его охватила ужасная паника: противница его была подобна демону, которого Ган называл Перкаром, – его убийце. Никто не мог быть столь же могуч, кроме Реки.
Тварь снова вцепилась ему в волосы; казалось, она выросла вдвое.
– Вот теперь проглоти меня, старик! – рычала она. – Проглоти! – Гхэ задыхался и пытался укусить руку, которую тварь безжалостно засунула ему в рот, в горло, стараясь вырвать внутренности. Кожа в углах его губ лопнула, как кожура переспелого плода, но то, что творил демон внутри его тела, было еще ужаснее. – Съешь меня! – издевательски хохотало чудовище, и внезапно Гхэ понял, что находится под водой, удерживаемый там невероятно могучими руками.
«Как может она так меня ненавидеть?» – визжал разум Гхэ. Он попытался сделать вдох и обнаружил, что выжить без воздуха он способен лишь в водах Реки. Его охватила тьма, и Гхэ понял, что погибает. Все кончено: Хизи для него потеряна.
По мере того как тускнело восприятие внешнего мира, Гхэ стал отчетливее сознавать присутствие своих «гостей» – слепого мальчика и древнего владыки. Оба они, казалось, что-то ему кричат, но понять слова Гхэ не удавалось. Может быть, они тоже попрекают его грехами, совершения которых он не помнил или не понимал?
– Воспользуйся силой, – шептал один из них, – разве ты не чувствуешь ее?
Гхэ стал гадать, что бы это могло значить, но голоса делались все тише и тише…
– Воспользуйся ею за меня, – пробормотал он. – Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Ты что, совсем ничего не знаешь о силе? Тогда дай мне волю.
– Бери, – ответил Гхэ, усмехнувшись абсурдности этой беседы духов.
Тут же сквозь него промчалось пламя, словно все сметающий на пути ветер. Сначала Гхэ подумал, что это просто конец, что смерть вернулась за ним и теперь заставляет расплачиваться болью за то, что однажды ему удалось от нее ускользнуть. Но пламя охватило его сердце и, вместо того, чтобы испепелить, наполнило силой, заставило руки и ноги оттолкнуть поток. Гхэ, сотрясаемый крупной дрожью, вынырнул на поверхность, судорожно втянул в себя воздух и с неожиданной мощью ударил свою демоническую противницу в грудь. Она отлетела от Гхэ, взмахнув покрытой свернувшейся кровью рукой, и озадаченно уставилась на него.
– Что?.. – выдохнула она и снова потянулась, стремясь обхватить Гхэ.
Сначала ему хотелось, чтобы струящаяся сквозь него молния исчезла, потому что причиняемая ею боль была почти невыносима, но, что бы ни сделал древний властитель, это ужасное чудо не собиралось прекращаться. Гхэ мог теперь видеть, в чем дело. Одна из его душевных нитей проникла в сердцевину демона, как если бы его вена соединилась с артерией богини, и жизненная сила той перетекала в Гхэ.
Противница снова ударила Гхэ, но он отразил ее удар; его уверенность в себе росла вместе с болью, а ярость сравнялась с яростью демона. Гхэ ничего не вымолвил; он лишь стиснул прелестную шею богини и сжимал ее до тех пор, пока плоть существа не растворилась в воде. Даже и тогда Гхэ не перестал душить богиню, он просто не мог себе такого позволить – ее необъятно раскинувшееся вверх и вниз по течению тело менялось, горело ярким обжигающим пламенем, пока наконец Гхэ не удалось найти место, глубоко в своем сердце, и запереть там богиню. Гхэ, спотыкаясь, выбрался на берег, сделал три неверных шага и рухнул на колени. Ган потянулся к нему, чтобы помочь подняться, но Гхэ внезапно его тело показалось легче воздуха, он без усилия встал на ноги, ощущая непреодолимое желание смеяться. Вампир позволил себе это – никогда еще, даже на Реке, не чувствовал он себя таким сильным, таким полным пламени и целеустремленности. Демон был теперь внутри него, он поймал богиню и поработил так же, как слепого мальчика и давно усопшего императора. Теперь их было четверо, но власть по-прежнему принадлежала ему, Гхэ.
Он огляделся по сторонам. На воде все еще покачивались обломки корабля, вокруг раскинулась степь, а Ган, раскрыв рот, растерянно смотрел на Гхэ.
– Что случилось? – выдохнул старик. – Куда она делась? Что случилось?
– Я думаю, – ответил Гхэ, ухмыляясь, и услышал в собственном голосе нотки триумфа, – что я только что съел богиню.
Улыбка его стала еще шире, когда Ган не нашел, что на это ответить.
