— Мы сейчас разбираемся с этим.
— Хики лжет, — снова включился в разговор Шрёдер. — Он отлично знает, где Стиллвей.
— Не думаю, что знает, — с сомнением покачала головой Шпигель.
— Хики был очень несдержан, когда упоминал по телефону майора Мартина. Ну а Флинн не желает, чтобы личность майора обсуждалась в прессе. В данной ситуации он не хочет неприятностей между Вашингтоном и Лондоном, — добавил Лэнгли.
Шрёдер рассеянно кивнул головой. Он полагал, что правительства редко когда действовали согласованно, а если все же такое и случится, то уж наверняка они не договорятся об освобождении заключенных в Северной Ирландии. Поэтому-то у Шрёдера не было ничего за душой, чтобы предложить фениям, кроме обещания сохранить им жизнь и провести честный судебный процесс, но фениев такое обещание совсем не устраивало.
Капитан Беллини быстро подошел к камину и заявил:
— Я не поведу своих людей в бой, пока не узнаю досконально про каждую колонну, каждую скамью, каждый балкон и алтарь в этом соборе.
Лэнгли обернулся и посмотрел на шесть толстенных иллюстрированных книг, грудой лежащих на кофейном столике.
— Эти книги должны содержать планировку собора. В них есть несколько неплохих иллюстраций интерьера. Сносный план первого этажа. Прикажите своим людям начать их изучать. Прямо сейчас!
Беллини посмотрел на него с раздражением.
— И это самые лучшие разведданные, которые вы им можете предложить? — Он взял книги и направился к двери. — Черт побери, если в этом дурацком доме все-таки есть потайной ход, я должен узнать о нем! — Он нервно заходил по кругу. — Они же пользовались им до сего дня… но я их все равно достану. — Он настороженно посмотрел на притихших людей. — Только продолжайте вести с ними переговоры, Шрёдер. Когда мне подадут команду к бою, я буду готов. Я достану этих чертовых ирлашек, пожирателей картошки… и принесу вам на блюдечке яйца Флинна… — Он вышел из кабинета и с грохотом захлопнул за собой дверь.
Роберта Шпигель удивленно посмотрела на Шрёдера:
— Он что, совсем спятил?
Шрёдер пожал плечами:
— Он каждый раз ломает такую комедию, когда ситуация ухудшается. Он сам заводится, заставляя себя психовать. И выходит из себя, когда операция затягивается.
Роберта Шпигель медленно встала, засунула руку в карман рубашки Лэнгли и вытащила сигарету.
Лэнгли молча смотрел, как она щелкнула зажигалкой и прикурила. В ее движениях проглядывалось что-то мужское и одновременно что-то чувственное — женское. Эта женщина обладала реальной властью над мэром, хотя что это за власть — никто с уверенностью сказать не мог. И еще, подумал Лэнгли, она была более резкой, нежели ее шеф. Рано или поздно все приходят к окончательному решению, от которого зависит жизнь множества людей, а она одна могла бы решить этот вопрос. Вот кто такая эта Роберта Шпигель, чье имя никому не известно за пределами Нью-Йорка. Роберта Шпигель, которую не волнует суматоха выборной кампании или карьера. Роберта Шпигель, загадку которой никто не может раскусить.
Роберта присела на краешек стола Шрёдера и нагнулась к нему, а затем опять посмотрела на Лэнгли:
— Позвольте мне быть откровенной, пока мы здесь остались только втроем… — На мгновение задумавшись, она коснулась указательным пальцем верхней губы, затем продолжила: — Англичане не собираются уступать, как вы знаете. А у Беллини маловато шансов спасти заложников и сохранить собор. Вашингтон играет в свои собственные игры. Губернатор — этот осел — мечется между ними. Мэр — как бы это получше выразиться — не готов к решению вопроса. А тут еще с духовенством того и гляди возникнет проблема, если мы будем тянуть со временем. — Она совсем близко наклонилась к Шрёдеру. — Таким образом… все в ваших руках, капитан. Теперь ситуация зависит целиком и полностью от вас в большей мере, чем когда-либо за все время вашей блистательной карьеры. Если вы проигнорируете мои слова, капитан, то, судя по всему, не сможете выполнять свои обязанности с прежним, присущим вам апломбом.
Лицо Шрёдера побагровело. Некоторое время он молча смотрел на Шпигель, затем откашлялся и произнес:
— Если вы… если мэр захотел бы отстранить меня…
Роберта встала со стола и сказала:
— Настает час, когда каждый человек начинает понимать, что ему достался достойный оппонент. Думается, что мы все в этом соборе столкнулись с неслабым противником. Мы вроде еще ни одного мяча не забили. Почему же так, я спрашиваю?
Шрёдер снова откашлялся и принялся оправдываться:
— Сначала всегда все так и происходит. Они — нападающая сторона, как вам известно, и готовились к этому захвату несколько месяцев. Но со временем ситуация начнет складываться в нашу пользу…
Шпигель с силой хлопнула ладонью по столу и заявила:
— Они это знают, черт побери! Вот потому-то и не дают нам отсрочки. Блицкриг, Шрёдер, блицкриг! Молниеносная война. Вам известно это слово? Они не будут сидеть сложа руки, пока мы тут совещаемся. Рассвет или смерть. Очень верная фраза, которую кто-то талдычил весь вечер.
Шрёдер пытался не волноваться и говорить уверенно:
— Мисс Шпигель… видите ли, много лет я… Позвольте мне объяснить. С психологической точки зрения мы находимся в невыгодном положении, так как есть заложники… Но представьте себя сейчас в соборе. Подумайте об их слабых местах, которые они должны укреплять. Они вовсе не хотят умирать — хотя и утверждают как раз обратное. Такова глубинная линия их мышления. Заложники же гарантируют им жизнь — следовательно, они не убьют их. А поэтому на рассвете ничего не случится. Ничего. И никогда. Никогда!
Шпигель глубоко вздохнула. Затем повернулась к Лэнгли, но не за другой сигаретой, а за револьвером. Она вынула его из наплечной кобуры и, повернувшись к Шрёдеру, резко произнесла:
— Видите его? Люди применили для своих целей вот этот аргумент. — Она внимательно посмотрела на вороненый металл и добавила: — Почему-то считается, что нам использовать такой аргумент не к лицу, но я все-таки скажу. В мире существует кое-что посильнее и действеннее, нежели переговоры насчет заложников. И еще одно: я бы лучше направила в собор Беллини с его вооруженным отрядом, чем ходить вокруг да около, как ослы, и покорно ждать, что случится на рассвете. — Она опустила револьвер и перегнулась через стол. — Если рассвет так и останется крайним сроком и нам не удастся его продлить, то выступить нужно будет под покровом темноты — до того как они начнут ответное самоуничтожение, разрушая это здание.
Шрёдер неподвижно сидел на своем месте, затем не выдержал и спросил:
— Какое такое ответное самоуничтожение?
— Господи, как жаль, что у меня не такие нервы, как ваши. У вас они просто железные, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159