Рядом с ним на коленях Фрэнк Галлахер торопливо исповедовался глухим дрожащим голосом. Флинн терпеливо ждал их за дверью, затем не вытерпел и позвал:
— Заканчивай, Фрэнк!
Галлахер кивнул священнику, встал и вошел в склеп. Флинн протянул ему листок бумаги и сказал:
— Это часть плана штурма собора, относящаяся к твоему посту, у входа в ризницу. — Он четко проинформировал Галлахера, что ему надлежит делать, и добавил: — Можешь укрываться и здесь, в склепе, но двери держи под огнем.
Пока Флинн говорил, Галлахер глядел на кровь, которая раньше била фонтаном из горла Пэда Фитцджеральда, а теперь лужицей запеклась на полу. Отец Мёрфи стоял в самом центре этого темно-красного пятна и, казалось, совсем не замечал его, и Фрэнку хотелось сказать священнику, чтобы он перешел на другое место, но в это время Флинн крепко пожал ему руку и проговорил:
— Удачи тебе, Фрэнк! Помни: следующее семнадцатое марта мы будем отмечать в Дублине.
Изо рта Галлахера вырвался какой-то непонятный звук, но он кивнул с отчаянной решимостью.
Флинн вышел из склепа и взял отца Мёрфи за руку. Он повел его вверх по лестнице, провел через алтарный помост, а потом вниз по ступенькам в галерею. Священник высвободил свою руку и повернулся к алтарному органу. Джон Хики сидел, облокотившись о клавиатуру, и разговаривал по полевому телефону, у его ног лежало прикрытое шинелью тело Фитцджеральда. Отец Мёрфи встал на колени и откинул шинель с головы Пэда. Перекрестив его лоб, он встал и взглянул на Хики, который в этот момент повесил трубку.
— Все делаешь тайком? — обратился Хики к священнику. — Ну и где же теперь бродит душа Пэда Фитцджеральда?
Отец Мёрфи молча смотрел на Хики, а тот продолжал:
— Сейчас, как порядочный священник, ты спросишь, не хочу ли я исповедаться, заранее зная, что я откажусь. А что, если я стану исповедоваться? И что, если вся моя жизнь, каждый мой грех, кощунство и богохульство, какие только можно вообразить, будут тогда прощены? Смогу ли я войти тогда в царство небесное?
— Вы знаете, в чем должны покаяться, — ответил отец Мёрфи. Хики с силой хлопнул ладонью по крышке органа.
— Я знал, что тут какая-то хитрость!
Флинн опять взял прелата за руку и потянул прочь. Они прошли мимо исповедальни, и взгляд Флинна задержался на маленькой белой кнопке.
— Умно было задумано, падре. Должен прямо сказать. — Он посмотрел через галерею на Хики. — Я не знаю, что сообщили вы, Морин или Хики, но я должен быть уверен, что никто из вас не сделал ничего, что внесло бы еще большую сумятицу по ту сторону стен собора.
— Я до сих пор ощущаю удовлетворение от того, что сделал это, — ответил отец Мёрфи.
Флинн рассмеялся и пошел дальше. Отец Мёрфи последовал за ним, и, пока они шли, Брайен продолжал говорить:
— Так вы чувствуете удовлетворение, так вы сказали? Но, на мой взгляд, таким образом прославляется эгоизм, святой отец. — Флинн остановился в проходе трансепта, расположенного между двумя южными трифориями, и, посмотрев вверх на трифорий, по которому они только что проходили, позвал Имона Фаррелла: — Ты верующий, Имон, я знаю, но отец Мёрфи не умеет летать, и я боюсь, как бы ты не остался без исповеди.
Фаррелл смотрел с таким видом, будто именно эту исповедь он не хотел бы пропустить. Отец Мёрфи спросил:
— Вы раскаиваетесь во всех своих грехах, сын мой?
— Да, святой отец, — кивнул Фаррелл.
— Так и совершайте действия во имя раскаяния — будьте милосердны, мистер Фаррелл. Не делайте ничего, что пошло бы во вред вашему духовному спасению.
Флинн раздраженно одернул священника:
— Если вы будете продолжать в том же духе, больше не услышите ни одной исповеди.
Отец Мёрфи отвернулся и пошел прочь, а Флинн очертил Фарреллу в общих чертах план штурма, добавив под конец:
— Если мы остановим их, на рассвете твой сын будет свободен. Удачи тебе!
Флинн подошел к широким дверям трансепта. Около них стоял священник и не сводил глаз с двух прикрепленных к ним мин цвета хаки и четырех поменьше, разложенных на полу рядом с дверью. В разных направлениях от них вились тонкие проволочки.
— Видите ли, — как бы между прочим заметил Флинн, — когда двери станут вышибать, две верхние мины взорвутся сразу, а остальные одна за другой с интервалом в пятнадцать секунд, выплескивая в течение минуты целый град шрапнели. Все двери будут забиты корчащимися в муках телами. Стоны… подождите, вы услышите стоны… не верится, что человеческое существо может издавать столь душераздирающие крики. Боже, от этого кровь стынет в жилах, а кишки превращаются в лед, святой отец.
