Она все еще чувствовала себя усталой, но с такой усталостью можно было справиться, не то что с выматывающим душу саваном изнеможения, который окутывал ее раньше. Почти все остальные путники тоже спали, лежа кто где на полу чего-то похожего на пещеру. В широкую каменную арку виднелась равнина, залитая лунным светом, когда на луну не набегали быстро летящие облака. Хизи лежала, следя взглядом за изменчивыми небесными странниками, торопящимися по своим неведомым делам. В воздухе пахло влагой.
– Скоро начнется дождь, – раздался радом хриплый шепот. Хизи повернулась и взглянула на Нгангату. В тусклом свете она могла видеть лишь одну сторону его лица, казавшегося совсем не похожим на человеческое. Хизи внезапно вспомнила когда-то приснившийся ей сон. Она оказалась в древнем дремучем лесу, где деревья были так высоки и густы, что лучи света не достигали почвы. Нгангата никогда не являлся ей во сне – только Перкар, – но сейчас в неясном контуре его лица что-то напомнило Хизи о тех деревьях.
– Ты умеешь предсказывать дождь?
– Да. Это на самом деле нетрудно.
– Как Перкар?
– Он дышит с большим затруднением, мне кажется.
– Ладно. – Хизи потянулась и протерла глаза. – Не разбудишь ли ты Братца Коня?
– У тебя хватит теперь сил? Я торопил тебя раньше, но…
– Я не позволю ему умереть, Нгангата. Не позволю, если это будет зависеть от меня.
Он кивнул, легко поднялся на ноги и бесшумно, как кошка, двинулся прочь.
Рядом с Хизи зашевелился Тзэм:
– Принцесса!
– Я здесь. – Хизи порылась в мешке со своими вещами – он оказался рядом с ее постелью – и вытащила барабан.
– Разве нельзя это отложить? – спросил полувеликан.
– Отложить навеки, имеешь ты в виду? Тзэм, постарайся понять…
– Тзэм всегда старается понять, принцесса. Тзэм просто не очень умный.
Хизи не могла решить: то ли Тзэм пытается заставить ее улыбнуться, то ли укоряет ее, притворяясь тупым, как он часто делал во дворце.
– Ты же все время будешь рядом.
– Я и раньше был рядом с тобой, когда твой дух покинул тело на два дня. Ты тогда чуть не свалилась с крыши и не сломала шею.
– Я вела себя глупо. Я просто не знала, что делаю.
– Ну зато теперь ты знаешь, – протянул он саркастически. Хизи не ответила. Нгангата вернулся вместе с Братцем Конем. Старик опустился на колени и коснулся лба Перкара.
– Да, – пробормотал он. – Нужно действовать немедленно.
– Как?
– Я все сделаю сам. Ты дашь мне силу, которая для этого нужна.
– Я не понимаю. Ты ведь говорил, что не можешь его исцелить.
– Я и не могу – без твоей помощи. У меня нет силы. С другой стороны, у тебя нет нужных знаний, а времени научить тебя у меня тоже нет: для этого понадобились бы месяцы.
– Что мне тогда делать?
– Стучи в свой барабан. Следуй за мной и смотри, что я делаю.
– А что ты будешь делать?
Братец Конь выразительно взмахнул руками.
– Мы должны победить пожирающего дыхание. Мы призовем своих духов-помощников. Следи, как я буду вызывать своих, а потом сделай так же.
– Кобылицу? Ты хочешь сказать – дух кобылицы?
– Да, конечно.
– Конечно, – повторила Хизи, совсем не уверенная, что тут все так ясно, как, по-видимому, считал Братец Конь. – Ладно, я готова.
– Остальные должны молчать и не прикасаться к нам, – предупредил старик. – Все поняли? Великан, ты понял?
– Если с ней случится что-нибудь плохое, я сверну тебе шею.
Братец Конь вздохнул и медленно покачал головой:
– Если, после того как мы начнем, ты вмешаешься, тебе уже не будет нужды ломать чьи-то шеи. Это за тебя сделает пожирающий дыхание.
Тзэм бросил на него свирепый взгляд, но больше возражать не стал.
После этого все немного посидели молча. Наконец Братец Конь стал еле слышно скрести поверхность своего барабана ногтями, потом тихо отбивать ритм. Хизи присоединилась к нему, постукивая по своему бану ногтем указательного пальца. Это дало почти немедленный результат: хотя вибрация натянутой шкуры была совсем незаметной, дрожь передалась пальцам Хизи, проникла в кости и плоть, заполнила ее всю. Кровь пульсировала теперь не в ритме ее сердцебиения, подчиняясь воле барабана, воле чешуйки у нее на руке. Хизи лишь краем сознания отметила, что через некоторое время Братец Конь начал петь, сначала без слов, повторяя одну и ту же монотонную мелодию, иногда странно повышая голос. Потом бессмысленные звуки начали складываться в слова, которые Хизи запомнила:
Пробудись, о давний гость мой,
Хватит спать – пора приспела.
