У него светлые волосы и благородная осанка.
Мадам Арсени нахмурилась.
- Ну, не знаю… У Андре светлые волосы. Неужели ему удалось вас надуть? Ой, я пойду расскажу ему, то-то он обрадуется!
Я слабо улыбнулась в ответ.
- Право, как я сглупила… Да, скажите ему… скажите ему, что я нахожу его очень красивым и загадочным.
- Непременно, - заверила меня хозяйка, дружески коснувшись моей руки. - Он от вас просто в восторге, просто в восторге. Ну, мне пора к гостям. Отдыхайте, детка. Я попрошу, чтобы вам принесли сюда кофе. Нет, я должна рассказать Андре.
Мадам выпорхнула, и я закрыла лицо руками. Не могла же я грезить наяву! Нет, это все игра воображения. Я устала, и только.
Я не увидела его и позже, когда, набравшись храбрости, спустилась в залу. Его не было среди гостей и в полночь, когда сняли маски. Что это было? Я уговаривала себя, что вальс с призраком - всего лишь плод моего воображения. По дороге домой я так и не решилась на разговор с Жаном. Тот поглядывал на меня с любопытством, но вопросов не задавал. Позже, в постели, я прижала его к себе, осыпая поцелуями лицо.
- Полюби меня, Жан, - попросила я, и он любил меня нежно и ласково. В ту ночь мы не обмолвились ни словом.
Несколькими днями позже до нас дошли слухи о том, что испанское судно захватили пираты. Испанские власти пожаловались правительству США, представленному в городе губернатором Уильямом Клайборном, и тот подписал приказ об аресте Жана. По городу расклеили объявления, в которых назначалось вознаграждение в пятьсот долларов тому, кто доставит Жана Лафита губернатору.
Жан по достоинству оценил юмор властей, в особенности в той части, которая касалась суммы вознаграждения, и принес мне объявление в качестве сувенира. Затем он сел за стол и составил собственное объявление, в котором предлагалось пять тысяч долларов тому, кто доставит губернатора Клайборна к нему, Лафиту, на Гранд-Терру. Объявления были расклеены по всему городу. Славные жители Нового Орлеана питали куда больше симпатий к веселому пирату, чем к холодному и заносчивому губернатору-янки, и шутка Жана всем очень понравилась.
Мы с Жаном продолжали появляться на публике, и никто и не пытался арестовать его.
Вначале я, честно говоря, очень боялась.
- Не волнуйся, - уверял меня Жан. - Никто не посмеет и пальцем ко мне прикоснуться. Им слишком дорог их кофе, и дешевые рабы, и корица, не говоря уж о шелковых чулках, которые я продаю им по девять долларов за пару вместо двадцати. Поверь мне, жители этого города заинтересованы в том, чтобы я был на свободе. Кстати, ты не забыла: мы сегодня едем на званый ужин и в оперу.
- Давай лучше останемся дома.
- Нет, - ответил Жан, обнимая меня. - Ты хочешь, чтобы они подумали, будто Жан Лафит боится высунуть нос из дома? - Рука его скользнула вниз, он нежно потрепал меня по мягкому месту. Голос его перешел в многозначительный шепот: - Но, может быть, нам стоит пойти на компромисс и пропустить ужин?
Позже, перед тем как поехать в оперу, Жан подарил мне жемчужное ожерелье.
- Я тебе нравлюсь, Жан? - спросила я, касаясь ровных рядов жемчужин, обрамлявших шею.
- Ты лучше всех, - ответил он, задержав мою руку в своей. - Ты самая лучшая, знай. Как-то ты сказала, что рядом со мной ты чувствуешь себя счастливой. Так вот, я с тобой очень, очень счастлив. Я никогда не забуду тебя, Элиза, ты веришь мне?
Я была озадачена.
- Ну конечно, я верю тебе. - Я коснулась его щеки. - Может, нам и оперу тоже пропустить: две нити жемчужин - лучше, чем одна.
Он улыбнулся, но во взгляде его я не увидела радости. Тогда я очень серьезно сказала ему:
- Я тоже тебя не забуду, Жан. Но не надо грустить, мой дорогой.
- Все это не может продолжаться вечно, Элиза.
- Почему нет? Кто может нас остановить? Уильям Клайборн, или президент Медисон, или сам Наполеон не могут встать между нами. Никто не может.
Смутное ожидание беды пронзило меня. Нет, никому не под силу разрушить то, что обрели мы с Жаном. Я молча поклялась себе сохранить нашу любовь.
- Сейчас не время для прощания, правда, Жан?
- Конечно, нет. Всего лишь недоброе предчувствие.
- Все будет хорошо, Жан, - сказала я, целуя его в лоб. - А теперь поехали в оперу!
Первый акт «Женитьбы Фигаро» уже начался, и мы тихо проскользнули в нашу ложу, чтобы не мешать остальным. На этот театральный сезон Жан не без умысла зарезервировал ложу рядом с губернаторской, и сейчас они оба, губернатор и пират, с удовольствием делали вид, что не замечают друг друга. Я же, далекая от подобных игр, наслаждалась гениальным произведением Моцарта.
