Так что Леопольд не зря подначивал меня по поводу «завтраков» и «послезавтраков» – вот уже несколько дней мы кружили вблизи нужной нам Грани, но никак не могли на нее попасть.
А кузена все это время преследовали сны о мальчике в львиной шкуре короля Ивэйна. По его словам, чем дальше, тем они становились ярче и убедительнее. Паренек продолжал свое путешествие по Граням к неведомой цели и время от времени развлекал Гуннара песнями – большей частью на незнакомом языке, но порой он пел по-латыни или на весьма своеобразной, но в целом понятной разновидности таллинского. Примерно неделю назад у мальчика появился новый спутник – рыжая кошка-оборотень. Как она попала к нему, Гуннар не знал, видимо, их встреча произошла, когда он бодрствовал. Мы уже перестали гадать, что значат эти сны и почему они снятся. Все равно ничего толкового нам в голову не приходило…
Мы с кузеном дошли до ручья, протекавшего у самой границы защитного купола, помыли в нем котелок и посулу, но сразу возвращаться к костру не стали, а присели на берегу, желая побыть немного без общества нашего милого, но очень надоедливого кота.
Гуннар не спеша закурил, участливо посмотрел мне в глаза и спросил:
– Опять затосковала?
Я тихо вздохнула:
– А что же ты думал! Уже больше месяца, как я ушла от Владислава. За два года, которые прожили вместе, мы ни разу не расставались больше чем на три дня. А теперь мне так грустно, Гуннар, так одиноко. – Я с трудом проглотила комок, застрявший у меня в горле. – Постоянно думаю о нем: как он сейчас, что с ним? Порой мне кажется, что я чувствую его боль, горе, отчаяние. Бывают моменты, когда мне так хочется плюнуть на все угрозы Велиала и повернуть обратно.
– Может, это было бы правильно, – задумчиво проговорил кузен.
– Нет! – решительно заявила я, скорее самой себе, чем ему. – Это было бы жестоко, эгоистично. Я не вправе подвергать Владислава такой опасности. Если я действительно люблю его, то должна забыть о нем, пожертвовать своими чувствами ради его спасения. Это только в книжках смерть во имя любви выглядит такой прекрасной и возвышенной. Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда! Они, мол, умерли молодыми, но счастливыми. А на самом деле смерть – это конец всему, это капитуляция, это последнее прибежище малодушия. Я еще понимаю, что в исключительном случае, когда не остается иного выхода, можно принести в жертву себя ради любимого человека. Но жертвовать им ради себя… нет, это недостойно любви. Это подлость, это предательство.
В мыслях я повторяла эти слова по многу раз в день. Повторяла как молитву, как заклинание, стремясь чем-то заполнить пустоту в своей душе, найти хоть какой-нибудь смысл своего дальнейшего существования, убедить себя в том, что я все делаю правильно, что иначе я поступить не могла.
Гуннар медленно покачал головой:
– Даже не знаю, Инга. Если начистоту, то я не понимаю, как ты можешь погубить Владислава, находясь подле него. – Он жестом остановил меня, когда я собиралась ответить. – Да, да, я уже слышал: ты еще до своего рождения была обещана темным силам, Велиал не хочет отказываться от претензий на тебя, и все такое прочее. Но это не аргумент. Если следовать такой логике, то ты должна бежать от всех, спрятаться на какой-нибудь необитаемой Грани и жить там отшельницей. А между тем ты едешь на Агрис, к своему отцу, и не боишься погубить его. Ты взяла с собой меня и Леопольда, не опасаясь навредить нам… Хотя нет, ты, конечно, предупреждала, что путь будет нелегким, возможно даже опасным, советовала мне остаться, – но страха, что одним лишь своим присутствием ты погубишь меня, у тебя не было. И кроме того, когда той ночью ты размышляла, куда тебе податься, первым твоим желанием было поехать на Основу, к своим приемным родителям и названому брату. Ты отказалась от этой идеи не потому, что побоялась навлечь на них всевозможные беды, просто ты решила, что на Агрисе ты нужнее: ведь у твоих приемных отца и матери, кроме тебя, есть еще один ребенок, а у герцога Гарена – больше никого. Так что твое объяснение меня не устраивает.
– Раньше ты им довольствовался, – заметила я. – И согласился ехать со мной, не требуя дополнительных объяснений.
– Я видел, что твое решение покинуть Владислава окончательное, поэтому не стал давить на тебя, чтобы ты не передумала брать меня с собой. А в пути я решил не затрагивать эту тему – поначалу ты слишком сильно уставала, к тому же постоянно нервничала, раздражалась по пустякам. В общем, до поры до времени заводить спор с тобой было небезопасно – ты вполне могла запихнуть меня в «колодец» и отправить обратно на Истру.
