Но лицо у нее было тем же самым, и Гхэ поразился, почему не узнал ее раньше. Тот же острый подбородок, те же бездонные черные глаза. Груди, столь страстно прижимавшиеся теперь к его обнаженной коже, раньше были едва наметившимися бутонами, а бедра женственно раздались. Стройные ноги стали длиннее. Это была Хизи, такая, какой она должна стать, его возлюбленная, его принцесса. Ее плоть сливалась с его плотью в яростном ритме, и этот ритм постепенно превратил страсть в забытье. Последнее, что Гхэ вспомнил, была Хизи, которая, закусив губу, с обожанием смотрела на него. Потом он забыл и это.
Когда он проснулся, Квен Шен одевалась. Гхэ попытался разогнать туман, который, казалось, стоял у него перед глазами.
– Что?.. – выдохнул он.
– Ш-ш… Тихо. Ты и так поднял достаточно шума.
– Я не… – Гхэ был обнажен, его тело и простыни залиты потом. Квен Шен криво улыбнулась ему разбитыми губами.
– Все хорошо, мой милый призрак. Отдохни. – Она потрогала распухший подбородок. – В следующий раз не бей меня по лицу. Я как-нибудь выкручусь на этот раз, но если ты будешь и дальше оставлять на мне знаки, даже Гавиал в конце концов придет к очевидным выводам. – Женщина наклонилась, игриво куснула Гхэ за нос, потом поцеловала его в губы. Все случившееся казалось молодому человеку странно далеким, но его тело все еще помнило пережитую страсть. Гхэ даже все еще чувствовал пламенное наслаждение…
Единственное, чего он не мог вспомнить, – это его собственные действия.
– Спасибо, – сказал он, когда Квен Шен двинулась к двери.
– Прибереги свою благодарность на потом, – прошептала женщина. – Это не последняя наша встреча. – Она выскользнула из каюты, и Гхэ услышал ее шаги на палубе.
Когда Квен Шен ушла, Гхэ почувствовал озноб. Какой-то образ маячил на краю его сознания – лицо женщины, которое ему почти удавалось узнать…
Однако вспомнить детали никак не удавалось, они ускользали, не позволяя Гхэ дать смутному образу имя. Он ощутил легкое раздражение. Наверное, какая-то прежняя возлюбленная, которую Квен Шен напомнила ему.
Значит, он занимался с Квен Шен любовью. Это было единственное логичное объяснение. Но Гхэ ничего не помнил: должно быть, бог-Река все еще заставлял его забыть некоторые вещи.
Гхэ почувствовал не то чтобы возмущение, скорее недоумение. Он все время думал, будто утраченные воспоминания были той частью его сознания, что умерла прежде, чем бог-Река пришел ему на помощь и превратил в вампира. Он все еще был уверен в этом, потому что многие знания, которых он лишился, помогли бы ему в выполнении его миссии. Например, тогда в Ноле он не узнал знакомого джика, и необходимость убить того из-за провала в памяти ускорила нападение жрецов храма Ахвен. Но если он все еще забывает события, недавние события… От этой мысли Гхэ поежился. Что из известного ему соответствует действительности?
И наконец Гхэ удалось поймать ускользающее воспоминание. Теперь он вспомнил, кто такая Ли, вспомнил, что любил ее и верил ей, как никому другому. Забыв Ли, он по неведению убил ее. Почему бог-Река допустил это?
Боль от возвращенных воспоминаний о Ли едва не убила Гхэ вернее той заколдованной стрелы, что пронзила его сердце; однако раскаяние, как и страсть, быстро остыло в нем. Гхэ подумал, было ли такое охлаждение чувств его собственным свойством или же и это сделано за него…
В конце концов, какая разница? Имеет значение только одно: найти Хизи; все остальное – просто отвлечение. Тоска Гхэ по Хизи стала теперь почти безумной, хотя он и не мог бы с уверенностью сказать почему. Он должен заполучить ее, свою дочь, свою нареченную.
На этот раз такая странная мысль ничуть его не смутила.
XXIII
ГЛУБОКИЕ РАНЫ
«Трус, трус, трус», – выбивали по песку пустыни копыта Тьеша. Перкар так сильно закусил губу, что в конце концов почувствовал вкус крови.
«Куда мы направляемся?» – спросил Харка.
– Отобрать нечто, что у меня украли. И убить вора.
«Это загадка, а не ответ».
– Ты – мой меч. Я вовсе не обязан отвечать на твои вопросы.
«Ты только что в течение пяти дней спал на пороге дамакуты смерти. Что бы ты ни собрался делать, тебе следует подождать, пока у тебя не прояснится в голове».
– Не думаю, чтобы у меня особенно прояснилось в голове, – прорычал Перкар. – И вообще, хватит с меня. Я просто хочу жить дома, вместе с отцом и матерью, ухаживать за скотом. Почему все беды свалились на меня? Что я такого сделал?
