— Да ладно тебе, — ответил Лэнгли. — Мы дадим тебе рекомендацию или что еще нужно…
Шпигель закурила сигарету и заметила:
— Как же это, черт побери, меня угораздило связаться с копами и политиками? Боже, да лучше бы мне сейчас прогуливаться где-нибудь в Лондоне по Таймс-сквер.
Бурк не удержался от издевки:
— А я-то думал, вы с нами знаетесь давно.
Она ничего не ответила и принялась рассматривать ступени собора и авеню.
— Куда же все-таки девался Шрёдер? Столько телеоператоров, но улыбающегося Шрёдера перед ними нет. Или он уже в телевизионной студии?
— Он в соборе. Молится, — сказал Бурк. Шпигель, судя по всему, пребывала в недоумении.
— Что за чертова пресса. Все разбежались по газетам и студиям давать интервью и писать материалы, а он, видите ли, молится. Да репортеры сейчас все заглотают. За это я запихну этого поганца в члены муниципального совета в какой-нибудь Бенсонхерст…
Из дверей южного вестибюля потянулась мрачная процессия — оттуда на носилках начали выносить убитых. Несущие носилки полицейские и гвардейцы проходили сквозь строй поспешно собранного почетного караула, а трупы фениев несли в обход караула, за спинами солдат. Собравшиеся на ступенях хранили молчание, полицейские и военный капеллан шагали рядом с носилками. Руководил движением санитаров полицейский инспектор в парадной форме, расшитой позолоченными галунами и тесьмой, направляя носилки с убитыми полицейскими и гвардейцами к подогнанным к ступеням санитарным машинам, а с фениями — к боковому проходу, где их клали на пол.
Бурк прошел среди носилок и нашел на одной из них табличку с фамилией Беллини. Откинув покрывало, он вгляделся в его лицо, с которого уже стерли маскировочные черные полоски. Оно было очень белое, выделялись твердый решительный подбородок и коротко остриженные черные волосы. Закрыв лицо покрывалом, Бурк быстро зашагал по ступенькам, прижав руки к бедрам и глядя под ноги.
Колокола отзвонили благодарственную молитву и стали медленно вызванивать погребальную мелодию. Губернатор Доул стоял со своей свитой, обнажив голову, держа шляпу в руке. Рядом с ним майор Коул отдавал воинскую честь. Губернатор придвинулся к нему и спросил, склонив голову в траурном полупоклоне:
— Каковы потери в шестьдесят девятом полку, майор?
Коул покосился на него, уловив в голосе выжидательные нотки.
— Пятеро убитых, сэр, в том числе полковник Лоуган. Трое раненых.
— А сколько человек участвовало в операции?
Коул оторвал ладонь от козырька фуражки и, посмотрев на губернатора, отрапортовал:
— Всего непосредственно в штурме участвовало восемнадцать человек, сэр.
— Освобождение заложников… да… — Губернатор задумчиво кивнул и заметил: — Какой ужас. Потери — пятьдесят процентов.
— Так точно, вообще-то не совсем пять…
— Но спасли вы всего двоих заложников.
— По правде говоря, они сами спаслись…
— Гвардейскому шестьдесят девятому полку теперь понадобится новый командир, так ведь, Коул?
— Да-а… так точно.
В санитарную машину уложили последних убитых полицейских и гвардейцев, и караван машин медленно двинулся в путь в сопровождении полицейских на мотоциклах. Тут же к краю тротуара подкатил полицейский тюремный фургон, санитары подняли носилки с убитыми фениями и потянулись к «черному воронку».
Лэнгли подошел к тюремной машине. Стоящий там оперативник из розыскного отдела отдал ему честь и протянул пачку перевязанных бумаг, пояснив:
— Почти на всех боевиков имеются персональные досье, инспектор. А здесь предварительные краткие справки на каждого. — Потом он добавил: — Мы нашли также в соборе листы с планом и схемами спецназа, касающиеся штурма. Каким же образом они, черт побери, оказались…
Лэнгли не дал ему договорить, взял листы и, засунув их к себе в карман, предупредил:
— Про них не следует упоминать в отчетах.
— Понятно, сэр.
Затем Лэнгли подошел к Бурку, который сидел в портале на корточках у стены, а перед ним стояла Шпигель. Бурк спросил ее:
— Где Мелон и Бакстер?
— И Мелон, и Бакстер все еще находятся в соборе ради их же безопасности — поблизости отсюда могут сидеть снайперы. Бакстер будет находиться в ризнице архиепископа, пока мы не передадим его представителям консульства. А Мелон мы держим в комнате для невест. Ее охраняют агенты ФБР.
— А тело Флинна где? — спросил Бурк. Шпигель опустилась на колени рядом с ним и проговорила:
— Он пока жив. Лежит на книжном складе.
— Это где? В пристройке к бельэтажу?
Шпигель поколебалась немного, затем все же сказала:
— Врач говорит, что он был на волоске от смерти… поэтому мы не… стали его переносить.
— Скажите лучше, что вы его потихоньку добиваете, так что не говорите мне, что он не транспортабелен.
Шпигель, пристально глядя Бурку в глаза, заметила:
— Все по обе стороны Атлантики хотят, чтобы он умер, Бурк. Точно так же, как хотели видеть мертвым Мартина. Не надо читать мне мораль…
— Лучше перенесите его на бельэтаж.
Лэнгли зло зыркнул на него глазами и пояснил:
— Ты же хорошо знаешь, что сейчас делать этого мы просто не можем… он знает слишком много. Шрёдер… кое-что другое… Он очень опасен. Пусть все идет своим чередом. Договорились?
Бурк попросил:
— Позволь мне хотя бы взглянуть на него.
Шпигель, немного подумав, встала с колен и пригласила:
— Пошли.
Они вошли в собор, прошли по южному вестибюлю, где все еще валялись на полу траурные символы панихиды, пахнувшие какой-то неуловимой печалью — смесью запахов, которую считают запахом смерти.
Месса уже началась, на верхнем органе исполняли прелюдию. Бурк глянул на хоры, залитые солнечным светом, прорывавшимся сквозь разбитые окна. Ему пришла в голову мысль, что солнечные лучи обычно как-то принижают таинство смерти, но тут этого не случилось, наоборот — эффект был значительно возвышеннее и сильнее, чем от зажженных свечей.
Они повернули направо к книгохранилищу. У дверей стояли двое дюжих спецназовцев, но, увидев подошедших, они быстро отпрянули в стороны. В небольшой склад первой вошла Шпигель, за ней Бурк, потом Лэнгли. Шпигель облокотилась о прилавок и потупила взор.
Брайен Флинн лежал в тесном помещении, закрыв глаза, грудь медленно вздымалась и опускалась. Шпигель заметила:
— Его не так-то просто унести. — И, посмотрев на Флинна пристальнее, добавила: — У него привлекательная внешность. Должно быть, и обаяние его сильно. В нашем жалком мире очень редко рождаются такие люди… В другое время и в другом месте он, возможно, был бы… кем-то еще… Невероятное расточительство…
Бурк обошел прилавок и опустился на колени рядом с Флинном. Он приподнял у него веки, прислушался к дыханию и прощупал пульс. Потом взглянул на Шпигель и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159