С каждым разом сон становился менее пугающим, подобно тому, как шрам на боку становился менее болезненным от притираний матери Перкара. Почтенная женщина также велела Хизи плавать, упражняться и растирать неподатливый белый комок жиром; она уверяла, что иначе шрам затвердеет и будет причинять Хизи боль до конца жизни. Хизи подозревала, что если она позволит своим сверхъестественным помощницам избавить ее от кошмаров, это будет иметь сходные последствия. За год, прошедший со времени путешествия в Балат, сновидения преследовали ее все реже и стали менее устрашающими. Со временем они и совсем перестанут ее мучить.
Во дворе уже кудахтали куры, поэтому Хизи поднялась, умылась, надела свое любимое золотисто-коричневое платье и сбежала по лестнице в большой зал на первом этаже дамакуты.
Там она увидела Перкара и его отца. Юноша лежал навзничь, открыв рот и крепко зажмурившись; Шири уронил голову на стол, словно кланяясь тому богу, что жил в дереве, из которого стол был сделан. Воспоминания о страшном сне оказалось достаточно, чтобы Хизи похолодела от ужаса: ей представилось, будто оба мужчины мертвы. Однако она достаточно быстро поняла, в чем дело, увидев на столе кувшин из-под воти; облегчение было таким огромным, что Хизи рассмеялась. Наконец-то Перкар оттаял и напился вместе со своим отцом. Перкар, как и она сама, выздоравливал.
Внимание Хизи привлек тихий звук. Из противоположного угла ей махала Кила – мать Перкара. Хизи пересекла зал, стараясь бесшумно ступать босыми ногами по полу из красного дерева, чтобы не разбудить мужчин.
Кила была очень миниатюрна, ниже и тоньше Хизи, но почему-то казалась более крупной, словно годы даровали ей величественность. В ее лице было что-то птичье – она напоминала Хизи изящную ласточку. Волосы Килы, заплетенные в три косы, достающие до колен, были того странного рыже-каштанового цвета, к которому Хизи еще только училась привыкать.
– Спасибо, – прошептала Кила. – Лучше дать им проспаться. Они будут не слишком приятными компаньонами, если их сейчас разбудить. Ты не покормишь со мной кур?
Хизи кивнула и вышла следом за женщиной во двор.
– Обычно их кормят Аберра и ее дочь, – объяснила Кила, открывая деревянную бочку, в которой хранилось зерно, – но сейчас их нет.
– Я тебе помогу, – ответила Хизи, взяла горсть зерна и стала разбрасывать по земле, подражая Киле. Рыжие и золотистые птицы сбежались изо всех углов огороженного двора и окружили двух женщин, кудахтая у их ног, словно придворные, которые когда-то окружали отца Хизи. Хизи улыбнулась этой мысли, потом задумалась о том, что сталось с императорским двором, с дворцом. Теперь, когда бог-Река мертв, уцелел ли Нол? Правит ли им все еще ее отец? Против воли Хизи снова затосковала по городу, в котором родилась, и, к своему удивлению, ощутила смутное беспокойство за отца, мать, сестер. Хотя она почти не знала их, теперь Хизи чувствовала: они что-то для нее значат.
– Что тревожит тебя, дитя? – спросила Кила.
– Я думала о своем доме, – объяснила Хизи.
– После того, что рассказывал Перкар, трудно поверить, что тебе его не хватает.
– Мне тоже, – согласилась Хизи, – но я беспокоюсь о своей семье. Больше всего мне хотелось бы знать, как живет Квэй.
– Это та женщина, что вырастила тебя?
– Да.
Кила несколько секунд молчала, далеко кидая зерно – тем птицам, что были слишком слабы, чтобы пробиться в первые ряды.
– Ты вернешься на родину? Хизи пожала плечами:
– Не знаю. Я все еще не решила, что мне делать. Кила откровенно посмотрела ей в глаза:
– Надеюсь, ты не надумаешь возвращаться. Лучше оставайся здесь. У меня никогда не было дочери… – Ее взгляд затуманился. – Я хочу сказать, все они умирали в младенчестве. Теперь, когда ты живешь с нами, мне кажется, что у меня появилась дочь.
Хизи улыбнулась. Кила была к ней добра, и самой ей тоже нравилась немолодая женщина, но Хизи вспомнила Братца Коня, предложившего ей то же самое после ее бегства из Нола. «Ты можешь стать менгской женщиной», – сказал он ей тогда. И все-таки, несмотря на лучшие намерения старика, из этого ничего не вышло. С соплеменниками Перкара Хизи жила дольше, чем среди менгов, – скоро уже будет шестнадцать месяцев, – но все равно сомневалась в том, что дамакута может стать ей домом. Вот Тзэму действительно здесь лучше: пасти коров и ставить изгороди ему удавалось, не то что охотиться верхом, как менгу. Великан был рад тяжелой работе под открытым небом. Да, Тзэм вполне может найти свое счастье среди скотоводов. Но чем больше проходило времени, тем чаще Хизи задумывалась о том, какое дело найдется здесь для нее – и найдется ли вообще.