«Пролил кровь в поток, где живет твоя богиня. Дал клятву. Убил Эшару, мою хранительницу. Предал Капаку и свой народ…»
– Хватит, хватит, – воскликнул Перкар. Слезы текли по его лицу. – Я знаю все это. Я только хочу сказать… – Он ударил Тьеша пятками, и конь, рванувшись вперед, споткнулся и едва не упал. Перкар с трудом удержался в седле.
«Полегче, – остерег Перкара Харка. – Я могу помочь видеть в темноте тебе, но не твоему коню».
– Так у нее было имя? – выдохнул Перкар.
«Конечно, у нее было имя».
– И оно тебе известно?
«Она была моей хранительницей».
– Ты никогда мне этого не говорил.
«Ты никогда не хотел этого знать. Не хочешь и сейчас».
– Верно, – с яростью прошептал Перкар. – Не хочу. Никогда ничего не говори мне о ней.
Перкар неохотно пустил Тьеша шагом; скакать рысью, по крайней мере пока они не доберутся до более открытой и ровной местности, было нельзя. Теперь уже недолго. Небо на востоке начало розоветь, значит, скоро Тьеш сможет видеть.
«Куда мы направляемся?»
Перкар постарался взять себя в руки, прежде чем решился ответить.
– Я, можно сказать, на гребне горы, – наконец сказал он. – Если я упаду на одну сторону, я превращусь в животное, которое прячется от солнца и всего боится. Мне нужно упасть на другую сторону.
«Куда ты упадешь, если упадешь на другую сторону?»
– Этого я не знаю. Но если я позволю страху овладеть мной, то не буду годиться ни для чего.
«Ну так куда же мы направляемся?»
– Меня пугает смерть. Те люди, что так напугали меня и нанесли мне поражение, преследуют нас. Если я одержу победу над ними, я одержу победу над своим страхом.
«Сомневаюсь. Многие из тех, кому я служил, думали, будто, убивая, они победят смерть. Как будто смерть в благодарность за щедрые жертвы не проглотит их самих!»
– Я не говорил, что надеюсь победить смерть, – только страх перед ней.
«Это неразумное решение. Уж ты-то должен это понимать: такую же ошибку ты совершил, когда вступил в бой с Охотницей. Ты накапливаешь в сердце вину, а потом пытаешься расплатиться своей жизнью. Но я не даю тебе погибнуть, и все начинается сначала. К тому же не забывай: когда человек умирает, не расплатившись с долгами, их приходится платить его семье».
– Замолчи!
«Это неразумно».
– Послушай, – рявкнул Перкар, – теперь ведь все не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Когда он проснулся, Квен Шен одевалась. Гхэ попытался разогнать туман, который, казалось, стоял у него перед глазами.
– Что?.. – выдохнул он.
– Ш-ш… Тихо. Ты и так поднял достаточно шума.
– Я не… – Гхэ был обнажен, его тело и простыни залиты потом. Квен Шен криво улыбнулась ему разбитыми губами.
– Все хорошо, мой милый призрак. Отдохни. – Она потрогала распухший подбородок. – В следующий раз не бей меня по лицу. Я как-нибудь выкручусь на этот раз, но если ты будешь и дальше оставлять на мне знаки, даже Гавиал в конце концов придет к очевидным выводам. – Женщина наклонилась, игриво куснула Гхэ за нос, потом поцеловала его в губы. Все случившееся казалось молодому человеку странно далеким, но его тело все еще помнило пережитую страсть. Гхэ даже все еще чувствовал пламенное наслаждение…
Единственное, чего он не мог вспомнить, – это его собственные действия.
– Спасибо, – сказал он, когда Квен Шен двинулась к двери.
– Прибереги свою благодарность на потом, – прошептала женщина. – Это не последняя наша встреча. – Она выскользнула из каюты, и Гхэ услышал ее шаги на палубе.
Когда Квен Шен ушла, Гхэ почувствовал озноб. Какой-то образ маячил на краю его сознания – лицо женщины, которое ему почти удавалось узнать…
Однако вспомнить детали никак не удавалось, они ускользали, не позволяя Гхэ дать смутному образу имя. Он ощутил легкое раздражение. Наверное, какая-то прежняя возлюбленная, которую Квен Шен напомнила ему.
Значит, он занимался с Квен Шен любовью. Это было единственное логичное объяснение. Но Гхэ ничего не помнил: должно быть, бог-Река все еще заставлял его забыть некоторые вещи.
