Однако Река разлилась, не настолько сильно, чтобы затопить город, но достаточно для того, чтобы погубить рисовые посевы. Владелец этих земель решил, что не стоит возиться с ирригацией, ведь дешевый рис в больших количествах везли вверх по Реке из Болотных Царств. Трясине было позволено захватить бывшие поля.
Дом, в котором нашел убежище Гхэ, остался от прежних благословенных времен. Он стоял на крепких кипарисовых сваях, доски пола когда-то были отполированы и кое-где еще сияли сохранившимся блеском. Дом имел два этажа, хотя крыши давно лишился, стропила провисли, словно ребра мертвого тела, и верхний этаж облюбовали для гнездовий птицы. Сваи покосились и начали уходить в зыбкую почву, так что пол стал покатым, птичий помет покрывал когда-то старательно обструганные доски стен. Таков в общем был весь Южный город.
Даже в этот ранний час Гхэ заметил нескольких рыбаков, распугивающих цапель и дроздов; мужчины и женщины брели по жидкой грязи с сетями и острогами в поисках почти несъедобных ильных рыб, саламандр и угрей, скрывающихся в густой траве. Не один из рыбаков наверняка поранит ноги о шипы ильных рыб; Гхэ когда-то давно знал старика, у которого ступня, а потом и вся нога от такой раны стала сине-фиолетовой, начала гнить еще при жизни человека. Мальчик, который теперь стал частью Гхэ, помнил больше: от такого заражения умер его отец. Он помнил невыносимый сладкий запах, ужасное горе…
В Желтоволосой трясине можно было раздобыть еду, но это было опасно. Большинство обитателей Южного города предпочитали жизнь попрошаек и воришек угрозам, таящимся в болотах, хотя кое-кто все же возделывал жалкие делянки риса.
Гхэ не любил оказываться здесь, трясина была не для него – в этом он был уверен, хотя и помнил, как охотился здесь на лягушек, очень хорошо помнил ужасную вонь, исходящую от болота. Став джиком, он узнал причину жуткого запаха, который вдыхал большую часть жизни: сюда выходили сточные трубы из дворца.
И все же трясина обладала своеобразной красотой, теперь он это понимал; к тому же ветер, клонящий травы, дул ему в спину, делая вонь не такой невыносимой. Гхэ даже пожелал рыбакам удачи – раньше он считал их занятие глупостью.
Гхэ мог теперь позволить себе щедро изливать на них свою благожелательность: сам он был полон сил, все его раны зажили. Лишь самая старая из них, та, от которой остался выпуклый шрам на шее, слегка болела, и Гхэ подумал, что знает причину этому. Бог-Река становился на свой лад нетерпелив. Должно быть, где-то в степи что-то происходило с Хизи, с тем ее воином-демоном. Теперь, узнав, что за сила ему дарована, Гхэ должен ее применить – применить до того, как жрецы Ахвена и джики найдут его снова и сумеют уничтожить.
Гхэ потрогал шрам и рассеянно подумал, что тот незаметно перестал вызывать у него отвращение, да и вообще его нынешнее состояние перестало его ужасать. Потеря памяти все еще беспокоила, но теперь у него были воспоминания мальчика – запахи, звуки, вкус, – заполняющие пустоту на месте детства самого Гхэ. Это странным образом успокаивало, хотя Гхэ и сознавал, что раньше испытывал бы возмущение такой заменой; но то был другой, гораздо более глупый Гхэ.
А что нынешний умный и сильный Гхэ будет делать дальше? Он попробует проникнуть в Большой Храм Воды, хотя вроде бы такое намерение и не говорит о большом уме. Однако Гхэ понимал: сейчас или никогда.
Поэтому, глядя на разгорающийся восход и прохаживаясь по скрипучим доскам пола, Гхэ принялся обдумывать, как лучше всего попасть в самую охраняемую твердыню жрецов, святилище тех, кто так безжалостно за ним охотится.
Ответ на этот вопрос булькал не более чем на расстоянии броска камнем от его лачуги: сточная труба, заканчивающаяся в болоте. Она была достаточно широкой, чтобы по ней можно было проползти, но и только. Гхэ позволил себе улыбнуться. Хизи не колеблясь нырнула бы в такую трубу, если бы думала, что так доберется до знаний. Разве он слабее ее?
