Ее верхняя одежда валялась на стуле, а у зеркала стояла аптечка. Морин опустилась на стул и открыла коробку.
В стороне с пистолетом стояла Джин Корней и следила за Морин. Откашлявшись, Джин неуверенно начала разговор:
— Видишь ли… о тебе все еще говорят в нашем движении.
Морин спокойно мазала йодом свои окровавленные ноги. Она даже не удостоила Джин мимолетного взгляда, но все же произнесла равнодушно:
— Неужели до сих пор?
— Да. До сих пор не утихают рассказы про твои с Брайеном подвиги, когда ты еще не стала изменницей.
Морин посмотрела на стоявшую рядом молодую женщину. Ее слова были бесхитростны, без всякой враждебности или злости, лишь пересказ того, о чем она уже слышала, словно история Иуды. Это своеобразное Евангелие от Ирландской республиканской армии. Морин увидела, что пальцы и губы девушки посинели, и спросила:
— Ты что, озябла?
Та кивнула:
— Ага, собачий холод. Меня послали погреться, а заодно и приглядывать за тобой.
Морин заметила, что к одежде Джин пристали деревянные щепки.
— А что ты делаешь на чердаке? Занимаешься работой плотника?
Корней смешалась и быстро отвела взгляд. Морин торопливо встала и взяла юбку со стула.
— Не делай этого, Джин. Когда пройдет время, ты и… Артур, не так ли?.. Ты и Артур… ну, короче, я думаю, вам не придется делать то, что вас заставляют делать сейчас.
— Не говори об этом. Изменниками вроде тебя мы никогда не станем.
Морин отвернулась и посмотрелась в зеркало, затем перевела взгляд на отражение Джин Корней. Ей хотелось еще кое-что сказать этой молодой женщине, но, честно говоря, не было смысла что-нибудь объяснять тому, кто склонен к кощунственным деяниям и, видимо, задолго до этого совершал убийства. Джин Корней в конце концов либо найдет свой собственный путь, либо так и сгинет молодой.
Послышался стук в дверь, и она со скрипом приоткрылась. В щель просунулась голова Флинна. Он посмотрел на Морин, быстро отвел взгляд и сказал:
— Извини. Я думал, ты уже готова.
Морин быстро натянула юбку, схватила со стула блузку и надела ее. Флинн вошел в комнату и осмотрелся. Его внимание привлекли бинты и йод.
— История имеет обыкновение повторяться, не так ли?
Морин застегнула последнюю пуговицу на блузке.
— Ну что поделаешь, если мы все совершаем одни и те же ошибки. Видимо, здесь какой-то рок, не так ли, Брайен?
Чуть улыбнувшись, Флинн ответил:
— В один прекрасный день мы все же докажем свою правоту.
— Надеюсь, без кровавой концовки?
Брайен обернулся к Джин Корней и подал ей знак; та, не скрывая разочарования, нехотя покинула комнату.
Морин присела у туалетного столика и провела расческой по волосам. Некоторое время Флинн молча наблюдал за ней, а потом сказал:
— Хотелось бы поговорить с тобой.
— Ну что ж, я вся внимание.
— Не здесь, в часовне.
— Можно и здесь, мы же совершенно одни.
— Да… даже слишком одни. Люди станут болтать черт-те что… Я не могу компрометировать себя, да и ты не можешь…
Морин рассмеялась и встала.
— О чем станут болтать люди? В самом деле, Брайен… Здесь, в комнате для невест, внутри собора… Как же вы все стали походить на сексуально озабоченных католиков, которым всюду мерещится секс. — Она направилась к Флинну. — Ну ладно. Я готова. Пошли.
Брайен взял ее за руки и развернул к себе. Морин покачала головой:
— Нет, Брайен. Слишком поздно…
На его лице, как показалось Морин, появилось выражение отчаяния, почти испуга.
— Почему женщины всегда так говорят? — спросил он. — Никогда не бывает слишком поздно, для любви не бывает сезонов или циклов.
— И все же они бывают. Для нас с тобой сейчас зима. А весны больше не будет — во всяком случае, в нашей жизни.
Внезапно Флинн притянул ее к себе и поцеловал и, прежде чем она поняла, что произошло, резко повернулся и вышел из комнаты.
Морин несколько секунд неподвижно стояла посреди комнаты, потом ее рука потянулась вверх, и пальцы коснулись губ. Она взволнованно покачала головой:
— Идиот… Какой же ты чертов дурак, Брайен Флинн.
* * *
Отец Мёрфи сидел на скамейке на алтарном помосте, прижимая к подбородку марлевый тампон. Рядом с ним стоял кардинал. На соседней скамье лежал на боку Гарольд Бакстер. Его обнаженный торс был перевязан бинтами, но даже они не могли скрыть длинных красных подтеков, проходящих через всю его спину, и множество пятен засохшей на груди крови. А на лице остались следы ударов Пэда Фитцджеральда. Один глаз совсем заплыл — это постаралась Меган.
