- Если
это знающие мореходы, они ушли в ближайший порт еще позавчера. Идут
шторма, а в Элдсбауче укрытия не найдешь.
- Но они сказали, что будут ждать, - запротестовал Гарет. - Я
заплатил им.
- Утопленникам золото ни к чему, - заметил Джон.
Гарет обмяк в кресле при мысли о таком предательстве.
- Они не могли уйти...
Джон молча рассматривал свои руки. Не поднимая глаз от огня, Дженни
сказала:
- Их там нет, Гарет. Я видела море, оно все черное от штормов. Я
видела старую гавань Элдсбауча, серая река бежит там сквозь сломанные
дома. Рыбаки гонят свои суденышки к развалинам старого пирса, а камни
сияют от дождя. Там нет корабля, Гарет.
- Ты ошибаешься, - сказал он беспомощно. - Ты, должно быть,
ошибаешься. - Он снова повернулся к Джону. - Ведь это потребует недель,
если мы поедем сушей.
- Мы? - мягко спросил Джон, и Гарет покраснел так, словно его вот-вот
хватит удар. Спустя момент Джон продолжил: - Как велик этот твой дракон?
Гарет сглотнул и вздохнул прерывисто.
- Огромен, - тупо сказал он.
- Насколько огромен?
Гарет поколебался. Как и большинство людей, глазомера он не имел.
- Должно быть, сотня футов в длину. Говорят, тень от его крыльев
покрывала целиком долину Ильфердина.
- Кто говорит? - полюбопытствовал Джон, закинув ногу за резной
подлокотник, изображающий морского льва. - Я думал, он напал ночью, а тех,
кто мог его видеть достаточно близко днем, сжевал.
- Ну... - Гарет барахтался в омуте сплетен, полученных из третьих
рук.
- На земле его видели?
Гарет покраснел и покачал головой.
- Трудно судить о размерах, когда тварь в воздухе, - наставительно
заметил Джон, поправляя очки. - Дракон, которого я зарубил, тоже выглядел
огромным, когда спускался на селение Большой Тоби. А оказался двадцати
семи футов от клюва до хвоста. - - Опять быстрая усмешка осветила его
обычно бесстрастное лицо. - Приходится быть натуралистом. Первое, что мы
сделали, Джен и я, когда мне удалось подняться на ноги, - это сложили
вместе то, что от него осталось.
- То есть он мог быть и больше, не правда ли? - с надеждой спросил
Гарет. ("Как будто, - с кислой усмешкой подумала Дженни, - -
двадцатисемифутового дракона он рассматривает как нечто вполне заурядное".
) - Насколько я помню, в Гринхайтовом варианте баллады о Селкитаре
Драконьей Погибели и Змее Лесов Импертенга говорится, что Змей был
шестидесяти футов в длину, а крыльями мог накрыть батальон.
- Кто-нибудь измерял его?
- Ну... должно быть... Хотя... Да-да, теперь я и сам вижу... У
Гринхайта говорится, что, когда Селкитар ранил Змея, тот упал в реку
Уайлдспэ, а в позднейшей версии Белмари сказано, что он упал в море. Да,
действительно...
- Итак, шестидесятифутовый дракон есть чья-то мера, насколько был
велик Селкитар. - Джон откинулся в кресле, его руки рассеянно оглаживали
резьбу, смешавшую воедино всех тварей бестиария. Изношенная позолота еще
таилась в щелях, тускло мерцая в бледно-соломенном полусвете, падающем из
окна. - Двадцать семь футов звучат куда скромнее, пока он не плюнет в тебя
огнем... Знаешь, их плоть распадается почти сразу же, как только они
умирают. Как будто собственный огонь пожирает их.
- Плюет огнем? - Гарет нахмурился. - В балладах говорится, что он его
выдыхает.
Аверсин покачал головой.
- Да нет, плюет. Это жидкий огонь, но он поджигает все, чего
коснется. Тут, понимаешь, вся хитрость в том, чтобы стоять к дракону как
можно ближе, - тогда он побоится обжечь себя... Ну и в то же время
постараться, чтобы тебя не изрезало чешуей. А он ее нарочно растопыривает
на боках, как плавники...
- Я не знал, - выдохнул Гарет, и впервые изумление прозвучало в его
голосе.
- Заранее одни боги все знают. И я не знал, пока не прыгнул на
дракона в расселине. Про это нет ни в одной книге, ни у Дотиса, ни у
Кливи. Разве что старушьи побасенки поминают иногда драконов. Или змеев,
или гадов, как они их называют. Но от побасок тоже немного толку. Вот,
например:
Шпорой - петух, гривою - конь,
Главою - змея, прозваньем - дракон.
Или вот у Полиборуса в "Аналектах" сказано, что некоторые селяне
верят, будто если они посеют вокруг дома приворотное семя - такую ползучую
дрянь с трубчатыми цветками, - то ни один дракон к нему не приблизится.
Так что нам пришлось воспользоваться только такими вот кусочками мудрости.