Священник продолжал неотрывно смотреть на мины.
Флинн пошел наверх.
— Посмотрите на эти господствующие высотные точки. Как, черт бы их побрал, они могут рассчитывать на удачу? — Он подвел священника к небольшой двери в углу трансепта и пропустил вперед. Молча они поднялись по винтовой лестнице и вошли в длинный трифорий, расположенный на высоте пяти этажей над центральным залом.
У двери стояла Абби Боланд, держа в руках автоматическую винтовку М-16. В кладовке она нашла пару халатов и надела их поверх униформы. Флинн по-дружески обнял ее и, отведя подальше от священника, объяснил план штурма и ее действия. Бросив взгляд через неф, Брайен заметил, что за ними наблюдает Джордж Салливан. Сняв руку с плеча Абби, он сказал:
— Если мы не остановим их… И если ты сама решишь, что сколько их ни убивай, все равно пользы не будет, тогда лезь в башню колокольни. Не пытайся бежать на хоры к Джорджу… И держись подальше от Лири и Меган. Поняла?
Абби метнула взгляд в сторону хоров и понимающе кивнула.
— Чердак будем удерживать сколько возможно, — продолжал Флинн, — но бомбы не нанесут особого вреда башням — только они уцелеют. С Джорджем ничего не случится в южной башне.
— Мы с Джорджем понимаем, что после всего этого больше не увидимся, — сказала она и посмотрела на Салливана, который все так же продолжал следить за ними сверху.
— Удачи тебе! — Флинн пошел по направлению к башне, оставив ее наедине с отцом Мёрфи.
Несколько минут спустя отец Мёрфи подошел к Флинну, и тот посмотрел на часы.
— У нас остается совсем мало времени, так что проворачивайте свои дела побыстрее.
— Откуда вы знаете, сколько времени у вас осталось? Позвольте мне предположить, что вам известен план предстоящего штурма до мельчайших подробностей. — Отец Мёрфи выразительно посмотрел на рулон бумаги в руках Флинна.
Тот похлопал священника по плечу рулоном и проговорил:
— Как вы знаете, каждый человек имеет свою цену, и она частенько кажется ничтожно малой, но разве кто-нибудь когда-нибудь подумал о том, что Иуде Искариоту, возможно, очень нужно было серебро? — Он рассмеялся и указал на винтовую лестницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
— Заканчивай, Фрэнк!
Галлахер кивнул священнику, встал и вошел в склеп. Флинн протянул ему листок бумаги и сказал:
— Это часть плана штурма собора, относящаяся к твоему посту, у входа в ризницу. — Он четко проинформировал Галлахера, что ему надлежит делать, и добавил: — Можешь укрываться и здесь, в склепе, но двери держи под огнем.
Пока Флинн говорил, Галлахер глядел на кровь, которая раньше била фонтаном из горла Пэда Фитцджеральда, а теперь лужицей запеклась на полу. Отец Мёрфи стоял в самом центре этого темно-красного пятна и, казалось, совсем не замечал его, и Фрэнку хотелось сказать священнику, чтобы он перешел на другое место, но в это время Флинн крепко пожал ему руку и проговорил:
— Удачи тебе, Фрэнк! Помни: следующее семнадцатое марта мы будем отмечать в Дублине.
Изо рта Галлахера вырвался какой-то непонятный звук, но он кивнул с отчаянной решимостью.
Флинн вышел из склепа и взял отца Мёрфи за руку. Он повел его вверх по лестнице, провел через алтарный помост, а потом вниз по ступенькам в галерею. Священник высвободил свою руку и повернулся к алтарному органу. Джон Хики сидел, облокотившись о клавиатуру, и разговаривал по полевому телефону, у его ног лежало прикрытое шинелью тело Фитцджеральда. Отец Мёрфи встал на колени и откинул шинель с головы Пэда. Перекрестив его лоб, он встал и взглянул на Хики, который в этот момент повесил трубку.
— Все делаешь тайком? — обратился Хики к священнику. — Ну и где же теперь бродит душа Пэда Фитцджеральда?
Отец Мёрфи молча смотрел на Хики, а тот продолжал:
— Сейчас, как порядочный священник, ты спросишь, не хочу ли я исповедаться, заранее зная, что я откажусь. А что, если я стану исповедоваться? И что, если вся моя жизнь, каждый мой грех, кощунство и богохульство, какие только можно вообразить, будут тогда прощены? Смогу ли я войти тогда в царство небесное?
— Вы знаете, в чем должны покаяться, — ответил отец Мёрфи. Хики с силой хлопнул ладонью по крышке органа.
— Я знал, что тут какая-то хитрость!