Ган был слишком ошеломлен всеми обрушившимися на него событиями, чтобы чувствовать радость или отчаяние, хотя у него были основания чувствовать и то и другое. Его невысказанное подозрение, что драконы – всего лишь эманация бога-Реки и не могут существовать отдельно от него, блистательно подтвердилось, а тонкие намеки на необходимость плыть вверх по притоку привели, как он и хотел, к гибели корабля. Из солдат лишь два с половиной десятка были в состоянии продолжать путь, большинство припасов было испорчено или погибло – как, впрочем, и его собственные бесценные книги и карты. Самым чувствительным ударом была гибель всех коней. Не имея ни верховых, ни вьючных лошадей, отряд мало чего сможет достичь. Сам же Ган остался в живых. Пока.
Однако Гхэ был жив, и среди погибших не оказалось ни Гавиала, ни Квен Шен. Гхэ стал сильнее, чем когда-либо; его стремление найти Хизи не поколебалось. Ган надеялся, что по мере их удаления от Реки вампир утратит часть своей целеустремленности, но бог-Река потрудился на славу, воссоздавая его, и сохранил лишь те части личности Гхэ, что помнили и любили Хизи. Ган гадал, понимает ли это сам Гхэ, осознает ли природу провалов в своей памяти.
Ночь отряд провел в наспех сооруженных шалашах, в холоде и сырости. Удалось выудить из воды несколько шатров и одеял, но они все еще были насквозь мокрыми.
В этот и на следующий день людям пришлось питаться мясом лошадей. Квен Шен решила, что мясо испортится скорее, чем некоторые из спасенных припасов. Солдаты хотели, чтобы им позволили похоронить погибших, но Гхэ, Гавиал и Квен Шен сочли это напрасной тратой сил и запретили. Вместо этого на следующий же день отряд перешел на новое место, выше по течению, чтобы избежать миазмов разложения, которые скоро отравят воздух.
После перехода, когда солдаты занялись устройством новых шалашей, Гхэ впервые после крушения подошел к Гану.
– Что ж, старик, – начал он, опускаясь на корточки перед сидевшим, привалившись к стволу дерева, Ганом, – не сделать ли мне путешествие для тебя более легким – поместив внутрь себя?
– Делай что хочешь, – безразлично ответил ему Ган. – Мне всех равно.
– Может быть, тебе и все равно, – ответил Гхэ, – но не мне. И, пожалуй, я предпочту, чтобы ты шел дальше на собственных слабых ногах.
Ган равнодушно пожал плечами.
– Дело в том, что ты знал, – продолжал Гхэ. – Ты знал, что произойдет.
– Нет, – поправил его Ган. – Я только надеялся на это.
– Ну так твое желание исполнилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Тварь снова вцепилась ему в волосы; казалось, она выросла вдвое.
– Вот теперь проглоти меня, старик! – рычала она. – Проглоти! – Гхэ задыхался и пытался укусить руку, которую тварь безжалостно засунула ему в рот, в горло, стараясь вырвать внутренности. Кожа в углах его губ лопнула, как кожура переспелого плода, но то, что творил демон внутри его тела, было еще ужаснее. – Съешь меня! – издевательски хохотало чудовище, и внезапно Гхэ понял, что находится под водой, удерживаемый там невероятно могучими руками.
«Как может она так меня ненавидеть?» – визжал разум Гхэ. Он попытался сделать вдох и обнаружил, что выжить без воздуха он способен лишь в водах Реки. Его охватила тьма, и Гхэ понял, что погибает. Все кончено: Хизи для него потеряна.
По мере того как тускнело восприятие внешнего мира, Гхэ стал отчетливее сознавать присутствие своих «гостей» – слепого мальчика и древнего владыки. Оба они, казалось, что-то ему кричат, но понять слова Гхэ не удавалось. Может быть, они тоже попрекают его грехами, совершения которых он не помнил или не понимал?
– Воспользуйся силой, – шептал один из них, – разве ты не чувствуешь ее?
Гхэ стал гадать, что бы это могло значить, но голоса делались все тише и тише…
– Воспользуйся ею за меня, – пробормотал он. – Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Ты что, совсем ничего не знаешь о силе? Тогда дай мне волю.
– Бери, – ответил Гхэ, усмехнувшись абсурдности этой беседы духов.
Тут же сквозь него промчалось пламя, словно все сметающий на пути ветер. Сначала Гхэ подумал, что это просто конец, что смерть вернулась за ним и теперь заставляет расплачиваться болью за то, что однажды ему удалось от нее ускользнуть. Но пламя охватило его сердце и, вместо того, чтобы испепелить, наполнило силой, заставило руки и ноги оттолкнуть поток. Гхэ, сотрясаемый крупной дрожью, вынырнул на поверхность, судорожно втянул в себя воздух и с неожиданной мощью ударил свою демоническую противницу в грудь. Она отлетела от Гхэ, взмахнув покрытой свернувшейся кровью рукой, и озадаченно уставилась на него.
– Что?.. – выдохнула она и снова потянулась, стремясь обхватить Гхэ.