Джен сварила зелье из этих семян, чтобы смазать гарпуны, потому что уже
тогда было ясно, что меч - игрушка, броню дракона им не пробить. И,
представь, яд действительно сделал тварь вялой. Но я не знал тогда и
половины того, что мне хотелось бы знать.
- Да... - Дженни наконец отвела взгляд от огненных пульсирующих
развалин в очаге и положила подбородок и руки на высоко поднятые колени.
Она говорила тихо, почти про себя: - Мы не знаем, откуда они приходят, не
знаем, откуда берутся. Почему изо всех живущих на земле тварей у них шесть
конечностей вместо четырех...
- "Личинка - из мяса, - процитировал Джон, - долгоносик - из риса.
Драконы - из звезд в небесной выси". Это из Теренса "О призраках". Или
вечное присловье Каэрдина: "Полюбишь дракона - погубишь дракона"... Или
вот почему-то болтают, что нельзя смотреть дракону в глаза. И я тебе
говорю, Гар, я постарался этого не сделать. Мы не знаем даже таких простых
вещей, почему, например, магия и иллюзии на них не действуют, почему Джен
не смогла вызвать образ дракона в своем магическом кристалле или применить
против него скрывающие заклинания, - ничего...
- Ничего, - сказала Дженни мягко, - кроме того, что они умирали,
убитые людьми столь же невежественными, как и мы сами.
Джон, должно быть, услышал странную скорбь в ее голосе - Дженни
почувствовала его взгляд, беспокойный и вопросительный, и, не зная, что
ответить, отвела глаза.
Помолчав, Джон вздохнул и сказал Гарету:
- Знания утрачиваются, как страницы из Лукиардовского "Даятеля огня".
Мы уже не в силах построить волнорез через гавань Элдсбауча. Знания
утрачиваются, и их не восстановишь...
Он встал и начал беспокойно прохаживаться. Плоские белесые отражения
окон возникали на металлических заплатках куртки, на медной рукоятке
кинжала, на пряжках.
- Мы живем в распадающемся мире, Гарет. Вещи ускользают от нас день
ото дня. Даже ты, с юга, из Бела, даже ты теряешь королевство - по
кусочку, по крохе. Уинтерлэнд уходит к северу, мятежники утаскивают болота
к западу. Ты теряешь то, что имеешь, и даже не замечаешь этого. Старая
мудрость вытекает, как мука из прорванного мешка, а у нас нет ни времени,
ни желания хотя бы залатать мешок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
это знающие мореходы, они ушли в ближайший порт еще позавчера. Идут
шторма, а в Элдсбауче укрытия не найдешь.
- Но они сказали, что будут ждать, - запротестовал Гарет. - Я
заплатил им.
- Утопленникам золото ни к чему, - заметил Джон.
Гарет обмяк в кресле при мысли о таком предательстве.
- Они не могли уйти...
Джон молча рассматривал свои руки. Не поднимая глаз от огня, Дженни
сказала:
- Их там нет, Гарет. Я видела море, оно все черное от штормов. Я
видела старую гавань Элдсбауча, серая река бежит там сквозь сломанные
дома. Рыбаки гонят свои суденышки к развалинам старого пирса, а камни
сияют от дождя. Там нет корабля, Гарет.
- Ты ошибаешься, - сказал он беспомощно. - Ты, должно быть,
ошибаешься. - Он снова повернулся к Джону. - Ведь это потребует недель,
если мы поедем сушей.
- Мы? - мягко спросил Джон, и Гарет покраснел так, словно его вот-вот
хватит удар. Спустя момент Джон продолжил: - Как велик этот твой дракон?
Гарет сглотнул и вздохнул прерывисто.
- Огромен, - тупо сказал он.
- Насколько огромен?
Гарет поколебался. Как и большинство людей, глазомера он не имел.
- Должно быть, сотня футов в длину. Говорят, тень от его крыльев
покрывала целиком долину Ильфердина.
- Кто говорит? - полюбопытствовал Джон, закинув ногу за резной
подлокотник, изображающий морского льва. - Я думал, он напал ночью, а тех,
кто мог его видеть достаточно близко днем, сжевал.
- Ну... - Гарет барахтался в омуте сплетен, полученных из третьих
рук.
- На земле его видели?
Гарет покраснел и покачал головой.
- Трудно судить о размерах, когда тварь в воздухе, - наставительно
заметил Джон, поправляя очки. - Дракон, которого я зарубил, тоже выглядел
огромным, когда спускался на селение Большой Тоби. А оказался двадцати
семи футов от клюва до хвоста. - - Опять быстрая усмешка осветила его
обычно бесстрастное лицо. - Приходится быть натуралистом. Первое, что мы
сделали, Джен и я, когда мне удалось подняться на ноги, - это сложили
вместе то, что от него осталось.
- То есть он мог быть и больше, не правда ли? - с надеждой спросил
Гарет. ("Как будто, - с кислой усмешкой подумала Дженни, - -
двадцатисемифутового дракона он рассматривает как нечто вполне заурядное".