Флинн опять взял прелата за руку и потянул прочь. Они прошли мимо исповедальни, и взгляд Флинна задержался на маленькой белой кнопке.
— Умно было задумано, падре. Должен прямо сказать. — Он посмотрел через галерею на Хики. — Я не знаю, что сообщили вы, Морин или Хики, но я должен быть уверен, что никто из вас не сделал ничего, что внесло бы еще большую сумятицу по ту сторону стен собора.
— Я до сих пор ощущаю удовлетворение от того, что сделал это, — ответил отец Мёрфи.
Флинн рассмеялся и пошел дальше. Отец Мёрфи последовал за ним, и, пока они шли, Брайен продолжал говорить:
— Так вы чувствуете удовлетворение, так вы сказали? Но, на мой взгляд, таким образом прославляется эгоизм, святой отец. — Флинн остановился в проходе трансепта, расположенного между двумя южными трифориями, и, посмотрев вверх на трифорий, по которому они только что проходили, позвал Имона Фаррелла: — Ты верующий, Имон, я знаю, но отец Мёрфи не умеет летать, и я боюсь, как бы ты не остался без исповеди.
Фаррелл смотрел с таким видом, будто именно эту исповедь он не хотел бы пропустить. Отец Мёрфи спросил:
— Вы раскаиваетесь во всех своих грехах, сын мой?
— Да, святой отец, — кивнул Фаррелл.
— Так и совершайте действия во имя раскаяния — будьте милосердны, мистер Фаррелл. Не делайте ничего, что пошло бы во вред вашему духовному спасению.
Флинн раздраженно одернул священника:
— Если вы будете продолжать в том же духе, больше не услышите ни одной исповеди.
Отец Мёрфи отвернулся и пошел прочь, а Флинн очертил Фарреллу в общих чертах план штурма, добавив под конец:
— Если мы остановим их, на рассвете твой сын будет свободен. Удачи тебе!
Флинн подошел к широким дверям трансепта. Около них стоял священник и не сводил глаз с двух прикрепленных к ним мин цвета хаки и четырех поменьше, разложенных на полу рядом с дверью. В разных направлениях от них вились тонкие проволочки.
— Видите ли, — как бы между прочим заметил Флинн, — когда двери станут вышибать, две верхние мины взорвутся сразу, а остальные одна за другой с интервалом в пятнадцать секунд, выплескивая в течение минуты целый град шрапнели. Все двери будут забиты корчащимися в муках телами. Стоны… подождите, вы услышите стоны… не верится, что человеческое существо может издавать столь душераздирающие крики. Боже, от этого кровь стынет в жилах, а кишки превращаются в лед, святой отец.
Священник продолжал неотрывно смотреть на мины.
Флинн пошел наверх.
— Посмотрите на эти господствующие высотные точки. Как, черт бы их побрал, они могут рассчитывать на удачу? — Он подвел священника к небольшой двери в углу трансепта и пропустил вперед. Молча они поднялись по винтовой лестнице и вошли в длинный трифорий, расположенный на высоте пяти этажей над центральным залом.
У двери стояла Абби Боланд, держа в руках автоматическую винтовку М-16. В кладовке она нашла пару халатов и надела их поверх униформы. Флинн по-дружески обнял ее и, отведя подальше от священника, объяснил план штурма и ее действия. Бросив взгляд через неф, Брайен заметил, что за ними наблюдает Джордж Салливан. Сняв руку с плеча Абби, он сказал:
— Если мы не остановим их… И если ты сама решишь, что сколько их ни убивай, все равно пользы не будет, тогда лезь в башню колокольни. Не пытайся бежать на хоры к Джорджу… И держись подальше от Лири и Меган. Поняла?
Абби метнула взгляд в сторону хоров и понимающе кивнула.
— Чердак будем удерживать сколько возможно, — продолжал Флинн, — но бомбы не нанесут особого вреда башням — только они уцелеют. С Джорджем ничего не случится в южной башне.
— Мы с Джорджем понимаем, что после всего этого больше не увидимся, — сказала она и посмотрела на Салливана, который все так же продолжал следить за ними сверху.
— Удачи тебе! — Флинн пошел по направлению к башне, оставив ее наедине с отцом Мёрфи.
Несколько минут спустя отец Мёрфи подошел к Флинну, и тот посмотрел на часы.
— У нас остается совсем мало времени, так что проворачивайте свои дела побыстрее.
— Откуда вы знаете, сколько времени у вас осталось? Позвольте мне предположить, что вам известен план предстоящего штурма до мельчайших подробностей. — Отец Мёрфи выразительно посмотрел на рулон бумаги в руках Флинна.
Тот похлопал священника по плечу рулоном и проговорил:
— Как вы знаете, каждый человек имеет свою цену, и она частенько кажется ничтожно малой, но разве кто-нибудь когда-нибудь подумал о том, что Иуде Искариоту, возможно, очень нужно было серебро? — Он рассмеялся и указал на винтовую лестницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159