После этого я подожгу собор. Вы верите мне, лейтенант Бурк?
— Я верю вам.
— Хорошо. Важно, чтобы вы знали, что у каждого из моих фениев по крайней мере хоть один близкий родственник находится в заключении. Также важно, чтобы вы знали, что для нас нет ничего святого: ни церковь, ни священнослужители, ни человеческая жизнь, ни человечество вообще.
— Уверен, что вы сделаете все, о чем сказали.
— Хорошо. И вы должны передать не только эти требования, но и саму сущность и дух того, о чем я говорю. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да, понимаю.
— Думаю, до вас дошло. Ну а что касается нас, то сейчас наша главная цель — воссоединиться с нашими родственниками, и мы не собираемся садиться в тюрьму вместо них. Нам необходима правовая неприкосновенность. После того, как мы уйдем отсюда, сами доберемся на машинах до аэропорта Кеннеди и разлетимся из Нью-Йорка в разные стороны. У нас есть паспорта и деньги, и нам ничего не нужно от вас и от вашего правительства, кроме разрешения на выезд. Понятно?
— Да.
Флинн придвинулся к Бурку почти вплотную.
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, лейтенант Бурк, — можем ли мы высказать наши требования или лучше не заикаться о них? Я понимаю, что ваше правительство и нью-йоркский департамент полиции получат возможность великолепного исторического прецедента, небывалого прежде: отклонить требования, выдвигаемые под угрозой оружия. И это может случиться еще до восхода солнца. Но, видите ли, у нас на руках все карты для выигрыша в покер: валет, дама, король, туз и Собор.
Бурк откашлялся, чтобы голос его звучал более твердо.
— Я думаю, что правительство Великобритании…
— Это скорее проблема Вашингтона, а не моя.
— Да, это так.
— А сейчас уходите. И связь со мной будете держать только по телефону, который стоит на органе в алтаре. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь шастал здесь.
Бурк кивнул в знак согласия.
— А вам надо получше следить, чтобы ваши ковбои ничего не вытворяли по собственному усмотрению, — продолжал Флинн.
— Я послежу за ними, — заверил Бурк.
Флинн кивнул головой.
— Далеко не уходите, лейтенант, возможно, мы еще увидимся.
Он повернулся, медленно поднялся по ступенькам и исчез за углом правой лестницы.
Бурк посмотрел на молодого человека, все еще стоящего на коленях и держащего наготове «томпсон», и тот резко махнул стволом в сторону, дав понять Бурку, чтобы тот отваливал. Неторопливо отпустив створки дверей и вытерев влажные ладони о пальто, Бурк прикурил сигарету и начал спускаться вниз по ступенькам к проходу в коридор.
Он был рад, что ему не придется больше иметь дело с этим человеком — Брайеном Флинном, взявшим странный псевдоним — Финн Мак-Камейл. Ему стало жаль Берта Шрёдера, которому предстоит заниматься этим делом.
* * *
Капитан Берт Шрёдер стоял у края фонтана на площади Великой армии и курил короткую, толстую сигару. Легкий мокрый снег слегка припорошил его широкие плечи и таял на дорогом пальто. Он наблюдал за толпой, которая медленно двигалась по освещенным улицам. Некоторое подобие порядка уже было восстановлено, но Шрёдер сомневался, что ему удастся заехать за дочерью и устроить семейный ужин.
На демонстрации он шагал в колонне графства Тайрон, откуда была родом его мать. Теперь колонна рассыпалась, демонстранты разбежались кто куда, а он стоял один-одинешенек, сам не зная зачем, но печенками чуял, что его вот-вот вызовут для какого-то срочного дела.
Он посмотрел на часы, затем пробрался сквозь толпу к патрульной машине, припаркованной на Пятой авеню, и заглянул в окно.
— Есть какие-нибудь новости?
— Нет, сэр. Радио все еще не работает, — ответил патрульный полицейский.
Берта охватила ярость от того, что парад и манифестация бесславно закончились, а он не знает, к кому можно обратиться. Голос патрульного прервал его мрачные мысли:
— Толпа уже заметно поредела, и я могу отвезти вас куда надо.
— Нет, — подумав, ответил Шрёдер и проверил, включен ли его биппер, прикрепленный к поясу. — Эта штуковина молчит. Но не уезжай далеко — ты мне можешь понадобиться. — Только Берт произнес последнее слово, как раздался писк биппера, и он почувствовал, как привычно забилось его сердце. Отбросив в сторону недокуренную сигару, он выключил прибор.
Из окна машины выглянул шофер:
— Кто-то кого-то схватил, капитан? Вы пойдете?
— Да, пойду. — Шрёдер ощутил, что рот его пересох от волнения.
— Вас подвезти?
— Что? Нет. Мне нужно… нужно позвонить.
