который раз
удивилась она, что и после десяти лет наполняло ее абсурдной ребяческой
радостью?!
- Джен! - Он улыбнулся и протянул ей руки. Она приняла их и,
соскользнув с седла, оказалась в его объятиях, в то время как Гарет,
неодобрительно на это поглядывая, все никак не мог задать свой главный
вопрос.
- Джон, - сказала она и повернулась к юноше, - это Гарет из рода
Маглошелдонов. А это - лорд Джон Аверсин Драконья Погибель из Алин Холда.
Гарет утратил дар речи. Взгляд его стал тупым, как у оглушенного
ударом по шлему. Потом с излишней торопливостью он стал слезать с седла,
зацепил раненую руку, выдохнул резко. Вряд ли ему приходило в распаленную
фантазиями голову, подумала Дженни, что он встретит героя своих баллад
пешим, да еще и по щиколотку в грязи у свиного загона. Судя по выражению
лица, Гарет, хотя и знал прекрасно, что с высоты его роста любой покажется
коротышкой, все же был поражен, увидев, что легендарный лорд почти на
голову ниже его. И вряд ли в какой-нибудь балладе упоминалось о такой
детали, как очки.
Гарет все еще хранил молчание. Аверсин, с обычной своей дьявольской
безошибочностью истолковав поведение гостя, сказал:
- Я бы предъявил вам шрамы от драконьих шипов, но они, поверьте,
расположены в таких местах, что я не могу это сделать на людях.
Но в Гарете уже заговорила благородная кровь и, наверное
(предположила Дженни), придворный стоицизм, заставляющий соблюдать этикет,
несмотря на угрозу жизни и боль в грубо забинтованной руке. Юноша исполнил
достойный всяческих похвал приветственный поклон, затем выпрямился
(складки плаща лежали печально и надменно), надвинул покореженные очки
поглубже на переносицу и голосом дрожащим, но странно решительным объявил:
- Милорд Драконья Погибель, я прискакал с юга, чтобы передать вам
послание от короля Уриена Белмари.
Казалось, он собирается с силами для произнесения следующих слов -
торжественно-роковых, как обрывки баллад о золотых мечах и светлых
плюмажах, и плевать ему было на запах свинарника, равно как и на
заморосивший внезапно холодный дождь.
- Милорд Аверсин, я послан, чтобы призвать вас на юг. Там явился
дракон и разрушил уже Бездну Ильфердина, город гномов, и залег в нем,
всего в пятнадцати милях от Бела, королевской столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85