Неферура стояла перед матерью, вся трепеща.
– Ну так говори. Ты же знаешь, что всегда можешь сказать мне все, что у тебя на уме.
– Мы с ним давно уже обещаны друг другу, но вы до сих пор не отводите нас в храм. Чего же вы ждете? Или вы передумали?
Хатшепсут заглянула в тревожные, умоляющие глаза.
– Это Тутмос послал тебя ко мне вступиться за него?
– Нет! Я говорила с ним в полдень, во время еды, но он почти ничего мне не сказал. – Она покраснела и потупилась. – Он вообще редко со мной говорит.
– Ты и вправду любишь его, Неферура? Девушка отчаянно затрясла головой:
– Да! Я люблю его сколько себя помню! Я хочу за него замуж, и вы обещали мне это. Но время идет, а я все жду и жду.
– Вы оба еще так молоды. Всего семнадцать лет. Неужели нельзя подождать еще чуть-чуть?
– Но почему? Сколько лет было вам, когда вы впервые увидели управляющего Сенмута? О матушка, я так устала быть пешкой в вашей игре, устала, что мною двигают и меня используют. Почему я не могу быть сама собой и выйти за Тутмоса?
Хатшепсут поспешно поднесла к губам бокал с вином, чтобы скрыть потрясение, которое вызвали в ней слова Неферуры. «Неужели я в самом деле так жестока? – с ужасом спросила она себя. – Неужели мне суждено потерять все, даже любовь моей дорогой Неферуры?» Пригубив вина, она поставила бокал на стол. Затем встала и положила руку на худенькие плечики дочери, которые сразу же напряглись от ее прикосновения.
– Так вот что ты думаешь обо мне, Неферура? А ты знаешь, что значит быть замужем за царевичем короны и особенно таким, как Тутмос?
Девушка возмущенно вывернулась из ее объятий.
– Конечно, знаю! Вы ведь потому и откладываете мою свадьбу, что боитесь, как бы, женившись на мне и став законным правителем, Тутмос не сбросил вас с трона!
– Совершенно верно. Именно так он и поступит. Тебе кажется, будто ты знаешь его, Неферура, потому что ты смотришь на него влюбленными глазами, а я смотрю на него глазами политика. Я знаю его с тех пор, как он родился, я наблюдала за тем, как он рос под опекой интриганки-матери. И я говорю тебе, что, выйдя за него замуж, ты обречешь меня на смерть. Мне очень жаль, но это так и есть.
– Я в это не верю! Тутмос необуздан, но не беспощаден! Хатшепсут вернулась к креслу и устало опустилась в него, отбрасывая с лица волосы.
– Это правда. Я не могу рисковать. Еще раз говорю тебе, Неферура, мне жаль, но Тутмоса ты не получишь.
– Тогда я сама поведу его в храм!
Ее глаза вспыхнули, и Хатшепсут увидела в них отблеск собственного пламени. Но девушка тут же вскинула руки и закрыла ими лицо.
– Нет, я этого не сделаю. Я ни за что не позволю ему причинить вред вам, матушка.
Поколебавшись, она подошла к столику, на котором лежала корона с коброй.
– Знаете, я не хочу быть фараоном. Вы ведь к этому меня готовите, правда? Я лучше на всю жизнь останусь царевной. И чтобы меня никто не трогал, как Осирис-Неферу-хебит. А может быть, – печально предложила она, – вы позволите нам пожениться и назначите Тутмоса номархом или визирем? Мы бы жили далеко от Фив и от вас. И никакой опасности не было бы.
– Бедная моя Неферура, – спокойно сказала Хатшепсут. – Как долго, по-твоему, Тутмос согласится править крохотным номом, зная, что его ждет целое царство? Дай мне год, всего один год, и я сама отведу вас в храм. Обещаю.
– Нет! Я не хочу стать причиной вашей смерти!
– Может быть, до этого не дойдет. Через год Тутмос убедится, что я ему не враг, и оставит меня доживать в мире.
Неферура рассмеялась и наклонилась, чтобы поцеловать Хатшепсут в щеку.
– О матушка, вы никогда не сдаетесь! Власть – вот для чего вы живете. Власть и Египет. Часто они для вас одно. Что вы скажете мне, когда пройдет год? Сами поедете править номом, а Египет оставите Тутмосу? Я в это не верю. Не поверит и он. Я знаю, что он меня не любит, но это не важно. Я все равно буду ему хорошей женой.
– Разумеется. Только через год.
– К тому времени Сенмут будет уже на обратном пути. Она снова рассмеялась, глотая слезы.
– Мне ненавистно быть первой дочерью, матушка. И это ненавижу, – сказала девушка, беря в руки малый венец. – И ваши планы относительно меня ненавижу, и государственную необходимость, которая не дает мне быть рядом с Тутмосом. Пусть Мериет будет первой дочерью!
– Неферура, если Мериет станет фараоном, ее жадность разорвет страну на части, и ты это знаешь!
У Хатшепсут чуть было не вырвалось, что, если бы не ее положение первой дочери, Тутмос и не взглянул бы на нее никогда, но вид искаженного страданием, несчастного лица дочери заставил ее вовремя прикусить язык.