Гхэ почувствовал не то чтобы возмущение, скорее недоумение. Он все время думал, будто утраченные воспоминания были той частью его сознания, что умерла прежде, чем бог-Река пришел ему на помощь и превратил в вампира. Он все еще был уверен в этом, потому что многие знания, которых он лишился, помогли бы ему в выполнении его миссии. Например, тогда в Ноле он не узнал знакомого джика, и необходимость убить того из-за провала в памяти ускорила нападение жрецов храма Ахвен. Но если он все еще забывает события, недавние события… От этой мысли Гхэ поежился. Что из известного ему соответствует действительности?
И наконец Гхэ удалось поймать ускользающее воспоминание. Теперь он вспомнил, кто такая Ли, вспомнил, что любил ее и верил ей, как никому другому. Забыв Ли, он по неведению убил ее. Почему бог-Река допустил это?
Боль от возвращенных воспоминаний о Ли едва не убила Гхэ вернее той заколдованной стрелы, что пронзила его сердце; однако раскаяние, как и страсть, быстро остыло в нем. Гхэ подумал, было ли такое охлаждение чувств его собственным свойством или же и это сделано за него…
В конце концов, какая разница? Имеет значение только одно: найти Хизи; все остальное – просто отвлечение. Тоска Гхэ по Хизи стала теперь почти безумной, хотя он и не мог бы с уверенностью сказать почему. Он должен заполучить ее, свою дочь, свою нареченную.
На этот раз такая странная мысль ничуть его не смутила.
XXIII
ГЛУБОКИЕ РАНЫ
«Трус, трус, трус», – выбивали по песку пустыни копыта Тьеша. Перкар так сильно закусил губу, что в конце концов почувствовал вкус крови.
«Куда мы направляемся?» – спросил Харка.
– Отобрать нечто, что у меня украли. И убить вора.
«Это загадка, а не ответ».
– Ты – мой меч. Я вовсе не обязан отвечать на твои вопросы.
«Ты только что в течение пяти дней спал на пороге дамакуты смерти. Что бы ты ни собрался делать, тебе следует подождать, пока у тебя не прояснится в голове».
– Не думаю, чтобы у меня особенно прояснилось в голове, – прорычал Перкар. – И вообще, хватит с меня. Я просто хочу жить дома, вместе с отцом и матерью, ухаживать за скотом. Почему все беды свалились на меня? Что я такого сделал?
«Пролил кровь в поток, где живет твоя богиня. Дал клятву. Убил Эшару, мою хранительницу. Предал Капаку и свой народ…»
– Хватит, хватит, – воскликнул Перкар. Слезы текли по его лицу. – Я знаю все это. Я только хочу сказать… – Он ударил Тьеша пятками, и конь, рванувшись вперед, споткнулся и едва не упал. Перкар с трудом удержался в седле.
«Полегче, – остерег Перкара Харка. – Я могу помочь видеть в темноте тебе, но не твоему коню».
– Так у нее было имя? – выдохнул Перкар.
«Конечно, у нее было имя».
– И оно тебе известно?
«Она была моей хранительницей».
– Ты никогда мне этого не говорил.
«Ты никогда не хотел этого знать. Не хочешь и сейчас».
– Верно, – с яростью прошептал Перкар. – Не хочу. Никогда ничего не говори мне о ней.
Перкар неохотно пустил Тьеша шагом; скакать рысью, по крайней мере пока они не доберутся до более открытой и ровной местности, было нельзя. Теперь уже недолго. Небо на востоке начало розоветь, значит, скоро Тьеш сможет видеть.
«Куда мы направляемся?»
Перкар постарался взять себя в руки, прежде чем решился ответить.
– Я, можно сказать, на гребне горы, – наконец сказал он. – Если я упаду на одну сторону, я превращусь в животное, которое прячется от солнца и всего боится. Мне нужно упасть на другую сторону.
«Куда ты упадешь, если упадешь на другую сторону?»
– Этого я не знаю. Но если я позволю страху овладеть мной, то не буду годиться ни для чего.
«Ну так куда же мы направляемся?»
– Меня пугает смерть. Те люди, что так напугали меня и нанесли мне поражение, преследуют нас. Если я одержу победу над ними, я одержу победу над своим страхом.
«Сомневаюсь. Многие из тех, кому я служил, думали, будто, убивая, они победят смерть. Как будто смерть в благодарность за щедрые жертвы не проглотит их самих!»
– Я не говорил, что надеюсь победить смерть, – только страх перед ней.
«Это неразумное решение. Уж ты-то должен это понимать: такую же ошибку ты совершил, когда вступил в бой с Охотницей. Ты накапливаешь в сердце вину, а потом пытаешься расплатиться своей жизнью. Но я не даю тебе погибнуть, и все начинается сначала. К тому же не забывай: когда человек умирает, не расплатившись с долгами, их приходится платить его семье».
– Замолчи!
«Это неразумно».
– Послушай, – рявкнул Перкар, – теперь ведь все не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152