Настал первый антракт, и только тогда я заметила, что соседнюю ложу занимает вовсе не губернатор Уильям Клайборн.
Многих месяцев словно и не бывало, я вновь сидела на поляне в лесу вблизи замка Лесконфлеров, безуспешно стараясь укрыть себя от смеющихся серых глаз. Кровь застучала в моих висках, и странный хрип вырвался из горла. Он медленно повернул голову, ненадолго задержал на мне взгляд - те же холодные глаза, но на этот раз без тени улыбки, - безразлично кивнул, затем отвернулся и заговорил с соседкой - высокой стройной блондинкой. Она повернула голову, внимательно посмотрела на меня и Жана. Жан вежливо поклонился ей, но она, не удостоив его ответом, высокомерно отвернулась.
- Еще одна парочка снобов, - заметил Жан. - У этой ложи, должно быть, судьба принимать подобных зрителей.
Я была в смятении. Перед началом второго акта блондинка сказала что-то насчет баратарской девки. Ее спутник рассмеялся - Гарт Мак-Клелланд смеялся! Меня одновременно обдало жаром и холодом. В глазах стало темно, зазвенело в ушах. Я смутно воспринимала происходящее на сцене: начала арию Графиня, но я не слышала ее. Взгляд Гарта превратил меня в камень.
- Элиза, что случилось? - Тревожный голос Жана пробился сквозь шум в ушах. - Давай уедем.
- Нет, - надтреснутым голосом ответила я. - Что подумают?
- Какое нам дело? Пусть думают, что я везу тебя домой, в постель. Впрочем, я это и собираюсь сделать.
Жан и не думал понижать голос, и его последнее замечание, конечно, стало достоянием соседних лож. Мне хотелось умереть от стыда.
Дорогой я пришла в себя, но едва мы оказались одни в доме, я обняла Жана с жадностью, поразившей нас обоих.
- Возьми меня, Жан, прямо здесь, сейчас.
Ни слова не говоря, он повалил меня на пол и взял грубо, почти силой, без тени нежности, но именно этого мне и хотелось. Вначале я боролась с ним, но когда он вошел в меня, я прижала его к себе изо всех сил. Я хотела близости, такой тесной близости, чтобы даже смерть не смогла оторвать нас друг от друга.
В момент, когда он был на вершине экстаза, я вонзила ногти ему в ягодицы так, что он закричал от боли. Вихрь невиданной силы подхватил меня, дрожь пронзила до самых глубин тела, прожгла насквозь, словно дерево молния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Мадам Арсени нахмурилась.
- Ну, не знаю… У Андре светлые волосы. Неужели ему удалось вас надуть? Ой, я пойду расскажу ему, то-то он обрадуется!
Я слабо улыбнулась в ответ.
- Право, как я сглупила… Да, скажите ему… скажите ему, что я нахожу его очень красивым и загадочным.
- Непременно, - заверила меня хозяйка, дружески коснувшись моей руки. - Он от вас просто в восторге, просто в восторге. Ну, мне пора к гостям. Отдыхайте, детка. Я попрошу, чтобы вам принесли сюда кофе. Нет, я должна рассказать Андре.
Мадам выпорхнула, и я закрыла лицо руками. Не могла же я грезить наяву! Нет, это все игра воображения. Я устала, и только.
Я не увидела его и позже, когда, набравшись храбрости, спустилась в залу. Его не было среди гостей и в полночь, когда сняли маски. Что это было? Я уговаривала себя, что вальс с призраком - всего лишь плод моего воображения. По дороге домой я так и не решилась на разговор с Жаном. Тот поглядывал на меня с любопытством, но вопросов не задавал. Позже, в постели, я прижала его к себе, осыпая поцелуями лицо.
- Полюби меня, Жан, - попросила я, и он любил меня нежно и ласково. В ту ночь мы не обмолвились ни словом.
Несколькими днями позже до нас дошли слухи о том, что испанское судно захватили пираты. Испанские власти пожаловались правительству США, представленному в городе губернатором Уильямом Клайборном, и тот подписал приказ об аресте Жана. По городу расклеили объявления, в которых назначалось вознаграждение в пятьсот долларов тому, кто доставит Жана Лафита губернатору.
Жан по достоинству оценил юмор властей, в особенности в той части, которая касалась суммы вознаграждения, и принес мне объявление в качестве сувенира. Затем он сел за стол и составил собственное объявление, в котором предлагалось пять тысяч долларов тому, кто доставит губернатора Клайборна к нему, Лафиту, на Гранд-Терру. Объявления были расклеены по всему городу. Славные жители Нового Орлеана питали куда больше симпатий к веселому пирату, чем к холодному и заносчивому губернатору-янки, и шутка Жана всем очень понравилась.
Мы с Жаном продолжали появляться на публике, и никто и не пытался арестовать его.
Вначале я, честно говоря, очень боялась.
