Господи, как это несправедливо, как жестоко.
Я вытерла глаза. Он не должен узнать, никогда. Он только посмеется над этой очередной насмешкой судьбы, как всегда смеялся над моими бедами. Мать его ребенка! Теперь в руках его новый козырь. Он может не пустить меня домой! Боже, как я его ненавидела, как ненавидела!
Я с трудом заставляла себя общаться с Гартом - так зла была я на него и так мне было стыдно. На его вопросы я отвечала односложно, подавала ему еду молча, колкости не замечала.
- Не чаешь, как от меня избавиться, да? - спросил он за обедом; я ответила коротким горьким смехом. - Тебе будет меня не хватать, Элиза. Я был для тебя загадкой, тебя тянуло ко мне, признайся. Я не хочу возвращаться к Жоржетте. Что-то нужно с ней решать. Не могу же я допустить, чтобы она продолжала продавать в рабство моих любовниц.
- Почему бы тебе с ней не развестись? - тихо спросила я. - Ты ее не любишь.
- Нет, - признался Гарт, - не люблю.
Я опустила глаза в тарелку. Кусок не лез мне в горло.
- Нет, Гарт, ты никогда ее не оставишь. Быть женатым так удобно! Зачем создавать себе лишние проблемы? Ведь та, кто рядом с тобой, должна понимать, что ты - человек женатый. Креольские мамушки в Новом Орлеане не станут тебе докучать, твои любовницы не станут портить тебе настроение требованиями жениться, и ты, будучи богатым, сможешь иметь столько женщин, сколько захочешь, стоит только попросить. А можно и не просить - сами предложат.
- Все верно, только ты - исключение, - сказал он. - Ты принесла мне куда больше неприятностей, чем все остальные женщины, вместе взятые.
- Твои Марии, Луизы и Антуанетты? - со злостью выпалила я, не успев остановиться.
Гарт открыл рот от удивления. Я прикусила губу и выскочила из шалаша.
Дождь шел всю ночь и весь следующий день, заточив нас в шалаш на целые сутки. Я все время находила себе дела, лишь бы с ним не разговаривать. Штопала, готовила, прибиралась. Гарт не спускал с меня глаз и тоже не произносил ни слова. Мне казалось, что я чувствую кожей тепло его взгляда даже тогда, когда нахожусь к нему спиной. Движения мои становились неуверенными, неловкими, руки дрожали. Наконец мне это надоело, и я резко обернулась к нему:
- Прекрати на меня пялиться! Оставь меня в покое!
Мне показалось, что Гарт обиделся.
- Должен же больной человек как-то развлекаться, мадам. Чего вы от меня хотите, чтобы я повернулся к стене и мечтал о моих Мариях, Луизах и Антуанеттах?
- Мне все равно, - ответила я сердито, - лишь бы мне не надоедал!
- Простите, мадам Фоурнер, - сказал он с издевательской вежливостью. - Кстати, не пришла ли пора для моего купания?
- Не дождешься. Если у тебя хватает сил на издевки, хватит сил и на то, чтобы самому помыться.
- Я делаю поразительные успехи, - с любезной улыбкой признал Гарт. - Ваша красота творит со мной чудеса. Я нахожу сплетение ваших волос очаровательным, а как мило смотрится эта новая дырка на блузке и пятно грязи на щеке. Элиза, вы королева красоты, - с мягким смехом закончил он.
Я смотрела на него, закусив губу. Щеки мои пылали и от духоты в шалаше, и от гнева.
- Ты - свинья, - хрипло прошептала я. - Если ты хоть на мгновение поверил, что мне нравится прислуживать тебе в этой вони, грязи и слизи…
Слезы прорвались сами. Дождь стучал по парусине, но я, выскочив на свободу, даже не почувствовала ливня. Я стояла под небесными струями и плакала. Я чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной. За минуту я вымокла до нитки. Волосы мои сосульками повисли вдоль щек, моя блузка, блузка с новой дырой, прилипла к телу.
Я не слышала, как он подошел, просто почувствовала его руку на плече.
- Пойдем, Элиза, в шалаш, - тихо сказал он. - Я не должен был тебя дразнить. Прости меня, Элиза, моя бедная маленькая дорогая Элиза.
Сердце мое отворилось. Я дала ему прижать себя и спрятала лицо у него на груди. Мы стояли под проливным дождем и обнимали друг друга, а гром катился над нашими головами, и небо метало в нас молнии.
Наконец ко мне вернулся рассудок.
- Что это ты вылез из постели? - гневно сказала я. - Ты что, хочешь убить себя, дурак несчастный? Или ты думаешь, что мне нужны твои утешения? Ничего мне от тебя не нужно!
Мы медленно пошли к шалашу. Гарт шел, чуть согнувшись, и держался за бок. В шалаше я подбросила еще полено в костер и помогла ему переодеться. Затем я пошла в свой угол и сняла мокрую одежду.
- Элиза, - сказал он тихо; я сделала вид, что не слышу. Наклонив голову, я яростно расчесывала спутанные волосы. - Элиза, - повторил он, - ложись со мной сегодня.
