Никто не осмелится упрекнуть баратарианцев в отсутствии гостеприимства. - И, окруженный возбужденно-радостной толпой, Жан отправился к столам, накрытым для праздника.
Посреди всеобщего веселья Жан попросил слова:
- Минутку, друзья мои. Самое интересное, что в городе говорят, будто капитан был взят в плен неким свирепым юношей с блестящими черными глазами, даже не юношей, а мальчишкой, у которого еще даже не ломался голос.
Пираты загоготали. Я спряталась за чьи-то спины. Я, конечно, знала, что Жан рассердится, но не ожидала, что он выставит меня на всеобщее осмеяние.
Между тем Жан продолжал:
- Капитан оказался не единственной жертвой юного геркулеса. Говорят, он наделал лапши из по меньшей мере восемнадцати британских матросов, и капитан собственноручно назначил цену за голову мальчишки. Двадцать фунтов - ни много ни мало - тому, кто доставит его живым.
Раздался одобрительный свист.
Я отошла в сторонку. Затеянное Лафитом представление показалось мне унизительным. Если он хотел отчитать меня, он мог бы сделать это наедине. Бог свидетель, опыт оказался достаточно горьким, хвала Всевышнему, что мне удалось выйти из переделки живой. Так зачем поднимать меня на смех? Неужели он не мог пощадить мою гордость?
Лафит заговорил уже другим, более серьезным тоном:
- Должен заметить, что вознаграждение в двадцать фунтов не из тех, что можно пропустить мимо ушей. Те несколько суток, которые я провел в новоорлеанской тюрьме в связи с возникшим непониманием со стороны губернатора, я посвятил размышлениям над тем, кем бы мог быть этот кровожадный подросток. Я вынужден был согласиться с капитаном, что такому разбойнику не место среди цивилизованных людей, но ей-богу, не знаю, кто он такой. Я могу сделать лишь один вывод: его нам прислали ангелы в помощь, после чего он вернулся к своим собратьям, и на этом поставим точку.
С пылающими от стыда щеками я ушла в дом. Конечно, у Жана были все основания отчитать меня. Я вела себя непозволительно. Какое имела я право вмешиваться в его дела, даже не сказав ему об этом? Я могла навлечь беду на всех. Меня, например, могли захватить в плен и заставить сознаться во всем, что знаю. А знала я немало и о занятиях, и о связях Жана. Он, должно быть, возненавидел меня и теперь выгонит с Гранд-Терры. Наверное, мне самой нужно исчезнуть, не дожидаясь, пока меня прогонят, но мысль об этом разрывала мое сердце.
Я прошла в библиотеку и свернулась калачиком в кресле. Кажется, я уснула. Разбудили меня голоса в коридоре: Жан разговаривал с Домиником и Пьером. У меня отлегло от сердца. Он не посмеет выгнать меня в присутствии братьев, они защитят меня. Но надежды оказались тщетны: я услышала удаляющиеся шаги Дома и Пьера, и Жан вошел в библиотеку один. Я собрала все свое мужество.
- Привет, Элиза, - сказал Жан, усаживаясь в кресло. - Я потерял тебя на берегу. Ты, наверное, ужасно скучала без меня? Кстати, ты напрасно не поехала со мной: бал был великолепный. Должен тебе сказать, что ни одна из местных красавиц, даже прекрасные креолки, не может сравниться с тобой. У нас с губернатором особые отношения, своего рода соперничество, и он был весьма удивлен…
- Перестань, Жан, - резко сказала я.
Он пожал плечами и как ни в чем не бывало продолжил:
- Нет, в самом деле ты обещала поехать со мной в Орлеан, и я решил рассказать тебе о местных «достопримечательностях». Чем ты занималась, пока я был в тюрьме?
- Как в тюрьме?! - воскликнула я - Почему?
- Почему? Потому что губернатор решил, что я кое-что знаю о команде, захватившей «Мэри Роуз». Не волнуйся, мне было не так уж плохо. Я ничем не мог ему помочь, и через два дня он вынужден был меня отпустить. Еда была сносной, но постель! Я рад, что наконец дома. Вы с Пьером уже оприходовали груз?
- Да. Все документы на столе.
Жан взял в руки список.
- Очень, очень неплохо. Особенно эта шкатулка с золотыми соверенами. Думаю, предназначалась для подкупа должностного лица. Неужели в наши дни ничего не может делаться честно? Вижу, в мое отсутствие ты вполне справляешься самостоятельно. Чудно, Элиза. Но как мне кажется, тебе здесь скучно. Даже не знаю, чем тебя развлечь. Прости.
Даже тени улыбки не было на его лице. Во мне закипал гнев. Вот, значит, как он решил со мной поквитаться! Хочет, чтобы я сама во всем призналась! Конечно, так ему легче будет выставить меня вон. Он ждет, что я буду растерянно и смущенно переминаться с ноги на ногу, словно школьница, подложившая подружке в кровать лягушку и застигнутая в момент преступления. Если сейчас я повинуюсь, то отныне не смогу вести себя так, как сочту нужным. В конце концов, мне нечего стыдиться! Я делала то, что хотела, и ни о чем не сожалею.