Стараясь сдержать бешеное биение сердца, он повернулся и посмотрел на ярко сверкающие огни отеля «Плаза» на дальней стороне площади и побежал к нему. В голове мелькали десятки возможных вариантов — такое случалось всегда, когда Шрёдер получал сигнал: «заложники». Кто они? Губернатор? Мэр? Конгрессмены? Иностранные дипломаты? Нужно отбросить все эти предположения, потому что, когда раздается сигнал биппера или телефонный звонок или его вызывают по радиотелефону, всякий раз оказывается, что все не так, как он себе воображал. Наверняка известно лишь одно: вскоре ему предстоят тяжелые переговоры с террористами, чтобы спасти чью-то жизнь или жизни, и вести их придется под бдительным придирчивым оком отцов города и начальства.
Шрёдер быстро взбежал по ступенькам отеля, пробрался сквозь битком набитый вестибюль и спустился вниз по лестнице к телефонам-автоматам, вокруг которых теснилась огромная толпа. Берт не без труда пролез сквозь нее и бесцеремонно выхватил трубку из чьих-то рук.
— Полиция! Срочно! Отойдите!
Затем он позвонил дежурному оператору и назвал номер отдела в полицейском управлении. Ожидая, когда его соединят, Шрёдер закурил еще одну сигару и наблюдал, как дымок от нее вьется вдоль телефонного шнура.
Он чувствовал себя как актер, который, несмотря на то, что репетиций было предостаточно, страшно волнуясь, ждет, когда поднимут занавес. К этому ощущению примешивалась еще и жуткая тревога из-за неведения — вдруг произошло нечто ужасное. Сердце билось бешено, в горле пересохло от волнения, а ладони, наоборот, стали влажными. С одной стороны, он хотел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Но с другой — ему нравилась такая напряженность. В эти минуты он ощущал полноту жизни.
На другом конце провода раздался щелчок, потом последовал долгий гудок и отозвался дежурный сержант.
— Что случилось, Дэннис? — спокойно спросил Шрёдер. Целую минуту он молчал, внимательно слушая сообщение, затем ответил едва слышно:
— Буду в доме настоятеля через десять минут.
Он повесил трубку, постоял несколько секунд, бессмысленно глядя на стену перед собой, потом развернулся и стал подниматься по ступенькам к вестибюлю. Его лицо покрывала смертельная бледность, а сам он выглядел безумно усталым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
— Я верю вам.
— Хорошо. Важно, чтобы вы знали, что у каждого из моих фениев по крайней мере хоть один близкий родственник находится в заключении. Также важно, чтобы вы знали, что для нас нет ничего святого: ни церковь, ни священнослужители, ни человеческая жизнь, ни человечество вообще.
— Уверен, что вы сделаете все, о чем сказали.
— Хорошо. И вы должны передать не только эти требования, но и саму сущность и дух того, о чем я говорю. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да, понимаю.
— Думаю, до вас дошло. Ну а что касается нас, то сейчас наша главная цель — воссоединиться с нашими родственниками, и мы не собираемся садиться в тюрьму вместо них. Нам необходима правовая неприкосновенность. После того, как мы уйдем отсюда, сами доберемся на машинах до аэропорта Кеннеди и разлетимся из Нью-Йорка в разные стороны. У нас есть паспорта и деньги, и нам ничего не нужно от вас и от вашего правительства, кроме разрешения на выезд. Понятно?
— Да.
Флинн придвинулся к Бурку почти вплотную.
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, лейтенант Бурк, — можем ли мы высказать наши требования или лучше не заикаться о них? Я понимаю, что ваше правительство и нью-йоркский департамент полиции получат возможность великолепного исторического прецедента, небывалого прежде: отклонить требования, выдвигаемые под угрозой оружия. И это может случиться еще до восхода солнца. Но, видите ли, у нас на руках все карты для выигрыша в покер: валет, дама, король, туз и Собор.
Бурк откашлялся, чтобы голос его звучал более твердо.
— Я думаю, что правительство Великобритании…
— Это скорее проблема Вашингтона, а не моя.
— Да, это так.
— А сейчас уходите. И связь со мной будете держать только по телефону, который стоит на органе в алтаре. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь шастал здесь.
Бурк кивнул в знак согласия.
— А вам надо получше следить, чтобы ваши ковбои ничего не вытворяли по собственному усмотрению, — продолжал Флинн.
— Я послежу за ними, — заверил Бурк.
Флинн кивнул головой.
— Далеко не уходите, лейтенант, возможно, мы еще увидимся.
Он повернулся, медленно поднялся по ступенькам и исчез за углом правой лестницы.