Я завернулась в одеяло и подошла к нему.
- Ты хочешь сказать, что замерз.
- Нет, это ты замерзла. Ты все еще дрожишь. Прошу тебя, Элиза. Только сегодня. Я не обижу тебя.
Глаза мои наполнились слезами.
- Я… я не могу, - только и могла я шепнуть.
- Только сегодня. Я больше не попрошу.
Мы больше не говорили. Я скользнула под одеяло и легла, свернувшись клубком, спиной к его груди. Все во мне натянулось, напряглось, будто кто-то стянул меня невидимой пружиной. Мне было горько, я боялась будущего, а близость с ним была приятнее всяких слов. Он уснул, обнимая меня за талию, а я все смотрела и смотрела на красные угольки и откровение, откровение куда более разрушительное, чем что-либо другое, снизошло на меня. Под стук дождя, лежа в его объятиях, я поняла, что люблю его. Я любила его, любила всегда, с самого первого взгляда и никогда не смогу полюбить другого.
Дождь перестал незадолго до рассвета. Я выскользнула из его рук, чтобы подбавить огня, а потом оделась и вышла встречать новый день.
Потом я обмывала его и меняла повязки. Когда я закончила работу, я присела на корточки и сказала:
- Послушай, Гарт. Насчет прошлой ночи. Повторений не будет. Я не хочу, чтобы ты использовал меня как лекарство от скуки. Я… Я буду спать на «Морском демоне», и пусть тебя едят пантеры. Вчера… я была не в себе. Мне нужен был кто-то и все. Но больше такого не случится. Ни здесь, ни когда мы будем в море. Я не собираюсь тебя ни умолять, ни угрожать тебе. Я просто прошу тебя дать мне слово, что ты уважаешь мои желания и будешь соблюдать дистанцию. Ты… Я думаю, что эту малость ты должен для меня сделать.
- Конечно, Элиза, как скажешь. - Гарт взял меня за руку и заглянул в глаза. На лице его появилось прежнее самодовольно-насмешливое выражение. - Вот тебе мое слово. Я буду ждать, пока ты не проявишь инициативу.
Я отдернула руку.
- Долго же тебе придется ждать, дружок. Может быть, всю жизнь.
- Я терпеливый человек, Элиза, когда знаю, что дело того стоит.
День ото дня Гарт становился сильнее. Он настоял на том, чтобы самому делать посильную работу. Через неделю после нашей высадки он уже смог пройти сто ярдов до ручья без моей помощи и вернуться обратно.
- Ну что же, я выздоровел, - поспешил заявить он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Я вытерла глаза. Он не должен узнать, никогда. Он только посмеется над этой очередной насмешкой судьбы, как всегда смеялся над моими бедами. Мать его ребенка! Теперь в руках его новый козырь. Он может не пустить меня домой! Боже, как я его ненавидела, как ненавидела!
Я с трудом заставляла себя общаться с Гартом - так зла была я на него и так мне было стыдно. На его вопросы я отвечала односложно, подавала ему еду молча, колкости не замечала.
- Не чаешь, как от меня избавиться, да? - спросил он за обедом; я ответила коротким горьким смехом. - Тебе будет меня не хватать, Элиза. Я был для тебя загадкой, тебя тянуло ко мне, признайся. Я не хочу возвращаться к Жоржетте. Что-то нужно с ней решать. Не могу же я допустить, чтобы она продолжала продавать в рабство моих любовниц.
- Почему бы тебе с ней не развестись? - тихо спросила я. - Ты ее не любишь.
- Нет, - признался Гарт, - не люблю.
Я опустила глаза в тарелку. Кусок не лез мне в горло.
- Нет, Гарт, ты никогда ее не оставишь. Быть женатым так удобно! Зачем создавать себе лишние проблемы? Ведь та, кто рядом с тобой, должна понимать, что ты - человек женатый. Креольские мамушки в Новом Орлеане не станут тебе докучать, твои любовницы не станут портить тебе настроение требованиями жениться, и ты, будучи богатым, сможешь иметь столько женщин, сколько захочешь, стоит только попросить. А можно и не просить - сами предложат.
- Все верно, только ты - исключение, - сказал он. - Ты принесла мне куда больше неприятностей, чем все остальные женщины, вместе взятые.
- Твои Марии, Луизы и Антуанетты? - со злостью выпалила я, не успев остановиться.
Гарт открыл рот от удивления. Я прикусила губу и выскочила из шалаша.
Дождь шел всю ночь и весь следующий день, заточив нас в шалаш на целые сутки. Я все время находила себе дела, лишь бы с ним не разговаривать. Штопала, готовила, прибиралась. Гарт не спускал с меня глаз и тоже не произносил ни слова. Мне казалось, что я чувствую кожей тепло его взгляда даже тогда, когда нахожусь к нему спиной. Движения мои становились неуверенными, неловкими, руки дрожали. Наконец мне это надоело, и я резко обернулась к нему:
- Прекрати на меня пялиться! Оставь меня в покое!
Мне показалось, что Гарт обиделся.