«О Амон, – взмолилась она про себя, – почему ты не дал мне смелую дочь и умного, великодушного сына! Что будет с моей жизнью, моей кровью, моим Египтом, когда я взойду на борт священной барки?»
– Знаю, – согласилась Неферура, поднимая глаза на мать. – По-моему, пусть лучше двойной венец носит Тутмос, чем на престоле сидит Мериет.
– И по-моему тоже, – сказала Хатшепсут. – Я не ненавижу его, Неферура. Он – моя собственная царская кровь, и я всегда относилась к нему как к родному. Но пока я жива, мою корону он не получит, в этом я клянусь. Она моя! И всегда была моей! Я – воплощение Амона, и венец всегда был и будет моим, – закончила она свирепо.
– Но когда вас не станет, матушка, что тогда? Хатшепсут снова поднесла к губам бокал, старательно избегая вдумчивого взгляда Неферуры.
– Потом, если тебе она не нужна, Тутмос ее получит.
– Мне она не нужна.
– Мне жаль.
Хатшепсут взглянула на свою дочь, но та поклонилась и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Женщина залпом осушила бокал до самого дна.
Вестей от экспедиции больше не было, и Хатшепсут приготовилась терпеливо ждать. Она часто думала о Сенмуте и Нехези, исследовавших незнакомые воды. Месяцы шли, а она все пыталась представить, как они – загорелые, закаленные лишениями – плывут все вперед и вперед. Но почему-то эта картина всегда расстраивала ее, и она спешила с головой окунуться в работу. Приходили и уходили пиры бога и ее собственная годовщина появления, сопровождаемые привычными торжествами, и тридцать пятый год своей жизни она встретила с той же жизнерадостностью, что и двадцатый. Правда, теперь Тутмос и свора его псов все ближе и ближе подбирались к ее божественным пятам, и Хатшепсут стоило больших усилий не бросить все и не обратиться в бегство, оставив Египет на их милость.
Тем временем Тутмоса тоже преследовал демон, тот же самый, что подстегивал когда-то его деда и владел самой Хатшепсут. Хотя он не выводил свои войска за границы Египта, но покоя не знал, мечась со своими солдатами из нома в ном, настегивая лошадей, когда вместе с Менхеперрасонбом и остальными своими необузданными дружками – молодым Нахтом, Минмосом, Маем, Яму-Неджехом – с грохотом проносился по улицам Фив или пожаром несся по пустыне, до неба поднимая тучи красного песка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– Ну так говори. Ты же знаешь, что всегда можешь сказать мне все, что у тебя на уме.
– Мы с ним давно уже обещаны друг другу, но вы до сих пор не отводите нас в храм. Чего же вы ждете? Или вы передумали?
Хатшепсут заглянула в тревожные, умоляющие глаза.
– Это Тутмос послал тебя ко мне вступиться за него?
– Нет! Я говорила с ним в полдень, во время еды, но он почти ничего мне не сказал. – Она покраснела и потупилась. – Он вообще редко со мной говорит.
– Ты и вправду любишь его, Неферура? Девушка отчаянно затрясла головой:
– Да! Я люблю его сколько себя помню! Я хочу за него замуж, и вы обещали мне это. Но время идет, а я все жду и жду.
– Вы оба еще так молоды. Всего семнадцать лет. Неужели нельзя подождать еще чуть-чуть?
– Но почему? Сколько лет было вам, когда вы впервые увидели управляющего Сенмута? О матушка, я так устала быть пешкой в вашей игре, устала, что мною двигают и меня используют. Почему я не могу быть сама собой и выйти за Тутмоса?
Хатшепсут поспешно поднесла к губам бокал с вином, чтобы скрыть потрясение, которое вызвали в ней слова Неферуры. «Неужели я в самом деле так жестока? – с ужасом спросила она себя. – Неужели мне суждено потерять все, даже любовь моей дорогой Неферуры?» Пригубив вина, она поставила бокал на стол. Затем встала и положила руку на худенькие плечики дочери, которые сразу же напряглись от ее прикосновения.
– Так вот что ты думаешь обо мне, Неферура? А ты знаешь, что значит быть замужем за царевичем короны и особенно таким, как Тутмос?
Девушка возмущенно вывернулась из ее объятий.
– Конечно, знаю! Вы ведь потому и откладываете мою свадьбу, что боитесь, как бы, женившись на мне и став законным правителем, Тутмос не сбросил вас с трона!
– Совершенно верно. Именно так он и поступит. Тебе кажется, будто ты знаешь его, Неферура, потому что ты смотришь на него влюбленными глазами, а я смотрю на него глазами политика. Я знаю его с тех пор, как он родился, я наблюдала за тем, как он рос под опекой интриганки-матери. И я говорю тебе, что, выйдя за него замуж, ты обречешь меня на смерть. Мне очень жаль, но это так и есть.
– Я в это не верю! Тутмос необуздан, но не беспощаден! Хатшепсут вернулась к креслу и устало опустилась в него, отбрасывая с лица волосы.
