Внезапно обозлился Лэнгли:
— Послушай, пошарь-ка в своей памяти, может, и найдешь день, подобный этому. Ты же готовился к таким передрягам…
— Готовился? — Беллини повернулся к Лэнгли. — Готовился к долбаным делам? В армии учился, как прятаться при ядерном взрыве. А наш инструктор — у него у одного были толковые мозги — говорил нам, что в этом случае надо покрепче прижимать каску, просунуть голову между ног и целовать собственную задницу. — Он грустно улыбнулся. — Долбаная подготовка! — Затянувшись сигаретой, шумно выдохнул дым. — Ну ладно, может, Шрёдер все же развяжет узел. — И опять чуть улыбнулся. — У него теперь на это есть более веская причина. — Беллини показал на пуленепробиваемый жилет и черный вязаный свитер, лежащие на другом конце стола. — Это его вещи.
— Ну что ты прицепился к нему? — спросил Лэнгли. Беллини ничего не ответил, мотнул головой и обратился к Бурку:
— А как ты? Что намерен делать позже?
— Буду с тобой, — ответил Бурк.
Беллини широко раскрыл глаза. Лэнгли быстро стрельнул взглядом на Бурка.
— Черт побери! Ведь здесь начнется сущий ад.
Бурк ничего не ответил.
— Пусть уж человек делает то, что ему хочется, — заметил Беллини.
Лэнгли сменил тему и сказал, обращаясь к Беллини:
— У меня есть для тебя кой-какие советы психолога.
Беллини прикурил очередную сигарету.
— Намажь их погуще маслом и запихни себе в задницу.
Лэнгли оцепенел. Беллини нахраписто наседал, получая удовольствие от того, что никто не смеет придраться к нему:
— Где архитектор, Лэнгли? Где чертежи?
— Над этим работают, — защищался Лэнгли.
— Потрясающе! Все над чем-то работают — ты, Шрёдер, мэр, президент. Все работают. А знаешь ли ты, что до того, как вся эта передряга началась, никто и не вспоминал о Джо Беллини. А теперь мэр звонит мне каждые четверть часа и спрашивает, как идут дела. Запросто зовет меня по имени. Ну, прямо такой милый малый.
В комнату опять начали заглядывать люди. Беллини подался вперед и продолжал:
— Они меня просто загнали в угол. Когда тебя начинают называть фамильярно по имени, это значит, что они ухватили тебя за яйца и не отстанут до тех пор, пока я не захвачу эти проклятые ступени на портале и не упаду на них дохлым, держа в одной руке собственный член, а в другой — крест. — Он встал. — Поверь мне Бурк, все это не что иное, как гребаный спектакль. Каждому предписано играть свою роль. Тебе, мне, политикам, церкви, этим подонкам в соборе. Мы знаем, что по самую макушку набиты дерьмом, но только поэтому и можем исполнять свои предписанные роли.
Бурк встал и, посмотрев сперва на спецназовцев, а потом на Беллини, сказал:
— Ну, так знай же, что ты сам — хороший парень.
Беллини потер ладонями виски и кивнул головой:
— В таком случае к чему это мы затянули похоронную песню?
Глава 49
Патрик Бурк вышел из дома настоятеля на холодный, влажный воздух. Он взглянул на часы. Было около часа 18 марта. Отныне этот день, видимо, станут называть бойней на день святого Патрика или еще как-то в том же роде. Бурк поднял воротник пальто и пошел на восток по Пятьдесят первой улице.
На Парк-авеню путь преграждал городской автобус, установленный в качестве заграждения. Бурк обошел его, пробрался сквозь жиденькую толпу и пересек авеню. На ступенях и террасах епископальной церкви святого Бартоломео собралась небольшая группа людей, они передавали друг другу бутылки и пели песни под мелодии колоколов собора святого Патрика. Люди находились и внутри церкви, и Бурк вспомнил, что многие храмы и синагоги объявили сегодня всенощное молитвенное бдение. Рядом стоял вагончик какой-то телекомпании с камерами и прожекторами.
Бурк прислушался к звону колоколов. У Флинна — если это играет действительно он — неплохая манера исполнения. Он вспомнил, что говорил Лэнгли по поводу футболок с надписями «Джон Хики», и представил себе майку с другим изображением: собор святого Патрика, зеленые звезды и надпись: «Брайен Флинн играет на колоколах».
Обойдя церковь, Бурк направился дальше по Пятьдесят первой улице. Между двумя зданиями, за оградой с воротами, пролегал небольшой парк. Заглянув через ограду, он увидел под платанами на террасах столики с поставленными на них перевернутыми стульями. Никакого движения в неосвещенном парке. Бурк схватился за холодные железные прутья ограды, подтянулся вверх и спрыгнул вниз в парк. Ударившись об обледенелый камень на дорожке, почувствовал резкую боль в пальцах ноги и тихо выругался. Потом вынул пистолет и пригнулся к земле. Ветер раскачивал деревья, и оледеневшие ветки трещали и падали на землю со звуком разбивающегося стекла.
Бурк медленно выпрямился и пошел, обходя разбросанные там и сям столики и держа наготове пистолет. Под ботинками потрескивал тонкий ледок, и он знал, что если Фергюсон здесь, то должен слышать его шаги.
Его внимание привлек перевернутый столик, и он направился к нему. Стул лежал на спинке на некотором отдалении. Лед вокруг был разбит и раскидан, и Бурк встал на колени, чтобы поближе взглянуть на большое темное пятно, похожее на итальянское клубничное мороженое, но при внимательном рассмотрении оказавшееся совсем другим.
Он поднялся и почувствовал, как у него вдруг ослабли ноги. Поднявшись по низеньким ступенькам к следующему уровню террасы, он снова увидел перевернутую мебель. В задней части парка находилась довольно высокая каменная стена, с которой обычно стекал небольшой водопадик. У основания стены был устроен длинный узкий желоб. Бурк подошел к желобу и увидел внизу Джека Фергюсона, лежащего в ледяной воде, его лицо приобрело бело-голубой оттенок и, как подумал Бурк, стало похоже на цвет фасада собора святого Патрика. Глаза были открыты, рот широко разинут, словно Фергюсон хотел схватить хоть глоток воздуха, вынырнув из холодной воды.
Бурк опустился на колени на низкий каменный торец желоба, протянул руки и схватился за старую шинель Фергюсона. Он подтянул тело поближе, полы пальто распахнулись в разные стороны, и он увидел раздробленные пулями колени, выглядывающие из порванных брюк, — кости, хрящи и связки были белыми-белыми на фоне темно-голубоватого цвета тела.
Бурк сунул пистолет в карман и легко вытащил труп маленького человека на каменные плиты торца. В самом центре лба Фергюсона виднелось небольшое пулевое отверстие, будто кто-то прижал к этому месту зажженную сигарету. В его карманах уже пошарили, но Бурк все же на всякий случай обыскал его и нашел только чистый, аккуратно сложенный носовой платок, напомнивший ему о том, что теперь он должен позвонить жене Фергюсона.
Закрыв Фергюсону глаза, Бурк встал, вытер руки о свое пальто, подул на них и отошел. Снял с металлического стола покрытый ледяной коркой стул и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159