Гхэ обнаружил, что конец трубы заделан тяжелой железной решеткой, но для него, обладающего силой Реки, это не послужило препятствием. Скрепы, удерживавшие решетку, были новее, гораздо новее тех, что не выдержали его веса на балконе «его апартаментов», но они продержались не дольше тех. Гхэ заглянул в темноту; вонь была почти невыносимой, но это оставило его совершенно равнодушным. Даже прежний Гхэ сумел бы преодолеть отвращение, а теперь, став чудовищем, он совсем не обращал внимания на такие временные неудобства. Он лишь мгновение помедлил, прежде чем влезть в трубу, – проверяя оружие; привычка была так глубоко заложена при обучении джика, что он совершал необходимые действия инстинктивно. Осознав свое движение, Гхэ громко рассмеялся: конечно, в его распоряжении стального клинка теперь не было. Но при нем оставались его умения джведа – сражающегося голыми руками – и его сила. Они едва не подвели его прошлой ночью во дворце, но обычное оружие было бы и вовсе бесполезно. Ему будут служить руки, сила, дарованная Рекой, хитрость; ничто другое ему не поможет.
И он пополз по трубе.
Лишь слабый намек на клаустрофобию и отвращение выдавали его человеческую природу; Гхэ скользил по стоку, как змея. Когда труба оказывалась забита, двигаться дальше становилось невозможно, и молодой человек терпеливо расчищал засор, пока не удавалось протиснуться; когда туннель уходил вниз и доверху заполнялся водой, это тоже его не останавливало.
Гхэ не мог бы сказать, как долго длилось его путешествие, да это его и не волновало. После какого-то периода времени он добрался до другой решетки, на сей раз стальной; с ней пришлось повозиться немного дольше, но все же прутья поддались, и Гхэ оказался в большем туннеле. По нему он мог идти, хотя и согнувшись.
Он долго брел по лабиринту дренажных труб, стоков, ливневых сливов и наконец добрался до труб, по которым подавалась священная вода Реки, – тех, план которых, как было известно Гхэ, составила в свое время Хизи. Ему самому такая карта не требовалась: он обладал полученным от Реки странным пониманием всего, что течет, к тому же ему помогало собственное умение уличного мальчишки и даже обостренное осязание слепого ребенка, дух которого теперь жил в нем. Представление бога-Реки о том, куда текут его воды, каким-то образом смешивалось с умением мальчика ориентироваться без помощи зрения, и хотя Гхэ не нуждался в дополнительных указаниях, чтобы найти храм, это помогало выбирать кратчайший путь. Но когда он достигнет храма, Река окажется там слепа, разве не так? Гхэ подумал о том, много ли дарованной богом-Рекой силы сохранится у него в темных тайниках под струями огромного фонтана, изливающегося на алебастровые ступени. Может быть, его голова снова упадет с плеч, как у марионетки, когда нити, управляющие ее движениями, перерезаны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Дом, в котором нашел убежище Гхэ, остался от прежних благословенных времен. Он стоял на крепких кипарисовых сваях, доски пола когда-то были отполированы и кое-где еще сияли сохранившимся блеском. Дом имел два этажа, хотя крыши давно лишился, стропила провисли, словно ребра мертвого тела, и верхний этаж облюбовали для гнездовий птицы. Сваи покосились и начали уходить в зыбкую почву, так что пол стал покатым, птичий помет покрывал когда-то старательно обструганные доски стен. Таков в общем был весь Южный город.
Даже в этот ранний час Гхэ заметил нескольких рыбаков, распугивающих цапель и дроздов; мужчины и женщины брели по жидкой грязи с сетями и острогами в поисках почти несъедобных ильных рыб, саламандр и угрей, скрывающихся в густой траве. Не один из рыбаков наверняка поранит ноги о шипы ильных рыб; Гхэ когда-то давно знал старика, у которого ступня, а потом и вся нога от такой раны стала сине-фиолетовой, начала гнить еще при жизни человека. Мальчик, который теперь стал частью Гхэ, помнил больше: от такого заражения умер его отец. Он помнил невыносимый сладкий запах, ужасное горе…
В Желтоволосой трясине можно было раздобыть еду, но это было опасно. Большинство обитателей Южного города предпочитали жизнь попрошаек и воришек угрозам, таящимся в болотах, хотя кое-кто все же возделывал жалкие делянки риса.
Гхэ не любил оказываться здесь, трясина была не для него – в этом он был уверен, хотя и помнил, как охотился здесь на лягушек, очень хорошо помнил ужасную вонь, исходящую от болота. Став джиком, он узнал причину жуткого запаха, который вдыхал большую часть жизни: сюда выходили сточные трубы из дворца.
И все же трясина обладала своеобразной красотой, теперь он это понимал; к тому же ветер, клонящий травы, дул ему в спину, делая вонь не такой невыносимой. Гхэ даже пожелал рыбакам удачи – раньше он считал их занятие глупостью.
