Она начала готовиться, рассылать почту, извещая соответствующих чиновников, она постоянно была настороже, как человек, которого побили. Она заплакала только раз, когда забирали Мишу.
Они были бездетной парой, оба менеджеры среднего звена, совсем молодые по сравнению с Ольгой, но уже сейчас было видно, какими они будут в ее возрасте. Она выбрала их из трех или четырех предложений, потому что у мужчины в голосе чувствовалась доброта, и это напомнило ей покойного Александра.
После того как она сообщила им, что уезжает, им хватило такта не задавать лишних вопросов. Хотя Миша вел себя очень настороженно, им, похоже, очень понравился маленький песик.
– Он просто зунни, – женщина произнесла слово, которого Ольга не знала, но которое означало «забавный». – Посмотри, какие ушки! У него будет очень хороший дом.
Когда они посадили Мишу в переноску, его глаза округлились от ужаса, что Ольга его предала, он прыгал на прутья клетки все время, пока его несли к двери, она боялась, что пес себя поранит. Новые владельцы заверили ее, что скоро все будет в порядке, он будет счастлив и будет есть из своей собственной мисочки в своем новом доме. Она слышала отрывистый лай Миши, пока за ним не захлопнулась дверца машины. Когда блестящая машина исчезла за углом, Ольга вдруг поняла, что по лицу ее струятся слезы.
Она как раз заклеивала клейкой лентой последнюю коробку, когда услышала визг на улице и подошла к окну мансарды. Недалеко от дома небольшой автомобиль на воздушной подушке, набитый подростками, выписывал круги под уличным фонарем, девчонки на заднем сиденье визжали и смеялись. Из дома выскочил парень и прыгнул в автомобиль, чем вызвал новый взрыв хохота. Водитель попытался ехать прямо, но его занесло на клумбу. Машина стала набирать скорость, а из-под воздушной подушки полетели в канаву срезанные головки цветов.
«Еще один вечер пятницы перед концом света», – подумала Ольга, хотя она не знала, что имеет в виду и откуда взялись эти слова. Она уже давно не смотрела новостей, но не думала, что ситуация в мире изменилась к худшему – войны и убийства, голод и мор, но ничего необычного, ничего апокалиптичного. Ее собственная жизнь может измениться, она даже может быть уничтожена какой-то необъяснимой темнотой, но ведь все остальное останется? Дети вырастут, поколения будут сменять друг друга – разве не ради этого она жертвовала своей жизнью? Разве не ради этого она делает то, что делает со своей жизнью? Дети важнее всего. Без них смерть была грубой шуткой, над которой никто не смеется.
Она отбросила эту мысль, как отбросила отчаяние, которое вызвал лай Миши. Лучше не чувствовать ничего. Если перед ней поставлена великая задача, она не имеет права на боль. Боль еще будет, но она распрямит плечи и вынесет ее. Боль была тем единственным, чему она научилась, единственным, что у нее хорошо получалось.
Она задвинула последний ящик на место, как имущество фараона, отложенное на загробную жизнь, – шансов использовать эти вещи у нее было не больше, чем у того фараона. Она закрыла и заперла мансарду.
Сначала голоса молчали.
В первые дни после увольнения Ольга проводила почти все свое время, сидя около станции, и ждала указаний. Выходила ли она на низкие уровни своей системы, купаясь в лучах серого света, как лягушка в пруду с лилиями, поднималась ли на более высокие, голоса больше не говорили с ней. Что бы она ни делала, дети не появлялись, будто они нашли более интересного товарища и переметнулись к нему. Оставшись одна, Ольга упала духом. Она даже начала снова смотреть передачи дядюшки Джингла, хотя и боялась, что это может привести к возвращению тех ужасных головных болей, еще больше ее пугала мысль, что она оставила эту жизнь из-за какого-то наваждения. Со стороны было странно смотреть на кривляния Дядюшки, он стал ей казаться злодеем, белолицым Крысоловом. Просмотр передач только укреплял Ольгу в убеждении, что вряд ли она туда вернется, больше ничего. Больше не было той боли, будто голову пилят пилой, но и детей больше не было, кроме тех крикунов из шоу Джингла.
Каждый вечер она подключалась к системе и сидела так с Мишей на коленях, пока сон не загонял ее в постель. Каждое утро она просыпалась от каких-то бурных снов, которых не помнила, и опять шла к креслу. Что-то изменилось только к концу первой недели.
В ту ночь Ольга уснула, не отключив свою оптоволоконную связь.