- Мне некогда было скучать, - холодно заявила я. - Я прекрасно провела время, воюя с английскими матросами и пленяя капитана «Мэри Роуз», и все для того, чтобы удовлетворить свою жажду крови и добыть для тебя золото.
Жан Лафит улыбнулся.
- Спасибо тебе, Элиза.
- Я ждала другого выражения благодарности, - ответила я. - И еще, знаешь что? Я ни о чем не жалею. Нет, ни о чем. - Слезы уже подступили к глазам. - Там было великолепно, изумительно! Мне нравится быть пираткой, и я буду ей, покуда у меня есть желание. А если ты вздумаешь остановить меня, я… Я уведу у тебя несколько человек и организую собственную шайку. Мы будем грабить корабли, а тебе не оставим ни одного. И… Господи, как я устала от всего! Зачем я только оказалась здесь?
Я бросилась к двери, но Жан поймал меня и усадил к себе на колени.
- Да уж, пиратка. Ну что ты за глупышка, Элиза? Ну почему ты плачешь? Ты что, решила, что я побью тебя? Да ты еще совсем ребенок. Ты… что это с тобой?
Я уткнулась в его плечо и заплакала.
- Так ты на меня не злишься? - спросила я тоненьким голоском.
- Конечно, злюсь. - И он вытер мне лицо платком.
- Ты меня накажешь?
- Накажешь?
Голос его был на удивление мягок. Я посмотрела ему в глаза, и сквозь радужную пелену слез мне показалось, что он окружен ореолом, словно святой.
- Накажешь? - недоуменно повторил он. - Если я не ошибаюсь, ты и так была крепко наказана. Не думаю, что тебе и вправду понравилось воевать. С недавних пор я потерял вкус к крови и не могу поверить, что ты не испытываешь отвращения к убийству. Неужели убийство двух людей не было для тебя достаточным наказанием?
- О, Жан, - прошептала я. - Так ты знаешь, как это было на самом деле. Совсем не так, как мне представлялось. Ужасно, ужасно!
- Я знаю, что такое схватка, Элиза, и, может быть, на этот раз ты поверишь мне, что это не самое подходящее занятие для женщины.
Я вздохнула и опустила голову ему на плечо.
- Лишь одно обстоятельство заставляет меня грустить, Элиза, - сказал Жан. - То, что ты боялась моего возвращения. Ты боялась меня, Жана Лафита, человека, который был тебе и отцом, и братом, и другом одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Посреди всеобщего веселья Жан попросил слова:
- Минутку, друзья мои. Самое интересное, что в городе говорят, будто капитан был взят в плен неким свирепым юношей с блестящими черными глазами, даже не юношей, а мальчишкой, у которого еще даже не ломался голос.
Пираты загоготали. Я спряталась за чьи-то спины. Я, конечно, знала, что Жан рассердится, но не ожидала, что он выставит меня на всеобщее осмеяние.
Между тем Жан продолжал:
- Капитан оказался не единственной жертвой юного геркулеса. Говорят, он наделал лапши из по меньшей мере восемнадцати британских матросов, и капитан собственноручно назначил цену за голову мальчишки. Двадцать фунтов - ни много ни мало - тому, кто доставит его живым.
Раздался одобрительный свист.
Я отошла в сторонку. Затеянное Лафитом представление показалось мне унизительным. Если он хотел отчитать меня, он мог бы сделать это наедине. Бог свидетель, опыт оказался достаточно горьким, хвала Всевышнему, что мне удалось выйти из переделки живой. Так зачем поднимать меня на смех? Неужели он не мог пощадить мою гордость?
Лафит заговорил уже другим, более серьезным тоном:
- Должен заметить, что вознаграждение в двадцать фунтов не из тех, что можно пропустить мимо ушей. Те несколько суток, которые я провел в новоорлеанской тюрьме в связи с возникшим непониманием со стороны губернатора, я посвятил размышлениям над тем, кем бы мог быть этот кровожадный подросток. Я вынужден был согласиться с капитаном, что такому разбойнику не место среди цивилизованных людей, но ей-богу, не знаю, кто он такой. Я могу сделать лишь один вывод: его нам прислали ангелы в помощь, после чего он вернулся к своим собратьям, и на этом поставим точку.
С пылающими от стыда щеками я ушла в дом. Конечно, у Жана были все основания отчитать меня. Я вела себя непозволительно. Какое имела я право вмешиваться в его дела, даже не сказав ему об этом? Я могла навлечь беду на всех. Меня, например, могли захватить в плен и заставить сознаться во всем, что знаю. А знала я немало и о занятиях, и о связях Жана. Он, должно быть, возненавидел меня и теперь выгонит с Гранд-Терры. Наверное, мне самой нужно исчезнуть, не дожидаясь, пока меня прогонят, но мысль об этом разрывала мое сердце.
