канделябры, чьи алмазные подвески дрожали,
как листья осины на весеннем ветерке; чаши, мерцающие по ободку темным
огнем самоцветов; трехфутовая статуя богини Салернес червонного золота...
Все вещи, отлитые и выкованные людьми и гномами из этого мягкого сияющего
металла, были снесены сюда из самых дальних уголков Бездны. Пол напоминал
берег: монеты из прорвавшихся мешков усеивали его подобно гальке, и
гладкий черный камень блестел, как заполняющая вдавлины вода.
Моркелеб возлежал на золоте; его огромные крылья были сложены вдоль
тела и пересекались кончиками над хвостом - черные, как уголь, и в то же
время странно мерцающие; пение, встретившее Дженни, утихло, но воздух еще
дрожал неслышимой музыкой.
- Моркелеб...
Хрустальные подвески над головой отозвались тихим звоном. Дженни
встретила пристальный взгляд серебряных глаз и попыталась проникнуть в
темный лабиринт его разума.
"Почему золото? - мысленно спросила она. - Почему все драконы жаждут
обладать золотом?"
Это было совсем не то, о чем Дженни хотела говорить с ним, и она
ощутила, как под затаенными до поры гневом и подозрением шевельнулось еще
какое-то чувство.
"Что тебе в этом, колдунья?"
"А что мне в спасении твоей жизни? Для меня было бы лучше пройти мимо
и дать тебе умереть".
"Почему же ты так не сделала?"
На этот вопрос было два ответа. Дженни ограничилась лишь одним:
"Ты указал мне путь к Сердцу Бездны, и за это я исцелила тебя. Но ты
открыл мне при этом свое имя, Моркелеб. - Она воспроизвела в памяти
мелодию его настоящего имени и видела, как он вздрогнул. - Недаром
говорят: полюбишь дракона - погубишь дракона. И ты выполнишь то, что я
прикажу тебе".
Гнев его ударил, как темный вал; отточенные лезвия чешуи
приподнялись, словно шерсть на собачьем загривке. Вокруг, в черноте храма,
золото, казалось, зашуршало, колеблемое волнами ярости.
"Я - Моркелеб. Я не был и не буду ничьим рабом, тем более рабом
женщины из рода человеческого, пусть даже она и колдунья, видящая во тьме.
Я слушаюсь только своих приказаний".
Злобная тяжесть чужих мыслей сдавила мозг, и темнота начала
сгущаться. Но глаза Дженни были глазами мага; и разум ее каким-то доселе
неведомым образом как бы осветил пространство храма. Она почти уже не
чувствовала страха - странная незнакомая уверенность наполняла душу
Дженни. Тихонько, словно подбирая ноты на своей арфе, она повторила
магическую мелодию во всей ее сложности. И дракон слегка попятился,
судорожно запустив в золото отточенные когти.
"Именем твоим заклинаю тебя, Моркелеб, - продолжала она. - Ты
выполнишь все, что я тебе прикажу. И твоим именем я говорю тебе, что ты не
причинишь вреда ни Джону Аверсину, ни принцу Гарету, ни любому другому
человеческому существу, пока ты здесь, на юге. А как только окрепнешь и
сможешь выдержать путешествие, ты покинешь эти места и вернешься в свой
дом".
Злобный жар исходил от его чешуи, отражаясь в мерцающем золоте.
Дженни чувствовала железную гордость дракона, его презрение к роду
человеческому и, кроме того, яростное нежелание расстаться с награбленным.
На какой-то миг души их схлестнулись и напряглись, как борющиеся змеи.
Дженни ощутила, как сила ее стремительно возрастает, словно порождаемая
самой битвой. Ужас и веселье хлынули в жилы подобно горечи сушеных листьев
табата, и, перестав щадить свою плоть, Дженни схватилась с Моркелебом
всерьез - разум против разума в мерцающих извивах мелодии.
Она вовремя почувствовала, что еще секунда - и отравленный гнев
дракона рухнет на нее всей тяжестью.
"Если ты убьешь меня, я увлеку тебя с собой - в смерть, - успела
предупредить она. - Потому что я умру, повторяя твое имя".
Раздавливающая мозг сила внезапно ослабла, но противники еще смотрели
в глаза друг другу. Затем мысли Дженни были смяты потоком образов и
воспоминаний - непонятных ей и пугающих своей непонятностью. Она
почувствовала восторг спирального падения во тьме; увидела черные горы,
отбрасывающие двойные тени; красные пустыни, не знающие, что такое ветер,
- пустыни, населенные стеклистыми пауками, питающимися солью. Воспоминания
дракона смущали, увлекая в неведомую ей ловушку, и Дженни изо всех сил
боролась с ними с помощью своих собственных воспоминаний. Припомнив
старого Каэрдина, высвистывающего обрывки драконьего имени, она вплела в
мелодию заклятие разрушения и усталости, придав ему ритм ударов
чудовищного сердца - ритм, который она хорошо изучила позавчерашней ночью.
