Уловив мои сомнения, Владислав слегка улыбнулся:
– Это еще не все, Инна. Самое интересное содержится в конце отчета, в его последней строке.
– И что же там?
– Подпись инквизитора, расследовавшего события на Истре. Это был.. – Он выдержал эффектную паузу, а потом докончил:
– Ривал де Каэрден.
Я изумленно воззрилась на мужа:
– В самом деле?
– Представь себе, да! Как тебе нравится такое совпаденьице?
Я тихо вздохнула:
– У меня просто нет слов, Владик. Это поразительно, невероятно…
– Думаю, теперь ты согласишься со мной, что ни о каком случайном совпадении не может быть и речи.
– Пожалуй, да, – сказала я – Слишком много совпадений для простой случайности. Так что твое происхождение можно считать… Но нет, постой! Здесь что-то не так. Ведь с конца семьдесят третьего года Ривал де Каэрден находился при герцоге Бокерском. Как он мог весной семьдесят пятого оказаться вблизи Истры, за тридевять Граней от Агриса?
– Как раз той весной мог, – ответил Владислав. – Ведь с осени семьдесят четвертого по лето семьдесят шестого герцог жил на Демосе. Разве ты не знаешь?
– Да нет, знаю. В одном из писем он вкратце упоминал о том, что два года учился в лемосской школе для знатных юношей – это вроде земного Итона. Но я считала само собой разумеющимся, что и тогда Ривал никуда не отлучался.
– А он все-таки отлучался. В январе семьдесят пятого года Ривал де Каэрден по приказу Мэтра был временно прикомандирован к Тебризскому командорству – одному из тех, в чьи обязанности входит контроль Запретной Зоны. Поскольку Грань Тебриз находится по другую сторону Кристалла от Демоса и Агриса, он воспользовался «колодцем», чтобы сократить путь, и уже в начале февраля прибыл к месту назначения. Там Ривал прослужил четыре месяца, а буквально через несколько дней после поездки на Истру он получил приказ о возвращении на Лемос. Кстати, именно благодаря этому эпизоду из его карьеры была найдена моя родная Грань.
– Как это?
– Очень просто. Если ты думаешь, что сначала были обнаружены эти документы, – он посмотрел на папку, – а потом всплыла причастность к событиям на Истре Ривала де Каэрдена, то глубоко заблуждаешься. Все было с точностью наоборот. Вообще-то, идея о том, что Риват мог быть связан не только с твоим похищением, но и с моим, с самого начала витала в воздухе, но никто из тех, кто занимался поисками моей родины, не обращал на нее внимания, так как все были уверены, что с ноября семьдесят третьего года де Каэрден постоянно был при герцоге и вплоть до своей смерти не покидал пределов Лемосского архипелага.
– И кто же первый рассмотрел ее?
– Твой отец, в смысле, герцог. Он рассмотрел ее сразу, как только узнал, что я тоже приемный сын. – Владислав осуждающе покачал головой. – Знаешь, Инна, у него действительно есть веские причины бояться встречи с тобой. Не рассказывая ничего обо мне, ты фактически говоришь ему, а вот эта часть моей жизни тебя не касается, папочка, это не твое дело. Добро бы шла речь о чем-нибудь незначительном, но ведь я, надеюсь, занимаю важное место в твоей жизни. Ну разве можно так? Разве ты не понимаешь, что причиняешь ему боль своей скрытностью, сухостью, неискренностью?
Я смущенно опустила глаза. Мне стало очень стыдно – и не только за свою черствость к герцогу. Я вдруг сообразила, что если бы еще в первых своих письмах рассказала ему о проблемах Владислава, то Истра была бы найдена гораздо раньше – может, даже весной.
– А от кого он узнал о твоем усыновлении? – спросила я, не поднимая взгляда.
– От Маркеджанни Торричелли. Насколько я понимаю, брат Сандры рассказал об этом как о чем-то общеизвестном, даже не подозревая, что тем самым делает решающий шаг в поисках моей родни. Ну а герцог, переварив новость, вежливо поинтересовался, не кажется ли странным отсутствие в тот самый период Ривала. У Маркеджанни хватило ума тотчас сообщить об этом отцу. Командор Торричелли смутно припомнил, что де Каэрден действительно был куда-то откомандирован, и после сверки со старыми записями вчера вечером доложил обо всем дядюшке Ференцу. А остальное было делом техники. Получив зацепку, архивариусы за ночь раскопали нужные сведения и преподнесли их нам на тарелочке с голубой каемочкой. И кстати, один любопытный факт: в тот день, когда на Истре произошел Прорыв, Ривал де Каэрден был на патрулировании в Запретной Зоне. Очевидно, он и спас от нечисти малыша… то есть меня. Дядюшка считает, что так оно и было, поскольку Мэтр, подобно другим Великим, предпочитал действовать руками людей. А потом Ривал устроил так, чтобы его направили на Истру проверить сообщение от князя Властимира; таким образом, он имел возможность провести расследование в нужном для себя русле и при необходимости скрыть кое-какие нежелательные факты.
Я уже раскрыла рот, чтобы кое-что сказать, но в последний момент передумала, решив не расстраивать Владислава. Когда его восторги немного поутихнут, он сам сообразит, что Мэтр не просто предполагал возможность Прорыва – он наверняка знал, что Прорыв произойдет, а может, даже в точности знал день и час, когда это случится. Но он не сделал ничего, чтобы предотвратить гибель ни в чем не повинных людей, он пожертвовал ими ради достижения своей цели – убедить всех в смерти ребенка, относительно которого у него были далеко идущие планы. Вне всяких сомнений, Ривал де Каэрден получил от Мэтра строжайший приказ не вмешиваться в происходящее, а лишь воспользоваться моментом и подменить маленького Володислава на другого младенца – не исключено, что живого…
Бедный Ривал, каково ему было жить с таким тяжким грузом на совести! Ведь он не был холодным и бесчувственным Великим, он был обыкновенным человеком, способным мучиться и страдать. И когда много лет спустя за моими братьями, Сигурдом и Гийомом, явился Женес, а Мэтр отказался помочь им, Ривал, наверное, сразу понял, что они отданы на заклание точно так же, как прежде был отдан князь Верховинский со всей родней…
– А что было потом? – спросила я. – Что тебе известно о дальнейшей судьбе твоих… ну, Марьяны и Огнеслава?
– После смерти Властимира и обоих его сыновей Огнеслав, как ближайший родственник по мужской линии, стал новым князем Верховины, а Марьяна соответственно княгиней. У них родилось два сына и три дочери; известны имена только двух старших – Светозар и Мирослава. Лет восемь назад Огчеслав погиб в одном из междоусобных конфликтов с соседями, и княжеский титул унаследовал пятнадцатилетний Светозар – сейчас ему должно быть двадцать три года. В девяносто шестом он женился, а год спустя выдал старшую из сестер, Мирославу, за своего шурина, наследного княжича Брамского, чей род издавна контролирует единственный трактовый путь на Истре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99