Я прошла в библиотеку и свернулась калачиком в кресле. Кажется, я уснула. Разбудили меня голоса в коридоре: Жан разговаривал с Домиником и Пьером. У меня отлегло от сердца. Он не посмеет выгнать меня в присутствии братьев, они защитят меня. Но надежды оказались тщетны: я услышала удаляющиеся шаги Дома и Пьера, и Жан вошел в библиотеку один. Я собрала все свое мужество.
- Привет, Элиза, - сказал Жан, усаживаясь в кресло. - Я потерял тебя на берегу. Ты, наверное, ужасно скучала без меня? Кстати, ты напрасно не поехала со мной: бал был великолепный. Должен тебе сказать, что ни одна из местных красавиц, даже прекрасные креолки, не может сравниться с тобой. У нас с губернатором особые отношения, своего рода соперничество, и он был весьма удивлен…
- Перестань, Жан, - резко сказала я.
Он пожал плечами и как ни в чем не бывало продолжил:
- Нет, в самом деле ты обещала поехать со мной в Орлеан, и я решил рассказать тебе о местных «достопримечательностях». Чем ты занималась, пока я был в тюрьме?
- Как в тюрьме?! - воскликнула я - Почему?
- Почему? Потому что губернатор решил, что я кое-что знаю о команде, захватившей «Мэри Роуз». Не волнуйся, мне было не так уж плохо. Я ничем не мог ему помочь, и через два дня он вынужден был меня отпустить. Еда была сносной, но постель! Я рад, что наконец дома. Вы с Пьером уже оприходовали груз?
- Да. Все документы на столе.
Жан взял в руки список.
- Очень, очень неплохо. Особенно эта шкатулка с золотыми соверенами. Думаю, предназначалась для подкупа должностного лица. Неужели в наши дни ничего не может делаться честно? Вижу, в мое отсутствие ты вполне справляешься самостоятельно. Чудно, Элиза. Но как мне кажется, тебе здесь скучно. Даже не знаю, чем тебя развлечь. Прости.
Даже тени улыбки не было на его лице. Во мне закипал гнев. Вот, значит, как он решил со мной поквитаться! Хочет, чтобы я сама во всем призналась! Конечно, так ему легче будет выставить меня вон. Он ждет, что я буду растерянно и смущенно переминаться с ноги на ногу, словно школьница, подложившая подружке в кровать лягушку и застигнутая в момент преступления. Если сейчас я повинуюсь, то отныне не смогу вести себя так, как сочту нужным. В конце концов, мне нечего стыдиться! Я делала то, что хотела, и ни о чем не сожалею.
- Мне некогда было скучать, - холодно заявила я. - Я прекрасно провела время, воюя с английскими матросами и пленяя капитана «Мэри Роуз», и все для того, чтобы удовлетворить свою жажду крови и добыть для тебя золото.
Жан Лафит улыбнулся.
- Спасибо тебе, Элиза.
- Я ждала другого выражения благодарности, - ответила я. - И еще, знаешь что? Я ни о чем не жалею. Нет, ни о чем. - Слезы уже подступили к глазам. - Там было великолепно, изумительно! Мне нравится быть пираткой, и я буду ей, покуда у меня есть желание. А если ты вздумаешь остановить меня, я… Я уведу у тебя несколько человек и организую собственную шайку. Мы будем грабить корабли, а тебе не оставим ни одного. И… Господи, как я устала от всего! Зачем я только оказалась здесь?
Я бросилась к двери, но Жан поймал меня и усадил к себе на колени.
- Да уж, пиратка. Ну что ты за глупышка, Элиза? Ну почему ты плачешь? Ты что, решила, что я побью тебя? Да ты еще совсем ребенок. Ты… что это с тобой?
Я уткнулась в его плечо и заплакала.
- Так ты на меня не злишься? - спросила я тоненьким голоском.
- Конечно, злюсь. - И он вытер мне лицо платком.
- Ты меня накажешь?
- Накажешь?
Голос его был на удивление мягок. Я посмотрела ему в глаза, и сквозь радужную пелену слез мне показалось, что он окружен ореолом, словно святой.
- Накажешь? - недоуменно повторил он. - Если я не ошибаюсь, ты и так была крепко наказана. Не думаю, что тебе и вправду понравилось воевать. С недавних пор я потерял вкус к крови и не могу поверить, что ты не испытываешь отвращения к убийству. Неужели убийство двух людей не было для тебя достаточным наказанием?
- О, Жан, - прошептала я. - Так ты знаешь, как это было на самом деле. Совсем не так, как мне представлялось. Ужасно, ужасно!
- Я знаю, что такое схватка, Элиза, и, может быть, на этот раз ты поверишь мне, что это не самое подходящее занятие для женщины.
Я вздохнула и опустила голову ему на плечо.
- Лишь одно обстоятельство заставляет меня грустить, Элиза, - сказал Жан. - То, что ты боялась моего возвращения. Ты боялась меня, Жана Лафита, человека, который был тебе и отцом, и братом, и другом одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135