– Это правда. Я не могу рисковать. Еще раз говорю тебе, Неферура, мне жаль, но Тутмоса ты не получишь.
– Тогда я сама поведу его в храм!
Ее глаза вспыхнули, и Хатшепсут увидела в них отблеск собственного пламени. Но девушка тут же вскинула руки и закрыла ими лицо.
– Нет, я этого не сделаю. Я ни за что не позволю ему причинить вред вам, матушка.
Поколебавшись, она подошла к столику, на котором лежала корона с коброй.
– Знаете, я не хочу быть фараоном. Вы ведь к этому меня готовите, правда? Я лучше на всю жизнь останусь царевной. И чтобы меня никто не трогал, как Осирис-Неферу-хебит. А может быть, – печально предложила она, – вы позволите нам пожениться и назначите Тутмоса номархом или визирем? Мы бы жили далеко от Фив и от вас. И никакой опасности не было бы.
– Бедная моя Неферура, – спокойно сказала Хатшепсут. – Как долго, по-твоему, Тутмос согласится править крохотным номом, зная, что его ждет целое царство? Дай мне год, всего один год, и я сама отведу вас в храм. Обещаю.
– Нет! Я не хочу стать причиной вашей смерти!
– Может быть, до этого не дойдет. Через год Тутмос убедится, что я ему не враг, и оставит меня доживать в мире.
Неферура рассмеялась и наклонилась, чтобы поцеловать Хатшепсут в щеку.
– О матушка, вы никогда не сдаетесь! Власть – вот для чего вы живете. Власть и Египет. Часто они для вас одно. Что вы скажете мне, когда пройдет год? Сами поедете править номом, а Египет оставите Тутмосу? Я в это не верю. Не поверит и он. Я знаю, что он меня не любит, но это не важно. Я все равно буду ему хорошей женой.
– Разумеется. Только через год.
– К тому времени Сенмут будет уже на обратном пути. Она снова рассмеялась, глотая слезы.
– Мне ненавистно быть первой дочерью, матушка. И это ненавижу, – сказала девушка, беря в руки малый венец. – И ваши планы относительно меня ненавижу, и государственную необходимость, которая не дает мне быть рядом с Тутмосом. Пусть Мериет будет первой дочерью!
– Неферура, если Мериет станет фараоном, ее жадность разорвет страну на части, и ты это знаешь!
У Хатшепсут чуть было не вырвалось, что, если бы не ее положение первой дочери, Тутмос и не взглянул бы на нее никогда, но вид искаженного страданием, несчастного лица дочери заставил ее вовремя прикусить язык.
«О Амон, – взмолилась она про себя, – почему ты не дал мне смелую дочь и умного, великодушного сына! Что будет с моей жизнью, моей кровью, моим Египтом, когда я взойду на борт священной барки?»
– Знаю, – согласилась Неферура, поднимая глаза на мать. – По-моему, пусть лучше двойной венец носит Тутмос, чем на престоле сидит Мериет.
– И по-моему тоже, – сказала Хатшепсут. – Я не ненавижу его, Неферура. Он – моя собственная царская кровь, и я всегда относилась к нему как к родному. Но пока я жива, мою корону он не получит, в этом я клянусь. Она моя! И всегда была моей! Я – воплощение Амона, и венец всегда был и будет моим, – закончила она свирепо.
– Но когда вас не станет, матушка, что тогда? Хатшепсут снова поднесла к губам бокал, старательно избегая вдумчивого взгляда Неферуры.
– Потом, если тебе она не нужна, Тутмос ее получит.
– Мне она не нужна.
– Мне жаль.
Хатшепсут взглянула на свою дочь, но та поклонилась и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Женщина залпом осушила бокал до самого дна.
Вестей от экспедиции больше не было, и Хатшепсут приготовилась терпеливо ждать. Она часто думала о Сенмуте и Нехези, исследовавших незнакомые воды. Месяцы шли, а она все пыталась представить, как они – загорелые, закаленные лишениями – плывут все вперед и вперед. Но почему-то эта картина всегда расстраивала ее, и она спешила с головой окунуться в работу. Приходили и уходили пиры бога и ее собственная годовщина появления, сопровождаемые привычными торжествами, и тридцать пятый год своей жизни она встретила с той же жизнерадостностью, что и двадцатый. Правда, теперь Тутмос и свора его псов все ближе и ближе подбирались к ее божественным пятам, и Хатшепсут стоило больших усилий не бросить все и не обратиться в бегство, оставив Египет на их милость.
Тем временем Тутмоса тоже преследовал демон, тот же самый, что подстегивал когда-то его деда и владел самой Хатшепсут. Хотя он не выводил свои войска за границы Египта, но покоя не знал, мечась со своими солдатами из нома в ном, настегивая лошадей, когда вместе с Менхеперрасонбом и остальными своими необузданными дружками – молодым Нахтом, Минмосом, Маем, Яму-Неджехом – с грохотом проносился по улицам Фив или пожаром несся по пустыне, до неба поднимая тучи красного песка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145