) - Насколько я помню, в Гринхайтовом варианте баллады о Селкитаре
Драконьей Погибели и Змее Лесов Импертенга говорится, что Змей был
шестидесяти футов в длину, а крыльями мог накрыть батальон.
- Кто-нибудь измерял его?
- Ну... должно быть... Хотя... Да-да, теперь я и сам вижу... У
Гринхайта говорится, что, когда Селкитар ранил Змея, тот упал в реку
Уайлдспэ, а в позднейшей версии Белмари сказано, что он упал в море. Да,
действительно...
- Итак, шестидесятифутовый дракон есть чья-то мера, насколько был
велик Селкитар. - Джон откинулся в кресле, его руки рассеянно оглаживали
резьбу, смешавшую воедино всех тварей бестиария. Изношенная позолота еще
таилась в щелях, тускло мерцая в бледно-соломенном полусвете, падающем из
окна. - Двадцать семь футов звучат куда скромнее, пока он не плюнет в тебя
огнем... Знаешь, их плоть распадается почти сразу же, как только они
умирают. Как будто собственный огонь пожирает их.
- Плюет огнем? - Гарет нахмурился. - В балладах говорится, что он его
выдыхает.
Аверсин покачал головой.
- Да нет, плюет. Это жидкий огонь, но он поджигает все, чего
коснется. Тут, понимаешь, вся хитрость в том, чтобы стоять к дракону как
можно ближе, - тогда он побоится обжечь себя... Ну и в то же время
постараться, чтобы тебя не изрезало чешуей. А он ее нарочно растопыривает
на боках, как плавники...
- Я не знал, - выдохнул Гарет, и впервые изумление прозвучало в его
голосе.
- Заранее одни боги все знают. И я не знал, пока не прыгнул на
дракона в расселине. Про это нет ни в одной книге, ни у Дотиса, ни у
Кливи. Разве что старушьи побасенки поминают иногда драконов. Или змеев,
или гадов, как они их называют. Но от побасок тоже немного толку. Вот,
например:
Шпорой - петух, гривою - конь,
Главою - змея, прозваньем - дракон.
Или вот у Полиборуса в "Аналектах" сказано, что некоторые селяне
верят, будто если они посеют вокруг дома приворотное семя - такую ползучую
дрянь с трубчатыми цветками, - то ни один дракон к нему не приблизится.
Так что нам пришлось воспользоваться только такими вот кусочками мудрости.
Джен сварила зелье из этих семян, чтобы смазать гарпуны, потому что уже
тогда было ясно, что меч - игрушка, броню дракона им не пробить. И,
представь, яд действительно сделал тварь вялой. Но я не знал тогда и
половины того, что мне хотелось бы знать.
- Да... - Дженни наконец отвела взгляд от огненных пульсирующих
развалин в очаге и положила подбородок и руки на высоко поднятые колени.
Она говорила тихо, почти про себя: - Мы не знаем, откуда они приходят, не
знаем, откуда берутся. Почему изо всех живущих на земле тварей у них шесть
конечностей вместо четырех...
- "Личинка - из мяса, - процитировал Джон, - долгоносик - из риса.
Драконы - из звезд в небесной выси". Это из Теренса "О призраках". Или
вечное присловье Каэрдина: "Полюбишь дракона - погубишь дракона"... Или
вот почему-то болтают, что нельзя смотреть дракону в глаза. И я тебе
говорю, Гар, я постарался этого не сделать. Мы не знаем даже таких простых
вещей, почему, например, магия и иллюзии на них не действуют, почему Джен
не смогла вызвать образ дракона в своем магическом кристалле или применить
против него скрывающие заклинания, - ничего...
- Ничего, - сказала Дженни мягко, - кроме того, что они умирали,
убитые людьми столь же невежественными, как и мы сами.
Джон, должно быть, услышал странную скорбь в ее голосе - Дженни
почувствовала его взгляд, беспокойный и вопросительный, и, не зная, что
ответить, отвела глаза.
Помолчав, Джон вздохнул и сказал Гарету:
- Знания утрачиваются, как страницы из Лукиардовского "Даятеля огня".
Мы уже не в силах построить волнорез через гавань Элдсбауча. Знания
утрачиваются, и их не восстановишь...
Он встал и начал беспокойно прохаживаться. Плоские белесые отражения
окон возникали на металлических заплатках куртки, на медной рукоятке
кинжала, на пряжках.
- Мы живем в распадающемся мире, Гарет. Вещи ускользают от нас день
ото дня. Даже ты, с юга, из Бела, даже ты теряешь королевство - по
кусочку, по крохе. Уинтерлэнд уходит к северу, мятежники утаскивают болота
к западу. Ты теряешь то, что имеешь, и даже не замечаешь этого. Старая
мудрость вытекает, как мука из прорванного мешка, а у нас нет ни времени,
ни желания хотя бы залатать мешок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85