- Не волнуйся, - уверял меня Жан. - Никто не посмеет и пальцем ко мне прикоснуться. Им слишком дорог их кофе, и дешевые рабы, и корица, не говоря уж о шелковых чулках, которые я продаю им по девять долларов за пару вместо двадцати. Поверь мне, жители этого города заинтересованы в том, чтобы я был на свободе. Кстати, ты не забыла: мы сегодня едем на званый ужин и в оперу.
- Давай лучше останемся дома.
- Нет, - ответил Жан, обнимая меня. - Ты хочешь, чтобы они подумали, будто Жан Лафит боится высунуть нос из дома? - Рука его скользнула вниз, он нежно потрепал меня по мягкому месту. Голос его перешел в многозначительный шепот: - Но, может быть, нам стоит пойти на компромисс и пропустить ужин?
Позже, перед тем как поехать в оперу, Жан подарил мне жемчужное ожерелье.
- Я тебе нравлюсь, Жан? - спросила я, касаясь ровных рядов жемчужин, обрамлявших шею.
- Ты лучше всех, - ответил он, задержав мою руку в своей. - Ты самая лучшая, знай. Как-то ты сказала, что рядом со мной ты чувствуешь себя счастливой. Так вот, я с тобой очень, очень счастлив. Я никогда не забуду тебя, Элиза, ты веришь мне?
Я была озадачена.
- Ну конечно, я верю тебе. - Я коснулась его щеки. - Может, нам и оперу тоже пропустить: две нити жемчужин - лучше, чем одна.
Он улыбнулся, но во взгляде его я не увидела радости. Тогда я очень серьезно сказала ему:
- Я тоже тебя не забуду, Жан. Но не надо грустить, мой дорогой.
- Все это не может продолжаться вечно, Элиза.
- Почему нет? Кто может нас остановить? Уильям Клайборн, или президент Медисон, или сам Наполеон не могут встать между нами. Никто не может.
Смутное ожидание беды пронзило меня. Нет, никому не под силу разрушить то, что обрели мы с Жаном. Я молча поклялась себе сохранить нашу любовь.
- Сейчас не время для прощания, правда, Жан?
- Конечно, нет. Всего лишь недоброе предчувствие.
- Все будет хорошо, Жан, - сказала я, целуя его в лоб. - А теперь поехали в оперу!
Первый акт «Женитьбы Фигаро» уже начался, и мы тихо проскользнули в нашу ложу, чтобы не мешать остальным. На этот театральный сезон Жан не без умысла зарезервировал ложу рядом с губернаторской, и сейчас они оба, губернатор и пират, с удовольствием делали вид, что не замечают друг друга. Я же, далекая от подобных игр, наслаждалась гениальным произведением Моцарта.
Настал первый антракт, и только тогда я заметила, что соседнюю ложу занимает вовсе не губернатор Уильям Клайборн.
Многих месяцев словно и не бывало, я вновь сидела на поляне в лесу вблизи замка Лесконфлеров, безуспешно стараясь укрыть себя от смеющихся серых глаз. Кровь застучала в моих висках, и странный хрип вырвался из горла. Он медленно повернул голову, ненадолго задержал на мне взгляд - те же холодные глаза, но на этот раз без тени улыбки, - безразлично кивнул, затем отвернулся и заговорил с соседкой - высокой стройной блондинкой. Она повернула голову, внимательно посмотрела на меня и Жана. Жан вежливо поклонился ей, но она, не удостоив его ответом, высокомерно отвернулась.
- Еще одна парочка снобов, - заметил Жан. - У этой ложи, должно быть, судьба принимать подобных зрителей.
Я была в смятении. Перед началом второго акта блондинка сказала что-то насчет баратарской девки. Ее спутник рассмеялся - Гарт Мак-Клелланд смеялся! Меня одновременно обдало жаром и холодом. В глазах стало темно, зазвенело в ушах. Я смутно воспринимала происходящее на сцене: начала арию Графиня, но я не слышала ее. Взгляд Гарта превратил меня в камень.
- Элиза, что случилось? - Тревожный голос Жана пробился сквозь шум в ушах. - Давай уедем.
- Нет, - надтреснутым голосом ответила я. - Что подумают?
- Какое нам дело? Пусть думают, что я везу тебя домой, в постель. Впрочем, я это и собираюсь сделать.
Жан и не думал понижать голос, и его последнее замечание, конечно, стало достоянием соседних лож. Мне хотелось умереть от стыда.
Дорогой я пришла в себя, но едва мы оказались одни в доме, я обняла Жана с жадностью, поразившей нас обоих.
- Возьми меня, Жан, прямо здесь, сейчас.
Ни слова не говоря, он повалил меня на пол и взял грубо, почти силой, без тени нежности, но именно этого мне и хотелось. Вначале я боролась с ним, но когда он вошел в меня, я прижала его к себе изо всех сил. Я хотела близости, такой тесной близости, чтобы даже смерть не смогла оторвать нас друг от друга.
В момент, когда он был на вершине экстаза, я вонзила ногти ему в ягодицы так, что он закричал от боли. Вихрь невиданной силы подхватил меня, дрожь пронзила до самых глубин тела, прожгла насквозь, словно дерево молния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135