Бурк посмотрел на молодого человека, все еще стоящего на коленях и держащего наготове «томпсон», и тот резко махнул стволом в сторону, дав понять Бурку, чтобы тот отваливал. Неторопливо отпустив створки дверей и вытерев влажные ладони о пальто, Бурк прикурил сигарету и начал спускаться вниз по ступенькам к проходу в коридор.
Он был рад, что ему не придется больше иметь дело с этим человеком — Брайеном Флинном, взявшим странный псевдоним — Финн Мак-Камейл. Ему стало жаль Берта Шрёдера, которому предстоит заниматься этим делом.
* * *
Капитан Берт Шрёдер стоял у края фонтана на площади Великой армии и курил короткую, толстую сигару. Легкий мокрый снег слегка припорошил его широкие плечи и таял на дорогом пальто. Он наблюдал за толпой, которая медленно двигалась по освещенным улицам. Некоторое подобие порядка уже было восстановлено, но Шрёдер сомневался, что ему удастся заехать за дочерью и устроить семейный ужин.
На демонстрации он шагал в колонне графства Тайрон, откуда была родом его мать. Теперь колонна рассыпалась, демонстранты разбежались кто куда, а он стоял один-одинешенек, сам не зная зачем, но печенками чуял, что его вот-вот вызовут для какого-то срочного дела.
Он посмотрел на часы, затем пробрался сквозь толпу к патрульной машине, припаркованной на Пятой авеню, и заглянул в окно.
— Есть какие-нибудь новости?
— Нет, сэр. Радио все еще не работает, — ответил патрульный полицейский.
Берта охватила ярость от того, что парад и манифестация бесславно закончились, а он не знает, к кому можно обратиться. Голос патрульного прервал его мрачные мысли:
— Толпа уже заметно поредела, и я могу отвезти вас куда надо.
— Нет, — подумав, ответил Шрёдер и проверил, включен ли его биппер, прикрепленный к поясу. — Эта штуковина молчит. Но не уезжай далеко — ты мне можешь понадобиться. — Только Берт произнес последнее слово, как раздался писк биппера, и он почувствовал, как привычно забилось его сердце. Отбросив в сторону недокуренную сигару, он выключил прибор.
Из окна машины выглянул шофер:
— Кто-то кого-то схватил, капитан? Вы пойдете?
— Да, пойду. — Шрёдер ощутил, что рот его пересох от волнения.
— Вас подвезти?
— Что? Нет. Мне нужно… нужно позвонить.
Стараясь сдержать бешеное биение сердца, он повернулся и посмотрел на ярко сверкающие огни отеля «Плаза» на дальней стороне площади и побежал к нему. В голове мелькали десятки возможных вариантов — такое случалось всегда, когда Шрёдер получал сигнал: «заложники». Кто они? Губернатор? Мэр? Конгрессмены? Иностранные дипломаты? Нужно отбросить все эти предположения, потому что, когда раздается сигнал биппера или телефонный звонок или его вызывают по радиотелефону, всякий раз оказывается, что все не так, как он себе воображал. Наверняка известно лишь одно: вскоре ему предстоят тяжелые переговоры с террористами, чтобы спасти чью-то жизнь или жизни, и вести их придется под бдительным придирчивым оком отцов города и начальства.
Шрёдер быстро взбежал по ступенькам отеля, пробрался сквозь битком набитый вестибюль и спустился вниз по лестнице к телефонам-автоматам, вокруг которых теснилась огромная толпа. Берт не без труда пролез сквозь нее и бесцеремонно выхватил трубку из чьих-то рук.
— Полиция! Срочно! Отойдите!
Затем он позвонил дежурному оператору и назвал номер отдела в полицейском управлении. Ожидая, когда его соединят, Шрёдер закурил еще одну сигару и наблюдал, как дымок от нее вьется вдоль телефонного шнура.
Он чувствовал себя как актер, который, несмотря на то, что репетиций было предостаточно, страшно волнуясь, ждет, когда поднимут занавес. К этому ощущению примешивалась еще и жуткая тревога из-за неведения — вдруг произошло нечто ужасное. Сердце билось бешено, в горле пересохло от волнения, а ладони, наоборот, стали влажными. С одной стороны, он хотел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Но с другой — ему нравилась такая напряженность. В эти минуты он ощущал полноту жизни.
На другом конце провода раздался щелчок, потом последовал долгий гудок и отозвался дежурный сержант.
— Что случилось, Дэннис? — спокойно спросил Шрёдер. Целую минуту он молчал, внимательно слушая сообщение, затем ответил едва слышно:
— Буду в доме настоятеля через десять минут.
Он повесил трубку, постоял несколько секунд, бессмысленно глядя на стену перед собой, потом развернулся и стал подниматься по ступенькам к вестибюлю. Его лицо покрывала смертельная бледность, а сам он выглядел безумно усталым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159