Кила вздохнула:
– Но ведь даже если ты и останешься, ты скоро выйдешь замуж. У нас уже двое просили тебя в жены.
– Что? – Хизи резко обернулась. – В жены? Кила рассмеялась:
– Видела бы ты свое лицо! Да, конечно, в жены. Ты же красотка, да и давно уже вошла в брачный возраст.
– Но кто это был?
– Соседи. Молодежь, отправляющаяся на новые земли. Эти парни меньше интересуются приданым, чем красивой женой – и к тому же шаманкой.
– Я думала, ни один мужчина не женится на бесприданнице.
Кила оглядела кур, проверяя, все ли они накормлены, и двинулась через двор. С гор дул легкий утренний ветерок, прохладный и бодрящий, словно родниковая вода.
– В обычные времена так бы и было, – ответила женщина Хизи. – Но сейчас все иначе. В приданое всегда дают землю и скот, и самое важное при этом – земля. Но сейчас земли можно получить сколько угодно. Да и потом, – она озорно улыбнулась, – у тебя же есть приданое.
– Разве?
– Шири дал тебе в приданое двух быков и тринадцать коров. Ты разве не знала?
Хизи была так ошарашена, что лишилась дара речи.
– Когда? – наконец сумела она пробормотать непослушными губами.
– Десять дней назад, на твой пятнадцатый день рождения. Пятнадцать лет – и пятнадцать животных: два быка и тринадцать коров. Понимаешь?
– Какой он добрый, – тихо прошептала Хизи, у которой закружилась голова.
– Я же тебе говорю, что ты для нас – как дочь, – ответила Кила.
До чего же родители Перкара хотят выдать ее замуж! Хизи задумалась о том, насколько они действительно видят в ней дочь и какие следствия из этого вытекают. Впрочем, прожив больше года среди скотоводов, Хизи, пожалуй, могла в этом не сомневаться.
Перкар еще раз попробовал поднять столб для изгороди, поскользнулся и тяжело сел на землю. Только бы снова не затошнило…
– Вставай и работай, Перкар, – жизнерадостно – и потому весьма зловеще – протянул Нгангата. – Все выйдет потом.
Издали раздался гулкий голос Тзэма:
– Я всегда интересовался, помогал ли тебе твой волшебный меч при похмелье.
– Не знаю, – простонал Перкар, обеими руками держась за голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Во дворе уже кудахтали куры, поэтому Хизи поднялась, умылась, надела свое любимое золотисто-коричневое платье и сбежала по лестнице в большой зал на первом этаже дамакуты.
Там она увидела Перкара и его отца. Юноша лежал навзничь, открыв рот и крепко зажмурившись; Шири уронил голову на стол, словно кланяясь тому богу, что жил в дереве, из которого стол был сделан. Воспоминания о страшном сне оказалось достаточно, чтобы Хизи похолодела от ужаса: ей представилось, будто оба мужчины мертвы. Однако она достаточно быстро поняла, в чем дело, увидев на столе кувшин из-под воти; облегчение было таким огромным, что Хизи рассмеялась. Наконец-то Перкар оттаял и напился вместе со своим отцом. Перкар, как и она сама, выздоравливал.
Внимание Хизи привлек тихий звук. Из противоположного угла ей махала Кила – мать Перкара. Хизи пересекла зал, стараясь бесшумно ступать босыми ногами по полу из красного дерева, чтобы не разбудить мужчин.
Кила была очень миниатюрна, ниже и тоньше Хизи, но почему-то казалась более крупной, словно годы даровали ей величественность. В ее лице было что-то птичье – она напоминала Хизи изящную ласточку. Волосы Килы, заплетенные в три косы, достающие до колен, были того странного рыже-каштанового цвета, к которому Хизи еще только училась привыкать.
– Спасибо, – прошептала Кила. – Лучше дать им проспаться. Они будут не слишком приятными компаньонами, если их сейчас разбудить. Ты не покормишь со мной кур?
Хизи кивнула и вышла следом за женщиной во двор.
– Обычно их кормят Аберра и ее дочь, – объяснила Кила, открывая деревянную бочку, в которой хранилось зерно, – но сейчас их нет.