Сначала ему хотелось, чтобы струящаяся сквозь него молния исчезла, потому что причиняемая ею боль была почти невыносима, но, что бы ни сделал древний властитель, это ужасное чудо не собиралось прекращаться. Гхэ мог теперь видеть, в чем дело. Одна из его душевных нитей проникла в сердцевину демона, как если бы его вена соединилась с артерией богини, и жизненная сила той перетекала в Гхэ.
Противница снова ударила Гхэ, но он отразил ее удар; его уверенность в себе росла вместе с болью, а ярость сравнялась с яростью демона. Гхэ ничего не вымолвил; он лишь стиснул прелестную шею богини и сжимал ее до тех пор, пока плоть существа не растворилась в воде. Даже и тогда Гхэ не перестал душить богиню, он просто не мог себе такого позволить – ее необъятно раскинувшееся вверх и вниз по течению тело менялось, горело ярким обжигающим пламенем, пока наконец Гхэ не удалось найти место, глубоко в своем сердце, и запереть там богиню. Гхэ, спотыкаясь, выбрался на берег, сделал три неверных шага и рухнул на колени. Ган потянулся к нему, чтобы помочь подняться, но Гхэ внезапно его тело показалось легче воздуха, он без усилия встал на ноги, ощущая непреодолимое желание смеяться. Вампир позволил себе это – никогда еще, даже на Реке, не чувствовал он себя таким сильным, таким полным пламени и целеустремленности. Демон был теперь внутри него, он поймал богиню и поработил так же, как слепого мальчика и давно усопшего императора. Теперь их было четверо, но власть по-прежнему принадлежала ему, Гхэ.
Он огляделся по сторонам. На воде все еще покачивались обломки корабля, вокруг раскинулась степь, а Ган, раскрыв рот, растерянно смотрел на Гхэ.
– Что случилось? – выдохнул старик. – Куда она делась? Что случилось?
– Я думаю, – ответил Гхэ, ухмыляясь, и услышал в собственном голосе нотки триумфа, – что я только что съел богиню.
Улыбка его стала еще шире, когда Ган не нашел, что на это ответить.
Ган был слишком ошеломлен всеми обрушившимися на него событиями, чтобы чувствовать радость или отчаяние, хотя у него были основания чувствовать и то и другое. Его невысказанное подозрение, что драконы – всего лишь эманация бога-Реки и не могут существовать отдельно от него, блистательно подтвердилось, а тонкие намеки на необходимость плыть вверх по притоку привели, как он и хотел, к гибели корабля. Из солдат лишь два с половиной десятка были в состоянии продолжать путь, большинство припасов было испорчено или погибло – как, впрочем, и его собственные бесценные книги и карты. Самым чувствительным ударом была гибель всех коней. Не имея ни верховых, ни вьючных лошадей, отряд мало чего сможет достичь. Сам же Ган остался в живых. Пока.
Однако Гхэ был жив, и среди погибших не оказалось ни Гавиала, ни Квен Шен. Гхэ стал сильнее, чем когда-либо; его стремление найти Хизи не поколебалось. Ган надеялся, что по мере их удаления от Реки вампир утратит часть своей целеустремленности, но бог-Река потрудился на славу, воссоздавая его, и сохранил лишь те части личности Гхэ, что помнили и любили Хизи. Ган гадал, понимает ли это сам Гхэ, осознает ли природу провалов в своей памяти.
Ночь отряд провел в наспех сооруженных шалашах, в холоде и сырости. Удалось выудить из воды несколько шатров и одеял, но они все еще были насквозь мокрыми.
В этот и на следующий день людям пришлось питаться мясом лошадей. Квен Шен решила, что мясо испортится скорее, чем некоторые из спасенных припасов. Солдаты хотели, чтобы им позволили похоронить погибших, но Гхэ, Гавиал и Квен Шен сочли это напрасной тратой сил и запретили. Вместо этого на следующий же день отряд перешел на новое место, выше по течению, чтобы избежать миазмов разложения, которые скоро отравят воздух.
После перехода, когда солдаты занялись устройством новых шалашей, Гхэ впервые после крушения подошел к Гану.
– Что ж, старик, – начал он, опускаясь на корточки перед сидевшим, привалившись к стволу дерева, Ганом, – не сделать ли мне путешествие для тебя более легким – поместив внутрь себя?
– Делай что хочешь, – безразлично ответил ему Ган. – Мне всех равно.
– Может быть, тебе и все равно, – ответил Гхэ, – но не мне. И, пожалуй, я предпочту, чтобы ты шел дальше на собственных слабых ногах.
Ган равнодушно пожал плечами.
– Дело в том, что ты знал, – продолжал Гхэ. – Ты знал, что произойдет.
– Нет, – поправил его Ган. – Я только надеялся на это.
– Ну так твое желание исполнилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152