"Только то, что они жадны до него, как и люди".
Он фыркнул, и розовато-алое свечение очертило краешки его ноздрей.
"Люди, - размягченно произнес он. - Что они понимают в золоте! Они не
знают, ни что оно такое, ни чем оно может стать. Подойди сюда, колдунья.
Дотронься до меня и вслушайся в мои мысли".
Дженни заколебалась, опасаясь ловушки, но любопытство победило. По
звонким холодным грудам колец, тарелок, канделябров она подобралась к
дракону и приложила руку к огромному нежному веку. Как и раньше, ее
поразило, что кожа у Моркелеба шелковистая и теплая, совсем не похожая на
кожу рептилий. Его разум коснулся разума Дженни, словно рука поводыря.
Она услышала тысячи бормочущих голосов - золото повторяло тайное имя
дракона. Смутные неуловимые ощущения вдруг прояснились, блеснули, обрели
пронзительную изысканность. Дженни уже чудилось, что она в силах различить
голос самой малой золотой вещицы; она слышала гармонический изгиб сосуда,
пение каждой отдельной монетки, нежный звон, заключенный в кристаллическом
сердце алмазов. И память, разбуженная этой невыносимой нежностью,
отозвалась собственными воспоминаниями: вновь возникли голубиных оттенков
сумерки над Мерзлым Водопадом, зимние вечера с Джоном и детьми в Алин
Холде, медвежья шкура перед очагом... Счастье, которому не было названия,
сломало вдруг какую-то плотину в сердце Дженни; она начинала понимать, о
чем толковал Моркелеб.
Музыка стихла. Дженни открыла глаза и почувствовала, что лицо ее
увлажнено слезами. Оглядевшись, она подумала, что, наверное, имя дракона
будет теперь звучать в этом золоте вечно.
Наконец она сказала:
"Одни говорят, что золото, побывавшее у дракона, отравлено... Другие
- что оно приносит удачу... Нужно быть тупицей, чтобы не почувствовать,
как оно пропитано тоской и музыкой..."
"И это тоже", - шепнул его голос в мозгу.
"Но ведь драконы не добывают и не плавят золота. Только гномы да
люди..."
"Мы - как киты, что живут в морях, - отозвался он. - Мы не создаем
вещей. Они не нужны нам, обитающим на островах между камнем и небом. Мы
лежим на скалах, под которыми таится золото, но оно слишком рассеяно в
недрах. Только чистое золото способно петь. Теперь понимаешь?"
Она понимала. И совсем уже не боялась его. Присев рядом с шипастым
плечом, подняла золотую чашу, и драгоценность, казалось, сама повернулась
у нее в руках; Дженни могла теперь отличить ее от дюжины точно таких же.
Отзвук металла был чист, музыка драконьего имени пропитывала чашу подобно
некоему аромату. Дженни впивала завершенность ее изгибов, гладкость
полировки; ручки изображали двух девушек, зацепившихся волосами за ободок
чаши; в крохотных венках можно было различить лилии и розы.
"Моркелеб убил ее владельца, - говорила себе Дженни. - Убил ради
того, чтобы наслаждаться этой музыкой..." И все-таки, несмотря ни на что,
ей было трудно оторвать взгляд от чаши.
"Как ты узнал, что здесь золото?"
"Ты думаешь, что мы, живущие сотни лет, ничего не знаем о людских
путях? Где они строят города, с кем торгуют и чем? Я стар, Дженни Уэйнест.
Даже среди драконов моя магия считается великой. Я был рожден еще до того,
как мы пришли в этот мир. Я чую золото в недрах земли и могу найти его
тропы с такой же легкостью, с какой ты находишь воду с помощью прутика.
Золотая груда возле Хребта всплыла сама, как всплывает огромный лосось во
время нереста".
По мере того, как слова дракона звучали в ее мозгу, перед глазами
проплывала земля - такая, какой он видел ее с высоты: пестрый ковер -
лиловатый, зеленый, коричневый. Дженни различала черно-зеленые чащобы
лесов Вира: нежные, по-зимнему хрупкие облака дубовых крон вытеснялись к
северу грубыми остриями елей и сосен. Она видела бело-серые камни
обнаженного Уинтерлэнда, радужно расцвеченные плесенью и мхом; видела
всплески чудовищных лососей, летящих вниз по реке и настигаемых тенью
драконова крыла. На секунду ей даже показалось, что воздух выталкивает ее,
как вода; по телу прошла упругая плотность холодных струй...
И тут разум Моркелеба сомкнулся, как челюсти. Ловушка захлопнулась.
Со всех сторон подступила душащая темнота, которую не могло одолеть даже
колдовское зрение Дженни. Горло сдавили отчаяние и ужас. Злорадный взгляд
дракона, казалось, следил за ней отовсюду.
Затем, как учил ее Каэрдин и как поступала она потом всю жизнь,
Дженни заставила страх утихнуть и, замкнувшись в пределах своей скудной
маленькой магии, принялась кропотливо - руну за руной, ноту за нотой -
составлять заклинание, вкладывая все силы в каждое новое его звено.
Горячая ненависть дракона клубилась вокруг, и все-таки в ней открылась,
брызнула на секунду светом крохотная брешь, и в эту брешь Дженни метнула
музыку драконьего имени, превращенную заклятием в копье.
Разум его вздрогнул и отпрянул. Зрение вернулось, и Дженни
обнаружила, что стоит по колено в груде золота, а перед ней отступает,
пятясь, огромный черный силуэт. Не давая ему времени опомниться, она
ударила новым заклятием, вложив в него всю свою ярость, вплетя в мелодию
руны боли и разрушения - те самые, с помощью которых заговаривала гарпуны.
Однако точь-в-точь, как в той давней схватке с бандитами на распутье,
ненависти Дженни не испытывала - просто иначе было нельзя. Дракон дернулся
и уронил гривастую голову на жалобно звякнувшую золотую груду.
Вне себя от ярости и разрушительной магии Дженни бросила злобно:
"Ты не овладеешь мною, Моркелеб, ни колдовством, ни золотом. Ты мой
раб и выполнишь все, что я прикажу. Именем твоим говорю: ты уйдешь отсюда
и никогда не возвратишься. Ты слышишь меня?"
Изо всех сил Дженни пыталась сломить его сопротивление, но уже
чувствовала, что это не в ее власти, что он сейчас вырвется из тисков ее
воли и... Инстинктивно она отступила на шаг, глядя, как он, отпрянув к
стене, поднимается, словно гигантская кобра, ощетинивая смертельную
мерцающую чешую.
"Слышу, колдунья", - прозвучал в мозгу его шепот, и ей показалась,
что Моркелеб сам безмерно удивлен собственными словами.
Молча повернувшись, Дженни покинула храм и пошла туда, где смутный
квадрат света обозначал внутренние врата, соединяющие Рыночный Зал с
Большим Туннелем.
12
Дженни опомнилась лишь на гранитных ступенях Внешних Врат. Прежде
всего ее поразило, как мало страха испытала она перед Моркелебом - лицом к
лицу с его золотом и яростью. Мышцы болели: хрупкое человеческое тело явно
не предназначалось природой для столь великой магии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85