И заклятие сработало. Беззвучный отзвук грома наполнил храм, и
Моркелеб взвился перед ней, как туча, оперенная молниями. Потом ударил -
без предупреждения, по-змеиному, стремительно послав вперед изящную
когтистую лапу.
"Не посмеет..." - сказала она себе, а сердце сжималось в ужасе,
каждая мышца молила о бегстве... Он не может ударить - она владеет его
именем... Она исцелила его, он обязан подчиниться... В испуге Дженни
повторяла и повторяла спасительную мелодию. Сабельные когти свистнули в
каком-нибудь футе от лица, ветерок отбросил волосы. Серебряные глаза
смотрели на Дженни с ненавистью, нечеловеческая ярость била в нее, как
шторм.
Наконец дракон попятился и нехотя уполз на свое золотое ложе.
Полынная горечь расплывалась в черном воздухе.
"У тебя был выбор, Моркелеб: открыть мне свое имя или умереть. -
Дженни мысленно проиграла имя быстрым глиссандо и вдруг почувствовала, что
и ее собственная сила тоже зазвучала, отраженная золотом. - Ты покинешь
эти земли и не вернешься".
Ярость и бешенство унижения прочла Дженни в его глазах. Одного лишь
чувства не было в этом морозно сверкающем взгляде - в нем не было
презрения.
"Ты в самом деле не понимаешь?" - тихо спросил он.
Дженни покачала головой. Снова оглядела храм, черные проемы его арок,
заваленные таким количеством золота, какого она в жизни не видела. Не было
на земле сокровища сказочнее - на одни только рассыпанные здесь монеты
можно было купить весь Бел и добрую половину душ его обитателей. Но, может
быть, потому что Дженни редко имела дело с золотом, она спросила еще раз:
"Почему золото, Моркелеб? Неужели это оно привело тебя сюда?"
Он снова положил голову на лапы, и металл вокруг запел, откликаясь
драконьим именем.
"Золото и мысли о золоте, - сказал он. - Мне все надоело. Жажда
обладания пришла, когда я спал. Знаешь ли ты, колдунья, что значит золото
для драконов?"
Она вновь качнула головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
как листья осины на весеннем ветерке; чаши, мерцающие по ободку темным
огнем самоцветов; трехфутовая статуя богини Салернес червонного золота...
Все вещи, отлитые и выкованные людьми и гномами из этого мягкого сияющего
металла, были снесены сюда из самых дальних уголков Бездны. Пол напоминал
берег: монеты из прорвавшихся мешков усеивали его подобно гальке, и
гладкий черный камень блестел, как заполняющая вдавлины вода.
Моркелеб возлежал на золоте; его огромные крылья были сложены вдоль
тела и пересекались кончиками над хвостом - черные, как уголь, и в то же
время странно мерцающие; пение, встретившее Дженни, утихло, но воздух еще
дрожал неслышимой музыкой.
- Моркелеб...
Хрустальные подвески над головой отозвались тихим звоном. Дженни
встретила пристальный взгляд серебряных глаз и попыталась проникнуть в
темный лабиринт его разума.
"Почему золото? - мысленно спросила она. - Почему все драконы жаждут
обладать золотом?"
Это было совсем не то, о чем Дженни хотела говорить с ним, и она
ощутила, как под затаенными до поры гневом и подозрением шевельнулось еще
какое-то чувство.
"Что тебе в этом, колдунья?"
"А что мне в спасении твоей жизни? Для меня было бы лучше пройти мимо
и дать тебе умереть".
"Почему же ты так не сделала?"
На этот вопрос было два ответа. Дженни ограничилась лишь одним:
"Ты указал мне путь к Сердцу Бездны, и за это я исцелила тебя. Но ты
открыл мне при этом свое имя, Моркелеб. - Она воспроизвела в памяти
мелодию его настоящего имени и видела, как он вздрогнул. - Недаром
говорят: полюбишь дракона - погубишь дракона. И ты выполнишь то, что я
прикажу тебе".
Гнев его ударил, как темный вал; отточенные лезвия чешуи
приподнялись, словно шерсть на собачьем загривке. Вокруг, в черноте храма,
золото, казалось, зашуршало, колеблемое волнами ярости.
"Я - Моркелеб. Я не был и не буду ничьим рабом, тем более рабом
женщины из рода человеческого, пусть даже она и колдунья, видящая во тьме.
Я слушаюсь только своих приказаний".