Дом твой был моею костью,
Головой моей и телом –
Чрез меня ты мир увидишь,
Пробудись – пора настала.
Ты сейчас на волю выйдешь,
Гость мой, ЮШ, знакомец старый!
Пока Братец Конь напевал, контуры его тела начали колебаться и струиться, как пламя на ветру. Его лицо стало казаться мордой волка и человеческим лицом одновременно, руки и ноги начали походить на жилистые серые лапы. Старик все пел, обращаясь к духу, живущему в нем, и Хизи почувствовала, как сам воздух вокруг нее загудел в лад с барабаном, заполнился образами, рожденными за ее опущенными веками. Тзэм, Нгангата и остальные превратились в еле заметные тени, лишившиеся плоти: реальный и нереальный мир поменялись местами. Братец Конь начал расти и разделился на две фигуры – волка и человека, хотя каким-то образом одновременно они оставались единым целым.
– Теперь, – сказал Хизи старик, хотя и не прекращал при этом петь, – пой так же, как пел я. Позови своего помощника.
Хизи закрыла глаза и начала раскачиваться из стороны в сторону. Она больше не чувствовала, что это ее палец отбивает ритм на барабане; скорее барабан стал звучать сам по себе. Взгляд Хизи обратился внутрь, и там она увидела кобылицу, дитя Матери-Лошади, готовую откликнуться на зов. Она выглядела так же, как при жизни: серая, как грозовая туча, испещренная белыми полосами шкура, развевающаяся словно при скачке по бескрайней степи грива.
«Это все во мне», – поняла Хизи. Весь мир кобылицы, мир грохочущих копыт, бегущей по жилам сильного тела крови.
«Приди. Приди и помоги мне», – мысленно обратилась к лошади Хизи. Ее губы начали напевать ту же мелодию, что пел Братец Конь, но эта внутренняя речь казалась гораздо важнее, чем слова заклинания. Это на ее просьбу откликнулась кобылица, не на древние менгские слова. Лошадь охотно прискакала к ней, и удары ее копыт так сотрясли барабан, что Хизи едва его не выронила.
Хизи открыла глаза. Братец Конь что-то говорил, возможно, обращаясь к ней. Казалось, это было что-то важное, но в своем полусонном состоянии Хизи чувствовала себя вялой, ей было лень разгадывать значение слов. Гораздо интереснее было следить, как из нее появляется дух: Хизи решила, что это похоже на роды; по крайней мере именно так она себе их представляла. Откуда-то издалека до нее донесся отчаянный собачий лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
– Скоро начнется дождь, – раздался радом хриплый шепот. Хизи повернулась и взглянула на Нгангату. В тусклом свете она могла видеть лишь одну сторону его лица, казавшегося совсем не похожим на человеческое. Хизи внезапно вспомнила когда-то приснившийся ей сон. Она оказалась в древнем дремучем лесу, где деревья были так высоки и густы, что лучи света не достигали почвы. Нгангата никогда не являлся ей во сне – только Перкар, – но сейчас в неясном контуре его лица что-то напомнило Хизи о тех деревьях.
– Ты умеешь предсказывать дождь?
– Да. Это на самом деле нетрудно.
– Как Перкар?
– Он дышит с большим затруднением, мне кажется.
– Ладно. – Хизи потянулась и протерла глаза. – Не разбудишь ли ты Братца Коня?
– У тебя хватит теперь сил? Я торопил тебя раньше, но…
– Я не позволю ему умереть, Нгангата. Не позволю, если это будет зависеть от меня.
Он кивнул, легко поднялся на ноги и бесшумно, как кошка, двинулся прочь.
Рядом с Хизи зашевелился Тзэм:
– Принцесса!
– Я здесь. – Хизи порылась в мешке со своими вещами – он оказался рядом с ее постелью – и вытащила барабан.
– Разве нельзя это отложить? – спросил полувеликан.
– Отложить навеки, имеешь ты в виду? Тзэм, постарайся понять…
– Тзэм всегда старается понять, принцесса. Тзэм просто не очень умный.
Хизи не могла решить: то ли Тзэм пытается заставить ее улыбнуться, то ли укоряет ее, притворяясь тупым, как он часто делал во дворце.
– Ты же все время будешь рядом.
– Я и раньше был рядом с тобой, когда твой дух покинул тело на два дня. Ты тогда чуть не свалилась с крыши и не сломала шею.
– Я вела себя глупо. Я просто не знала, что делаю.
– Ну зато теперь ты знаешь, – протянул он саркастически. Хизи не ответила. Нгангата вернулся вместе с Братцем Конем. Старик опустился на колени и коснулся лба Перкара.
– Да, – пробормотал он. – Нужно действовать немедленно.