Переход от серой пустоты первого уровня системы к легкой дремоте прошел незаметно, как наступают сумерки. Но вместо круговерти подсознательных образов она вдруг очутилась в безмолвном пустом пространстве, плыла по направлению к чему-то холодному, бесформенному, похожему на маленькую темную луну. Она обратила внимание, что для сна ее мысли были слишком ясными и полными. Потом начались видения.
Сначала почти ничего не было видно – просто тень на фоне еще большей тени, и – но постепенно она превратилась в гору, невероятно высокую, черную как ночь, окружающую ее, она уходила вверх, закрывая звезды. Ольга боялась горы, но ее тянуло к ней против воли, через мерзлую темноту к зловещему великолепию, как будто она мотылек, притягиваемый пламенем свечи. Когда же гора стала совсем огромной, она почувствовала, что вокруг нее собирается невидимая стайка детей. Пронизывающий смертельный холод начал отступать, но температура была все-таки ниже нуля.
Неожиданно, с легкостью, как это бывает во сне, гора перестала быть горой, а превратилась во что-то более узкое – в башню из черного гладкого стекла. Начало светать, по крайней мере, на небе появился свет, и тогда Ольга увидела, что башня поднимается прямо из воды, как замок, окруженный рвом, будто ожили сказки, которые ее мама рассказывала в детстве.
Дети молчали, но она чувствовала их рядом с собой, испуганных, но верящих ей. Они хотели, чтобы она их поняла.
Последнее, что она увидела перед тем как проснуться, был блеск восходящего солнца, который вспыхнул на гладкой стеклянной поверхности башни. В этот последний момент она снова услышала голоса детей, они успокоили ее сердце, как ветерок в кронах деревьев в конце знойного дня.
– На юг, – шептали они ей. – Иди на юг.
Ольга осмотрела упакованные вещи. От работы в наклонку у нее болели плечи и ныла спина. Пот пропитал блузку, волосы прилипли к затылку, но работа была закончена, и она испытывала удовольствие от этого. Ее радовала усталость, потому что она наконец что-то делала.
Ее удивило, как мало ей нужно из всех вещей, с которыми она жила все эти годы. Это напомнило ей о путешествиях всей семьей с Александром, когда они брали только самое необходимое, потому что в дороге вещи мешают. Сейчас она оставляла свою прежнюю жизнь, уходя с двумя чемоданами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
Они были бездетной парой, оба менеджеры среднего звена, совсем молодые по сравнению с Ольгой, но уже сейчас было видно, какими они будут в ее возрасте. Она выбрала их из трех или четырех предложений, потому что у мужчины в голосе чувствовалась доброта, и это напомнило ей покойного Александра.
После того как она сообщила им, что уезжает, им хватило такта не задавать лишних вопросов. Хотя Миша вел себя очень настороженно, им, похоже, очень понравился маленький песик.
– Он просто зунни, – женщина произнесла слово, которого Ольга не знала, но которое означало «забавный». – Посмотри, какие ушки! У него будет очень хороший дом.
Когда они посадили Мишу в переноску, его глаза округлились от ужаса, что Ольга его предала, он прыгал на прутья клетки все время, пока его несли к двери, она боялась, что пес себя поранит. Новые владельцы заверили ее, что скоро все будет в порядке, он будет счастлив и будет есть из своей собственной мисочки в своем новом доме. Она слышала отрывистый лай Миши, пока за ним не захлопнулась дверца машины. Когда блестящая машина исчезла за углом, Ольга вдруг поняла, что по лицу ее струятся слезы.
Она как раз заклеивала клейкой лентой последнюю коробку, когда услышала визг на улице и подошла к окну мансарды. Недалеко от дома небольшой автомобиль на воздушной подушке, набитый подростками, выписывал круги под уличным фонарем, девчонки на заднем сиденье визжали и смеялись. Из дома выскочил парень и прыгнул в автомобиль, чем вызвал новый взрыв хохота. Водитель попытался ехать прямо, но его занесло на клумбу. Машина стала набирать скорость, а из-под воздушной подушки полетели в канаву срезанные головки цветов.
«Еще один вечер пятницы перед концом света», – подумала Ольга, хотя она не знала, что имеет в виду и откуда взялись эти слова. Она уже давно не смотрела новостей, но не думала, что ситуация в мире изменилась к худшему – войны и убийства, голод и мор, но ничего необычного, ничего апокалиптичного. Ее собственная жизнь может измениться, она даже может быть уничтожена какой-то необъяснимой темнотой, но ведь все остальное останется? Дети вырастут, поколения будут сменять друг друга – разве не ради этого она жертвовала своей жизнью? Разве не ради этого она делает то, что делает со своей жизнью? Дети важнее всего. Без них смерть была грубой шуткой, над которой никто не смеется.