Злобная тяжесть чужих мыслей сдавила мозг, и темнота начала
сгущаться. Но глаза Дженни были глазами мага; и разум ее каким-то доселе
неведомым образом как бы осветил пространство храма. Она почти уже не
чувствовала страха - странная незнакомая уверенность наполняла душу
Дженни. Тихонько, словно подбирая ноты на своей арфе, она повторила
магическую мелодию во всей ее сложности. И дракон слегка попятился,
судорожно запустив в золото отточенные когти.
"Именем твоим заклинаю тебя, Моркелеб, - продолжала она. - Ты
выполнишь все, что я тебе прикажу. И твоим именем я говорю тебе, что ты не
причинишь вреда ни Джону Аверсину, ни принцу Гарету, ни любому другому
человеческому существу, пока ты здесь, на юге. А как только окрепнешь и
сможешь выдержать путешествие, ты покинешь эти места и вернешься в свой
дом".
Злобный жар исходил от его чешуи, отражаясь в мерцающем золоте.
Дженни чувствовала железную гордость дракона, его презрение к роду
человеческому и, кроме того, яростное нежелание расстаться с награбленным.
На какой-то миг души их схлестнулись и напряглись, как борющиеся змеи.
Дженни ощутила, как сила ее стремительно возрастает, словно порождаемая
самой битвой. Ужас и веселье хлынули в жилы подобно горечи сушеных листьев
табата, и, перестав щадить свою плоть, Дженни схватилась с Моркелебом
всерьез - разум против разума в мерцающих извивах мелодии.
Она вовремя почувствовала, что еще секунда - и отравленный гнев
дракона рухнет на нее всей тяжестью.
"Если ты убьешь меня, я увлеку тебя с собой - в смерть, - успела
предупредить она. - Потому что я умру, повторяя твое имя".
Раздавливающая мозг сила внезапно ослабла, но противники еще смотрели
в глаза друг другу. Затем мысли Дженни были смяты потоком образов и
воспоминаний - непонятных ей и пугающих своей непонятностью. Она
почувствовала восторг спирального падения во тьме; увидела черные горы,
отбрасывающие двойные тени; красные пустыни, не знающие, что такое ветер,
- пустыни, населенные стеклистыми пауками, питающимися солью. Воспоминания
дракона смущали, увлекая в неведомую ей ловушку, и Дженни изо всех сил
боролась с ними с помощью своих собственных воспоминаний. Припомнив
старого Каэрдина, высвистывающего обрывки драконьего имени, она вплела в
мелодию заклятие разрушения и усталости, придав ему ритм ударов
чудовищного сердца - ритм, который она хорошо изучила позавчерашней ночью.
И заклятие сработало. Беззвучный отзвук грома наполнил храм, и
Моркелеб взвился перед ней, как туча, оперенная молниями. Потом ударил -
без предупреждения, по-змеиному, стремительно послав вперед изящную
когтистую лапу.
"Не посмеет..." - сказала она себе, а сердце сжималось в ужасе,
каждая мышца молила о бегстве... Он не может ударить - она владеет его
именем... Она исцелила его, он обязан подчиниться... В испуге Дженни
повторяла и повторяла спасительную мелодию. Сабельные когти свистнули в
каком-нибудь футе от лица, ветерок отбросил волосы. Серебряные глаза
смотрели на Дженни с ненавистью, нечеловеческая ярость била в нее, как
шторм.
Наконец дракон попятился и нехотя уполз на свое золотое ложе.
Полынная горечь расплывалась в черном воздухе.
"У тебя был выбор, Моркелеб: открыть мне свое имя или умереть. -
Дженни мысленно проиграла имя быстрым глиссандо и вдруг почувствовала, что
и ее собственная сила тоже зазвучала, отраженная золотом. - Ты покинешь
эти земли и не вернешься".
Ярость и бешенство унижения прочла Дженни в его глазах. Одного лишь
чувства не было в этом морозно сверкающем взгляде - в нем не было
презрения.
"Ты в самом деле не понимаешь?" - тихо спросил он.
Дженни покачала головой. Снова оглядела храм, черные проемы его арок,
заваленные таким количеством золота, какого она в жизни не видела. Не было
на земле сокровища сказочнее - на одни только рассыпанные здесь монеты
можно было купить весь Бел и добрую половину душ его обитателей. Но, может
быть, потому что Дженни редко имела дело с золотом, она спросила еще раз:
"Почему золото, Моркелеб? Неужели это оно привело тебя сюда?"
Он снова положил голову на лапы, и металл вокруг запел, откликаясь
драконьим именем.
"Золото и мысли о золоте, - сказал он. - Мне все надоело. Жажда
обладания пришла, когда я спал. Знаешь ли ты, колдунья, что значит золото
для драконов?"
Она вновь качнула головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85