– Я тебе помогу, – ответила Хизи, взяла горсть зерна и стала разбрасывать по земле, подражая Киле. Рыжие и золотистые птицы сбежались изо всех углов огороженного двора и окружили двух женщин, кудахтая у их ног, словно придворные, которые когда-то окружали отца Хизи. Хизи улыбнулась этой мысли, потом задумалась о том, что сталось с императорским двором, с дворцом. Теперь, когда бог-Река мертв, уцелел ли Нол? Правит ли им все еще ее отец? Против воли Хизи снова затосковала по городу, в котором родилась, и, к своему удивлению, ощутила смутное беспокойство за отца, мать, сестер. Хотя она почти не знала их, теперь Хизи чувствовала: они что-то для нее значат.
– Что тревожит тебя, дитя? – спросила Кила.
– Я думала о своем доме, – объяснила Хизи.
– После того, что рассказывал Перкар, трудно поверить, что тебе его не хватает.
– Мне тоже, – согласилась Хизи, – но я беспокоюсь о своей семье. Больше всего мне хотелось бы знать, как живет Квэй.
– Это та женщина, что вырастила тебя?
– Да.
Кила несколько секунд молчала, далеко кидая зерно – тем птицам, что были слишком слабы, чтобы пробиться в первые ряды.
– Ты вернешься на родину? Хизи пожала плечами:
– Не знаю. Я все еще не решила, что мне делать. Кила откровенно посмотрела ей в глаза:
– Надеюсь, ты не надумаешь возвращаться. Лучше оставайся здесь. У меня никогда не было дочери… – Ее взгляд затуманился. – Я хочу сказать, все они умирали в младенчестве. Теперь, когда ты живешь с нами, мне кажется, что у меня появилась дочь.
Хизи улыбнулась. Кила была к ней добра, и самой ей тоже нравилась немолодая женщина, но Хизи вспомнила Братца Коня, предложившего ей то же самое после ее бегства из Нола. «Ты можешь стать менгской женщиной», – сказал он ей тогда. И все-таки, несмотря на лучшие намерения старика, из этого ничего не вышло. С соплеменниками Перкара Хизи жила дольше, чем среди менгов, – скоро уже будет шестнадцать месяцев, – но все равно сомневалась в том, что дамакута может стать ей домом. Вот Тзэму действительно здесь лучше: пасти коров и ставить изгороди ему удавалось, не то что охотиться верхом, как менгу. Великан был рад тяжелой работе под открытым небом. Да, Тзэм вполне может найти свое счастье среди скотоводов. Но чем больше проходило времени, тем чаще Хизи задумывалась о том, какое дело найдется здесь для нее – и найдется ли вообще.
Кила вздохнула:
– Но ведь даже если ты и останешься, ты скоро выйдешь замуж. У нас уже двое просили тебя в жены.
– Что? – Хизи резко обернулась. – В жены? Кила рассмеялась:
– Видела бы ты свое лицо! Да, конечно, в жены. Ты же красотка, да и давно уже вошла в брачный возраст.
– Но кто это был?
– Соседи. Молодежь, отправляющаяся на новые земли. Эти парни меньше интересуются приданым, чем красивой женой – и к тому же шаманкой.
– Я думала, ни один мужчина не женится на бесприданнице.
Кила оглядела кур, проверяя, все ли они накормлены, и двинулась через двор. С гор дул легкий утренний ветерок, прохладный и бодрящий, словно родниковая вода.
– В обычные времена так бы и было, – ответила женщина Хизи. – Но сейчас все иначе. В приданое всегда дают землю и скот, и самое важное при этом – земля. Но сейчас земли можно получить сколько угодно. Да и потом, – она озорно улыбнулась, – у тебя же есть приданое.
– Разве?
– Шири дал тебе в приданое двух быков и тринадцать коров. Ты разве не знала?
Хизи была так ошарашена, что лишилась дара речи.
– Когда? – наконец сумела она пробормотать непослушными губами.
– Десять дней назад, на твой пятнадцатый день рождения. Пятнадцать лет – и пятнадцать животных: два быка и тринадцать коров. Понимаешь?
– Какой он добрый, – тихо прошептала Хизи, у которой закружилась голова.
– Я же тебе говорю, что ты для нас – как дочь, – ответила Кила.
До чего же родители Перкара хотят выдать ее замуж! Хизи задумалась о том, насколько они действительно видят в ней дочь и какие следствия из этого вытекают. Впрочем, прожив больше года среди скотоводов, Хизи, пожалуй, могла в этом не сомневаться.
Перкар еще раз попробовал поднять столб для изгороди, поскользнулся и тяжело сел на землю. Только бы снова не затошнило…
– Вставай и работай, Перкар, – жизнерадостно – и потому весьма зловеще – протянул Нгангата. – Все выйдет потом.
Издали раздался гулкий голос Тзэма:
– Я всегда интересовался, помогал ли тебе твой волшебный меч при похмелье.
– Не знаю, – простонал Перкар, обеими руками держась за голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152