– Как?
– Я все сделаю сам. Ты дашь мне силу, которая для этого нужна.
– Я не понимаю. Ты ведь говорил, что не можешь его исцелить.
– Я и не могу – без твоей помощи. У меня нет силы. С другой стороны, у тебя нет нужных знаний, а времени научить тебя у меня тоже нет: для этого понадобились бы месяцы.
– Что мне тогда делать?
– Стучи в свой барабан. Следуй за мной и смотри, что я делаю.
– А что ты будешь делать?
Братец Конь выразительно взмахнул руками.
– Мы должны победить пожирающего дыхание. Мы призовем своих духов-помощников. Следи, как я буду вызывать своих, а потом сделай так же.
– Кобылицу? Ты хочешь сказать – дух кобылицы?
– Да, конечно.
– Конечно, – повторила Хизи, совсем не уверенная, что тут все так ясно, как, по-видимому, считал Братец Конь. – Ладно, я готова.
– Остальные должны молчать и не прикасаться к нам, – предупредил старик. – Все поняли? Великан, ты понял?
– Если с ней случится что-нибудь плохое, я сверну тебе шею.
Братец Конь вздохнул и медленно покачал головой:
– Если, после того как мы начнем, ты вмешаешься, тебе уже не будет нужды ломать чьи-то шеи. Это за тебя сделает пожирающий дыхание.
Тзэм бросил на него свирепый взгляд, но больше возражать не стал.
После этого все немного посидели молча. Наконец Братец Конь стал еле слышно скрести поверхность своего барабана ногтями, потом тихо отбивать ритм. Хизи присоединилась к нему, постукивая по своему бану ногтем указательного пальца. Это дало почти немедленный результат: хотя вибрация натянутой шкуры была совсем незаметной, дрожь передалась пальцам Хизи, проникла в кости и плоть, заполнила ее всю. Кровь пульсировала теперь не в ритме ее сердцебиения, подчиняясь воле барабана, воле чешуйки у нее на руке. Хизи лишь краем сознания отметила, что через некоторое время Братец Конь начал петь, сначала без слов, повторяя одну и ту же монотонную мелодию, иногда странно повышая голос. Потом бессмысленные звуки начали складываться в слова, которые Хизи запомнила:
Пробудись, о давний гость мой,
Хватит спать – пора приспела.
Дом твой был моею костью,
Головой моей и телом –
Чрез меня ты мир увидишь,
Пробудись – пора настала.
Ты сейчас на волю выйдешь,
Гость мой, ЮШ, знакомец старый!
Пока Братец Конь напевал, контуры его тела начали колебаться и струиться, как пламя на ветру. Его лицо стало казаться мордой волка и человеческим лицом одновременно, руки и ноги начали походить на жилистые серые лапы. Старик все пел, обращаясь к духу, живущему в нем, и Хизи почувствовала, как сам воздух вокруг нее загудел в лад с барабаном, заполнился образами, рожденными за ее опущенными веками. Тзэм, Нгангата и остальные превратились в еле заметные тени, лишившиеся плоти: реальный и нереальный мир поменялись местами. Братец Конь начал расти и разделился на две фигуры – волка и человека, хотя каким-то образом одновременно они оставались единым целым.
– Теперь, – сказал Хизи старик, хотя и не прекращал при этом петь, – пой так же, как пел я. Позови своего помощника.
Хизи закрыла глаза и начала раскачиваться из стороны в сторону. Она больше не чувствовала, что это ее палец отбивает ритм на барабане; скорее барабан стал звучать сам по себе. Взгляд Хизи обратился внутрь, и там она увидела кобылицу, дитя Матери-Лошади, готовую откликнуться на зов. Она выглядела так же, как при жизни: серая, как грозовая туча, испещренная белыми полосами шкура, развевающаяся словно при скачке по бескрайней степи грива.
«Это все во мне», – поняла Хизи. Весь мир кобылицы, мир грохочущих копыт, бегущей по жилам сильного тела крови.
«Приди. Приди и помоги мне», – мысленно обратилась к лошади Хизи. Ее губы начали напевать ту же мелодию, что пел Братец Конь, но эта внутренняя речь казалась гораздо важнее, чем слова заклинания. Это на ее просьбу откликнулась кобылица, не на древние менгские слова. Лошадь охотно прискакала к ней, и удары ее копыт так сотрясли барабан, что Хизи едва его не выронила.
Хизи открыла глаза. Братец Конь что-то говорил, возможно, обращаясь к ней. Казалось, это было что-то важное, но в своем полусонном состоянии Хизи чувствовала себя вялой, ей было лень разгадывать значение слов. Гораздо интереснее было следить, как из нее появляется дух: Хизи решила, что это похоже на роды; по крайней мере именно так она себе их представляла. Откуда-то издалека до нее донесся отчаянный собачий лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152