- Должен же больной человек как-то развлекаться, мадам. Чего вы от меня хотите, чтобы я повернулся к стене и мечтал о моих Мариях, Луизах и Антуанеттах?
- Мне все равно, - ответила я сердито, - лишь бы мне не надоедал!
- Простите, мадам Фоурнер, - сказал он с издевательской вежливостью. - Кстати, не пришла ли пора для моего купания?
- Не дождешься. Если у тебя хватает сил на издевки, хватит сил и на то, чтобы самому помыться.
- Я делаю поразительные успехи, - с любезной улыбкой признал Гарт. - Ваша красота творит со мной чудеса. Я нахожу сплетение ваших волос очаровательным, а как мило смотрится эта новая дырка на блузке и пятно грязи на щеке. Элиза, вы королева красоты, - с мягким смехом закончил он.
Я смотрела на него, закусив губу. Щеки мои пылали и от духоты в шалаше, и от гнева.
- Ты - свинья, - хрипло прошептала я. - Если ты хоть на мгновение поверил, что мне нравится прислуживать тебе в этой вони, грязи и слизи…
Слезы прорвались сами. Дождь стучал по парусине, но я, выскочив на свободу, даже не почувствовала ливня. Я стояла под небесными струями и плакала. Я чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной. За минуту я вымокла до нитки. Волосы мои сосульками повисли вдоль щек, моя блузка, блузка с новой дырой, прилипла к телу.
Я не слышала, как он подошел, просто почувствовала его руку на плече.
- Пойдем, Элиза, в шалаш, - тихо сказал он. - Я не должен был тебя дразнить. Прости меня, Элиза, моя бедная маленькая дорогая Элиза.
Сердце мое отворилось. Я дала ему прижать себя и спрятала лицо у него на груди. Мы стояли под проливным дождем и обнимали друг друга, а гром катился над нашими головами, и небо метало в нас молнии.
Наконец ко мне вернулся рассудок.
- Что это ты вылез из постели? - гневно сказала я. - Ты что, хочешь убить себя, дурак несчастный? Или ты думаешь, что мне нужны твои утешения? Ничего мне от тебя не нужно!
Мы медленно пошли к шалашу. Гарт шел, чуть согнувшись, и держался за бок. В шалаше я подбросила еще полено в костер и помогла ему переодеться. Затем я пошла в свой угол и сняла мокрую одежду.
- Элиза, - сказал он тихо; я сделала вид, что не слышу. Наклонив голову, я яростно расчесывала спутанные волосы. - Элиза, - повторил он, - ложись со мной сегодня.
Я завернулась в одеяло и подошла к нему.
- Ты хочешь сказать, что замерз.
- Нет, это ты замерзла. Ты все еще дрожишь. Прошу тебя, Элиза. Только сегодня. Я не обижу тебя.
Глаза мои наполнились слезами.
- Я… я не могу, - только и могла я шепнуть.
- Только сегодня. Я больше не попрошу.
Мы больше не говорили. Я скользнула под одеяло и легла, свернувшись клубком, спиной к его груди. Все во мне натянулось, напряглось, будто кто-то стянул меня невидимой пружиной. Мне было горько, я боялась будущего, а близость с ним была приятнее всяких слов. Он уснул, обнимая меня за талию, а я все смотрела и смотрела на красные угольки и откровение, откровение куда более разрушительное, чем что-либо другое, снизошло на меня. Под стук дождя, лежа в его объятиях, я поняла, что люблю его. Я любила его, любила всегда, с самого первого взгляда и никогда не смогу полюбить другого.
Дождь перестал незадолго до рассвета. Я выскользнула из его рук, чтобы подбавить огня, а потом оделась и вышла встречать новый день.
Потом я обмывала его и меняла повязки. Когда я закончила работу, я присела на корточки и сказала:
- Послушай, Гарт. Насчет прошлой ночи. Повторений не будет. Я не хочу, чтобы ты использовал меня как лекарство от скуки. Я… Я буду спать на «Морском демоне», и пусть тебя едят пантеры. Вчера… я была не в себе. Мне нужен был кто-то и все. Но больше такого не случится. Ни здесь, ни когда мы будем в море. Я не собираюсь тебя ни умолять, ни угрожать тебе. Я просто прошу тебя дать мне слово, что ты уважаешь мои желания и будешь соблюдать дистанцию. Ты… Я думаю, что эту малость ты должен для меня сделать.
- Конечно, Элиза, как скажешь. - Гарт взял меня за руку и заглянул в глаза. На лице его появилось прежнее самодовольно-насмешливое выражение. - Вот тебе мое слово. Я буду ждать, пока ты не проявишь инициативу.
Я отдернула руку.
- Долго же тебе придется ждать, дружок. Может быть, всю жизнь.
- Я терпеливый человек, Элиза, когда знаю, что дело того стоит.
День ото дня Гарт становился сильнее. Он настоял на том, чтобы самому делать посильную работу. Через неделю после нашей высадки он уже смог пройти сто ярдов до ручья без моей помощи и вернуться обратно.
- Ну что же, я выздоровел, - поспешил заявить он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135