– Что случилось? – спросил он, заметив присутствие лекаря и с трудом переводя дух.
Хатшепсут подбежала к нему, ее лицо светилось восторгом. Тутмос тяжело опустился в ее креслице и промокнул лоб.
– Судя по всему, ничего серьезного. Ты еще никогда не выглядела здоровее.
Она протянула к нему обе руки, ожидая, что он обнимет ее.
– Тутмос, у Египта будет наследник, и я произведу его на свет!
Он тоже вскочил, заразившись ее жизнерадостностью, и на мгновение прижал ее к груди, но тут же отпустил и сел вновь. На его лице Хатшепсут прочла настороженное выражение, которое не знала, как истолковать.
– Разве ты не рад? – спросила она. – Разве ты никогда не задумывался над тем, будет ли у нас наследник, и разве ты не возрадуешься теперь, когда знаешь, что чужеземному царевичу не сидеть на троне Гора, потому что я готовлюсь преподнести Египту ценнейший из всех даров?
– Все зависит от пола наследника, – проворчал он. – Если будет девочка, то нам все равно придется подыскивать царевича на стороне.
– Да ты, кажется, и не рад совсем! У нас с тобой, конечно, много разногласий, но ты мог хотя бы за страну порадоваться.
– Да радуюсь я, радуюсь! – ответил он торопливо. – Конечно, я радуюсь. Но ты же знаешь, что я прав, Хатшепсут. Если ты не родишь мальчика, то нам придется все начинать сначала.
– А это так трудно, – поддразнила она его. – Нет, Тутмос, ты и вправду меня разочаровываешь.
– Мне очень жаль, – сказал он, ерзая в маленьком кресле, куда едва помещалась его туша. – Все дело в том, что…
– Ну? В чем там у тебя дело? – От ее восторженного настроения не осталось и следа, она стояла перед ним подбоченившись. – И почему с Тутмосидами всегда так трудно?
– Ты и сама одна из них, – ядовито заметил он. – Нет в мире человека, с которым было бы труднее, чем с тобой.
Так знай же, что я уже получил одну такую новость вчера. Асет тоже ждет ребенка.
– А мне-то какое до этого дело? – с неподдельным изумлением спросила она. – Дворец кишит царскими ублюдками! Одним больше, одним меньше – какая разница. Мой ребенок будет полноправным наследником.
Тутмос смущенно поерзал в кресле, уставившись на свои колени.
– Ребенок Асет тоже будет иметь все права. Я решил сделать ее второй женой.
У нее просто челюсть отвисла, а Нофрет с лекарем, вдруг притихнув, уставились на окаменевшую спину своей госпожи. Хатшепсут смотрела на Тутмоса до тех пор, пока тот не заерзал, а потом опустилась на свое ложе, все еще не веря.
– Подожди, я попытаюсь понять, – выдавила она. – Ты хочешь взять в жены эту… эту простую танцовщицу?
– Да, – с вызовом ответил он, по-прежнему не отрывая глаз от своих покрытых белым льном объемистых коленей. – Мне она очень нравится. Она умная, ласковая и знает, как управляться с другими женщинами. С ней я счастлив.
– Интересно, как ты судишь о женском уме? – набросилась она на него. – Что, та, у которой ноги длиннее, и есть самая умная? Да уж наверное так, другого ты не знаешь.
Она мгновенно догадалась, в чем секрет власти Асет. С ней фараон чувствовал себя мужчиной в большей мере, чем с какой-либо другой женщиной, а поскольку она оказалась умнее остальных рабынь, жеманных и пустоголовых, то он был польщен. Тутмос выпрямился, его нижняя губа упрямо выпятилась, лоб прорезали морщины, и Хатшепсут поняла, что сейчас он упрется и тогда его ни за что не сдвинешь с места.
Она даже руки вскинула от беспомощной злости.
– Очень хорошо. Твое право жениться на ком захочешь. Мне просто жаль, что ты не счел нужным выбрать женщину благородную, одну из дочерей Инени, к примеру, или кого-нибудь из красавиц сестер Юсер-Амона. Эта Асет недостойна быть супругой фараона, Тутмос. Она интриганка и мелкая авантюристка, и может статься, ты еще пожалеешь, что привел в свой дворец такую женщину.
– Слушать тебя не хочу! – вдруг взорвался он, демонстрируя отцовский несдержанный нрав. – С каких это пор твоя интуиция стала непогрешимой? Ты тоже делаешь ошибки, как и я, и на этот раз ты не права!
– Я редко ошибаюсь, Тутмос, – сказала она.
И тут Хатшепсут вспомнила загадочные слова своего ка. Они обрушились на нее, точно шлепок влажной, холодной простыни по лицу. «Но как отец он победит тебя». У нее перед глазами встали полные, насмешливые губы золотого мальчика, произнесшего эти слова. Комната вокруг словно растворилась, и Хатшепсут снова оказалась холодной ночью в храме, где из последних сил противостояла богу и странному посетителю. Она поднесла ладонь к глазам, потерла их, чувствуя приближение головной боли.
– Как правитель этой страны, я не могу позволить себе роскошь судить о людях поверхностно или легкомысленно, и я говорю тебе: Асет мелочная интриганка.
– Слова! – оскалился Тутмос, трясясь от ярости, которую жена так часто вызывала в нем, и в то же время осознавая собственное бессилие перед лицом ее хладнокровного спокойствия. – Ты просто ревнуешь. Боишься, что через Асет и ее ребенка я столкну тебя с дороги!
Он выпалил это не подумав, и Хатшепсут от всей души рассмеялась, не хуже его зная, что это невозможно.
– Тогда, – пробормотал Тутмос, – зачем тебе так яростно сопротивляться? Я, можно сказать, люблю ее, и, по крайней мере, она всегда там, где мне надо, когда я ее хочу.
– Знаю, знаю, – ответила Хатшепсут мягче, чувствуя всю бесполезность попыток растолковать ему, что врожденная проницательность, обостренная годами, проведенными у власти, подсказывает ей, что Асет опасна. – Тогда женись на ней, и пусть ребенок, которого она носит в своей утробе, станет царским ребенком. Как ты думаешь, это мальчик? Или девочка?
– Вот бы ты повеселилась, если бы вы обе разродились девочками, – кисло ответил фараон. – Тогда у нас было бы две царевны и ни одного царевича – претендента на трон Гора.
– В таком случае, – ответила она с улыбкой, – моя дочь взошла бы по ступеням трона Гора как единственная законная наследница по женской линии.
– Не говори глупостей! Ни одна женщина не может носить двойной венец.
– Я же носила.
– Это совсем другое дело. Ты была регентом, а не фараоном.
– Давай не будем снова затевать старый спор, – сказала она мягко. – У нас еще будет время поторговаться по поводу престолонаследия.
Тутмос поднялся, прямой, точно кол проглотил.
– Никакой торговли не будет, – ответил он. – Я, как фараон, лично назначу своего преемника.
– При условии, что он женится на чистокровной царевне.
– Разумеется. А теперь мне надо идти. Я рад за нас и за Египет, Хатшепсет.
Спасая то, что еще осталось от его достоинства, фараон пошел к выходу, а Нофрет и лекарь простерлись перед ним ниц. У двери он обернулся, желая сказать что-то еще, но передумал, захлопнул рот, точно капкан, и величаво переступил через порог.
Хатшепсут была так занята своими мыслями, что даже не рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145