Гхэ мог теперь позволить себе щедро изливать на них свою благожелательность: сам он был полон сил, все его раны зажили. Лишь самая старая из них, та, от которой остался выпуклый шрам на шее, слегка болела, и Гхэ подумал, что знает причину этому. Бог-Река становился на свой лад нетерпелив. Должно быть, где-то в степи что-то происходило с Хизи, с тем ее воином-демоном. Теперь, узнав, что за сила ему дарована, Гхэ должен ее применить – применить до того, как жрецы Ахвена и джики найдут его снова и сумеют уничтожить.
Гхэ потрогал шрам и рассеянно подумал, что тот незаметно перестал вызывать у него отвращение, да и вообще его нынешнее состояние перестало его ужасать. Потеря памяти все еще беспокоила, но теперь у него были воспоминания мальчика – запахи, звуки, вкус, – заполняющие пустоту на месте детства самого Гхэ. Это странным образом успокаивало, хотя Гхэ и сознавал, что раньше испытывал бы возмущение такой заменой; но то был другой, гораздо более глупый Гхэ.
А что нынешний умный и сильный Гхэ будет делать дальше? Он попробует проникнуть в Большой Храм Воды, хотя вроде бы такое намерение и не говорит о большом уме. Однако Гхэ понимал: сейчас или никогда.
Поэтому, глядя на разгорающийся восход и прохаживаясь по скрипучим доскам пола, Гхэ принялся обдумывать, как лучше всего попасть в самую охраняемую твердыню жрецов, святилище тех, кто так безжалостно за ним охотится.
Ответ на этот вопрос булькал не более чем на расстоянии броска камнем от его лачуги: сточная труба, заканчивающаяся в болоте. Она была достаточно широкой, чтобы по ней можно было проползти, но и только. Гхэ позволил себе улыбнуться. Хизи не колеблясь нырнула бы в такую трубу, если бы думала, что так доберется до знаний. Разве он слабее ее?
Гхэ обнаружил, что конец трубы заделан тяжелой железной решеткой, но для него, обладающего силой Реки, это не послужило препятствием. Скрепы, удерживавшие решетку, были новее, гораздо новее тех, что не выдержали его веса на балконе «его апартаментов», но они продержались не дольше тех. Гхэ заглянул в темноту; вонь была почти невыносимой, но это оставило его совершенно равнодушным. Даже прежний Гхэ сумел бы преодолеть отвращение, а теперь, став чудовищем, он совсем не обращал внимания на такие временные неудобства. Он лишь мгновение помедлил, прежде чем влезть в трубу, – проверяя оружие; привычка была так глубоко заложена при обучении джика, что он совершал необходимые действия инстинктивно. Осознав свое движение, Гхэ громко рассмеялся: конечно, в его распоряжении стального клинка теперь не было. Но при нем оставались его умения джведа – сражающегося голыми руками – и его сила. Они едва не подвели его прошлой ночью во дворце, но обычное оружие было бы и вовсе бесполезно. Ему будут служить руки, сила, дарованная Рекой, хитрость; ничто другое ему не поможет.
И он пополз по трубе.
Лишь слабый намек на клаустрофобию и отвращение выдавали его человеческую природу; Гхэ скользил по стоку, как змея. Когда труба оказывалась забита, двигаться дальше становилось невозможно, и молодой человек терпеливо расчищал засор, пока не удавалось протиснуться; когда туннель уходил вниз и доверху заполнялся водой, это тоже его не останавливало.
Гхэ не мог бы сказать, как долго длилось его путешествие, да это его и не волновало. После какого-то периода времени он добрался до другой решетки, на сей раз стальной; с ней пришлось повозиться немного дольше, но все же прутья поддались, и Гхэ оказался в большем туннеле. По нему он мог идти, хотя и согнувшись.
Он долго брел по лабиринту дренажных труб, стоков, ливневых сливов и наконец добрался до труб, по которым подавалась священная вода Реки, – тех, план которых, как было известно Гхэ, составила в свое время Хизи. Ему самому такая карта не требовалась: он обладал полученным от Реки странным пониманием всего, что течет, к тому же ему помогало собственное умение уличного мальчишки и даже обостренное осязание слепого ребенка, дух которого теперь жил в нем. Представление бога-Реки о том, куда текут его воды, каким-то образом смешивалось с умением мальчика ориентироваться без помощи зрения, и хотя Гхэ не нуждался в дополнительных указаниях, чтобы найти храм, это помогало выбирать кратчайший путь. Но когда он достигнет храма, Река окажется там слепа, разве не так? Гхэ подумал о том, много ли дарованной богом-Рекой силы сохранится у него в темных тайниках под струями огромного фонтана, изливающегося на алебастровые ступени. Может быть, его голова снова упадет с плеч, как у марионетки, когда нити, управляющие ее движениями, перерезаны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152