Она отбросила эту мысль, как отбросила отчаяние, которое вызвал лай Миши. Лучше не чувствовать ничего. Если перед ней поставлена великая задача, она не имеет права на боль. Боль еще будет, но она распрямит плечи и вынесет ее. Боль была тем единственным, чему она научилась, единственным, что у нее хорошо получалось.
Она задвинула последний ящик на место, как имущество фараона, отложенное на загробную жизнь, – шансов использовать эти вещи у нее было не больше, чем у того фараона. Она закрыла и заперла мансарду.
Сначала голоса молчали.
В первые дни после увольнения Ольга проводила почти все свое время, сидя около станции, и ждала указаний. Выходила ли она на низкие уровни своей системы, купаясь в лучах серого света, как лягушка в пруду с лилиями, поднималась ли на более высокие, голоса больше не говорили с ней. Что бы она ни делала, дети не появлялись, будто они нашли более интересного товарища и переметнулись к нему. Оставшись одна, Ольга упала духом. Она даже начала снова смотреть передачи дядюшки Джингла, хотя и боялась, что это может привести к возвращению тех ужасных головных болей, еще больше ее пугала мысль, что она оставила эту жизнь из-за какого-то наваждения. Со стороны было странно смотреть на кривляния Дядюшки, он стал ей казаться злодеем, белолицым Крысоловом. Просмотр передач только укреплял Ольгу в убеждении, что вряд ли она туда вернется, больше ничего. Больше не было той боли, будто голову пилят пилой, но и детей больше не было, кроме тех крикунов из шоу Джингла.
Каждый вечер она подключалась к системе и сидела так с Мишей на коленях, пока сон не загонял ее в постель. Каждое утро она просыпалась от каких-то бурных снов, которых не помнила, и опять шла к креслу. Что-то изменилось только к концу первой недели.
В ту ночь Ольга уснула, не отключив свою оптоволоконную связь.
Переход от серой пустоты первого уровня системы к легкой дремоте прошел незаметно, как наступают сумерки. Но вместо круговерти подсознательных образов она вдруг очутилась в безмолвном пустом пространстве, плыла по направлению к чему-то холодному, бесформенному, похожему на маленькую темную луну. Она обратила внимание, что для сна ее мысли были слишком ясными и полными. Потом начались видения.
Сначала почти ничего не было видно – просто тень на фоне еще большей тени, и – но постепенно она превратилась в гору, невероятно высокую, черную как ночь, окружающую ее, она уходила вверх, закрывая звезды. Ольга боялась горы, но ее тянуло к ней против воли, через мерзлую темноту к зловещему великолепию, как будто она мотылек, притягиваемый пламенем свечи. Когда же гора стала совсем огромной, она почувствовала, что вокруг нее собирается невидимая стайка детей. Пронизывающий смертельный холод начал отступать, но температура была все-таки ниже нуля.
Неожиданно, с легкостью, как это бывает во сне, гора перестала быть горой, а превратилась во что-то более узкое – в башню из черного гладкого стекла. Начало светать, по крайней мере, на небе появился свет, и тогда Ольга увидела, что башня поднимается прямо из воды, как замок, окруженный рвом, будто ожили сказки, которые ее мама рассказывала в детстве.
Дети молчали, но она чувствовала их рядом с собой, испуганных, но верящих ей. Они хотели, чтобы она их поняла.
Последнее, что она увидела перед тем как проснуться, был блеск восходящего солнца, который вспыхнул на гладкой стеклянной поверхности башни. В этот последний момент она снова услышала голоса детей, они успокоили ее сердце, как ветерок в кронах деревьев в конце знойного дня.
– На юг, – шептали они ей. – Иди на юг.
Ольга осмотрела упакованные вещи. От работы в наклонку у нее болели плечи и ныла спина. Пот пропитал блузку, волосы прилипли к затылку, но работа была закончена, и она испытывала удовольствие от этого. Ее радовала усталость, потому что она наконец что-то делала.
Ее удивило, как мало ей нужно из всех вещей, с которыми она жила все эти годы. Это напомнило ей о путешествиях всей семьей с Александром, когда они брали только самое необходимое, потому что в дороге вещи мешают. Сейчас она оставляла свою прежнюю жизнь, уходя с двумя чемоданами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214