Морин прошла через алтарь и опустилась на колени подле раненых мужчин. Они невесело поприветствовали друг друга. Затем Морин обратилась к Бакстеру:
— Хики сказал мне, что вы убиты, а отец Мёрфи умирает.
Бакстер покачал головой:
— Этот человек окончательно рехнулся.
Он огляделся. Флинна, Хики и Меган нигде не было видно, и это вселяло беспокойство, уж лучше бы они находились поблизости. Бакстер чувствовал, что его храбрость мало-помалу иссякает, и знал, что и другие ощущают то же самое. Он заговорил с Морин:
— Если мы не имеем возможности бежать… я имею в виду физический побег… значит, нам нужно решить, каким образом можем здесь выжить. Мы должны как-то выстоять, а самое главное, не позволить им разобщать нас и изолировать друг от друга. Нужно понять мысли людей, которые удерживают нас в плену.
Морин на мгновение задумалась, затем ответила:
— Да, согласна. Но с такими людьми очень трудно и сложно найти общий язык. Я никогда не понимала Брайена Флинна, никогда не понимала, какими соображениями он руководствуется. — Она остановилась, осмотрелась, затем продолжала: — После всех этих лет… я мало слышала о нем, думала, что он умер или сломался и отошел от борьбы, как многие из них, или бежал в Испанию, как бегут туда немало ирландских боевиков, а он, оказывается, по-прежнему продолжает свое дело… Подобно какому-то страшному бессмертному существу, бьется в мучительной агонии, но не может умереть, не может бросить свой меч, ставший неимоверно тяжелым… Господи, я уже начинаю жалеть его.
Морин стало не по себе: ей показалось, что в ее откровении по поводу личности Брайена Флинна есть что-то непорядочное.
Кардинал встал на колени рядом с ними и сказал:
— В башне я понял, что Брайен Флинн — это личность, которой руководят какие-то странные, даже необычные убеждения. Он — романтик, человек, до сих пор живущий в мрачном прошлом. Эта идея с кровавым жертвоприношением, чем может закончиться все происходящее сейчас, сообразна с ирландской мифологией, легендами и историей. И его аура неизбежного поражения охватывает всех присутствующих здесь с ним людей, она не похожа на ауру возбуждения от предстоящей победы, присущую психологии англичан и американцев. — Кардинал, казалось, погрузился в свои мысли, но затем встрепенулся и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
В стороне с пистолетом стояла Джин Корней и следила за Морин. Откашлявшись, Джин неуверенно начала разговор:
— Видишь ли… о тебе все еще говорят в нашем движении.
Морин спокойно мазала йодом свои окровавленные ноги. Она даже не удостоила Джин мимолетного взгляда, но все же произнесла равнодушно:
— Неужели до сих пор?
— Да. До сих пор не утихают рассказы про твои с Брайеном подвиги, когда ты еще не стала изменницей.
Морин посмотрела на стоявшую рядом молодую женщину. Ее слова были бесхитростны, без всякой враждебности или злости, лишь пересказ того, о чем она уже слышала, словно история Иуды. Это своеобразное Евангелие от Ирландской республиканской армии. Морин увидела, что пальцы и губы девушки посинели, и спросила:
— Ты что, озябла?
Та кивнула:
— Ага, собачий холод. Меня послали погреться, а заодно и приглядывать за тобой.
Морин заметила, что к одежде Джин пристали деревянные щепки.
— А что ты делаешь на чердаке? Занимаешься работой плотника?
Корней смешалась и быстро отвела взгляд. Морин торопливо встала и взяла юбку со стула.
— Не делай этого, Джин. Когда пройдет время, ты и… Артур, не так ли?.. Ты и Артур… ну, короче, я думаю, вам не придется делать то, что вас заставляют делать сейчас.
— Не говори об этом. Изменниками вроде тебя мы никогда не станем.
Морин отвернулась и посмотрелась в зеркало, затем перевела взгляд на отражение Джин Корней. Ей хотелось еще кое-что сказать этой молодой женщине, но, честно говоря, не было смысла что-нибудь объяснять тому, кто склонен к кощунственным деяниям и, видимо, задолго до этого совершал убийства. Джин Корней в конце концов либо найдет свой собственный путь, либо так и сгинет молодой.
Послышался стук в дверь, и она со скрипом приоткрылась. В щель просунулась голова Флинна. Он посмотрел на Морин, быстро отвел взгляд и сказал:
— Извини. Я думал, ты уже готова.
Морин быстро натянула юбку, схватила со стула блузку и надела ее. Флинн вошел в комнату и осмотрелся. Его внимание привлекли бинты и йод.
— История имеет обыкновение повторяться, не так ли?
Морин застегнула последнюю пуговицу на блузке.
— Ну что поделаешь, если мы все совершаем одни и те же ошибки. Видимо, здесь какой-то рок, не так ли, Брайен?
Чуть улыбнувшись, Флинн ответил:
— В один прекрасный день мы все же докажем свою правоту.
— Надеюсь, без кровавой концовки?
Брайен обернулся к Джин Корней и подал ей знак; та, не скрывая разочарования, нехотя покинула комнату.
Морин присела у туалетного столика и провела расческой по волосам. Некоторое время Флинн молча наблюдал за ней, а потом сказал:
— Хотелось бы поговорить с тобой.
— Ну что ж, я вся внимание.
— Не здесь, в часовне.
— Можно и здесь, мы же совершенно одни.
— Да… даже слишком одни. Люди станут болтать черт-те что… Я не могу компрометировать себя, да и ты не можешь…
Морин рассмеялась и встала.
— О чем станут болтать люди? В самом деле, Брайен… Здесь, в комнате для невест, внутри собора… Как же вы все стали походить на сексуально озабоченных католиков, которым всюду мерещится секс. — Она направилась к Флинну. — Ну ладно. Я готова. Пошли.
Брайен взял ее за руки и развернул к себе. Морин покачала головой:
— Нет, Брайен. Слишком поздно…
На его лице, как показалось Морин, появилось выражение отчаяния, почти испуга.
— Почему женщины всегда так говорят? — спросил он. — Никогда не бывает слишком поздно, для любви не бывает сезонов или циклов.
— И все же они бывают. Для нас с тобой сейчас зима. А весны больше не будет — во всяком случае, в нашей жизни.
Внезапно Флинн притянул ее к себе и поцеловал и, прежде чем она поняла, что произошло, резко повернулся и вышел из комнаты.
Морин несколько секунд неподвижно стояла посреди комнаты, потом ее рука потянулась вверх, и пальцы коснулись губ. Она взволнованно покачала головой:
— Идиот… Какой же ты чертов дурак, Брайен Флинн.
* * *
Отец Мёрфи сидел на скамейке на алтарном помосте, прижимая к подбородку марлевый тампон. Рядом с ним стоял кардинал. На соседней скамье лежал на боку Гарольд Бакстер. Его обнаженный торс был перевязан бинтами, но даже они не могли скрыть длинных красных подтеков, проходящих через всю его спину, и множество пятен засохшей на груди крови. А на лице остались следы ударов Пэда Фитцджеральда. Один глаз совсем заплыл — это постаралась Меган.
Морин прошла через алтарь и опустилась на колени подле раненых мужчин. Они невесело поприветствовали друг друга. Затем Морин обратилась к Бакстеру:
— Хики сказал мне, что вы убиты, а отец Мёрфи умирает.
Бакстер покачал головой:
— Этот человек окончательно рехнулся.
Он огляделся. Флинна, Хики и Меган нигде не было видно, и это вселяло беспокойство, уж лучше бы они находились поблизости. Бакстер чувствовал, что его храбрость мало-помалу иссякает, и знал, что и другие ощущают то же самое. Он заговорил с Морин:
— Если мы не имеем возможности бежать… я имею в виду физический побег… значит, нам нужно решить, каким образом можем здесь выжить. Мы должны как-то выстоять, а самое главное, не позволить им разобщать нас и изолировать друг от друга. Нужно понять мысли людей, которые удерживают нас в плену.
Морин на мгновение задумалась, затем ответила:
— Да, согласна. Но с такими людьми очень трудно и сложно найти общий язык. Я никогда не понимала Брайена Флинна, никогда не понимала, какими соображениями он руководствуется. — Она остановилась, осмотрелась, затем продолжала: — После всех этих лет… я мало слышала о нем, думала, что он умер или сломался и отошел от борьбы, как многие из них, или бежал в Испанию, как бегут туда немало ирландских боевиков, а он, оказывается, по-прежнему продолжает свое дело… Подобно какому-то страшному бессмертному существу, бьется в мучительной агонии, но не может умереть, не может бросить свой меч, ставший неимоверно тяжелым… Господи, я уже начинаю жалеть его.
Морин стало не по себе: ей показалось, что в ее откровении по поводу личности Брайена Флинна есть что-то непорядочное.
Кардинал встал на колени рядом с ними и сказал:
— В башне я понял, что Брайен Флинн — это личность, которой руководят какие-то странные, даже необычные убеждения. Он — романтик, человек, до сих пор живущий в мрачном прошлом. Эта идея с кровавым жертвоприношением, чем может закончиться все происходящее сейчас, сообразна с ирландской мифологией, легендами и историей. И его аура неизбежного поражения охватывает всех присутствующих здесь с ним людей, она не похожа на ауру возбуждения от предстоящей победы, присущую психологии англичан и американцев. — Кардинал, казалось, погрузился в свои мысли, но затем встрепенулся и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159