Я слабо улыбнулась:
– Мог бы и не бояться. Ведь тем самым я выдала бы свое местонахождение Нижнему миру, да и Инквизиция узнала бы от тебя, куда я направляюсь. Я уже говорила, что не собираюсь прятаться на Агрисе, рано или поздно всем заинтересованным сторонам станет известно, где я нахожусь; но к тому времени я хочу уже быть на месте.
– Вот именно, – кивнул Гуннар. – И диктовать оттуда свои условия: дескать, если Владислав вздумает поехать к тебе, ты убежишь и спрячешься там, где тебя вовек не найдут. И это заставляет меня думать, что ты боишься его. Не только боишься его погубить, но и боишься его самого. Ты узнала о нем что-то такое, что испугало тебя и толкнуло к бегству.
Я почувствовала, как мое лицо неудержимо краснеет.
– Ошибаешься, Гуннар. Я не… Впрочем, ты прав, я действительно боюсь его. Боюсь, что, когда увижу его, когда он попросит меня вернуться, я просто не смогу устоять. Вот в этом смысле я действительно боюсь его.
– Но не только, – не уступал кузен. – Ведь той ночью ты разговаривала с княгиней Марьяной. Я знаю, что разговаривала, я совсем не дурак. Я слышал, как Велиал советовал тебе поговорить с матерью Владислава, спросить у нее, кто его отец. И когда ты ушла тем потайным ходом, а вернулась почти через час, я сразу догадался, куда ты ходила. Если помнишь, тогда я еще спросил у тебя, где ты была, но ты уклонилась от ответа, а я больше не настаивал. Как раз после этой беседы ты решила бежать. – Он взял меня за руку. – Что ты узнала от Марьяны, Инга? Поделись со мной. Я же вижу, как тебя это мучит. Какую угрозу ты представляешь для Владислава? Почему ты не можешь иметь от него детей? И кто, в конце концов, его отец?
Я мягко высвободила свою руку.
– Извини, Гуннар. Я обещала Марьяне, что это останется между нами. Могу сказать тебе лишь одно – ее рассказ окончательно убедил меня в том, что Велиал не лгал. Я действительно опасна для Владислава.
Гуннар ненадолго задумался:
– Но почему, в таком случае, Велиал раскрыл тебе свои карты? С его стороны разумнее было бы умолчать об этом и дождаться, пока ты действительно не погубишь Владислава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
А кузена все это время преследовали сны о мальчике в львиной шкуре короля Ивэйна. По его словам, чем дальше, тем они становились ярче и убедительнее. Паренек продолжал свое путешествие по Граням к неведомой цели и время от времени развлекал Гуннара песнями – большей частью на незнакомом языке, но порой он пел по-латыни или на весьма своеобразной, но в целом понятной разновидности таллинского. Примерно неделю назад у мальчика появился новый спутник – рыжая кошка-оборотень. Как она попала к нему, Гуннар не знал, видимо, их встреча произошла, когда он бодрствовал. Мы уже перестали гадать, что значат эти сны и почему они снятся. Все равно ничего толкового нам в голову не приходило…
Мы с кузеном дошли до ручья, протекавшего у самой границы защитного купола, помыли в нем котелок и посулу, но сразу возвращаться к костру не стали, а присели на берегу, желая побыть немного без общества нашего милого, но очень надоедливого кота.
Гуннар не спеша закурил, участливо посмотрел мне в глаза и спросил:
– Опять затосковала?
Я тихо вздохнула:
– А что же ты думал! Уже больше месяца, как я ушла от Владислава. За два года, которые прожили вместе, мы ни разу не расставались больше чем на три дня. А теперь мне так грустно, Гуннар, так одиноко. – Я с трудом проглотила комок, застрявший у меня в горле. – Постоянно думаю о нем: как он сейчас, что с ним? Порой мне кажется, что я чувствую его боль, горе, отчаяние. Бывают моменты, когда мне так хочется плюнуть на все угрозы Велиала и повернуть обратно.
– Может, это было бы правильно, – задумчиво проговорил кузен.
– Нет! – решительно заявила я, скорее самой себе, чем ему. – Это было бы жестоко, эгоистично. Я не вправе подвергать Владислава такой опасности. Если я действительно люблю его, то должна забыть о нем, пожертвовать своими чувствами ради его спасения. Это только в книжках смерть во имя любви выглядит такой прекрасной и возвышенной. Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда! Они, мол, умерли молодыми, но счастливыми. А на самом деле смерть – это конец всему, это капитуляция, это последнее прибежище малодушия. Я еще понимаю, что в исключительном случае, когда не остается иного выхода, можно принести в жертву себя ради любимого человека. Но жертвовать им ради себя… нет, это недостойно любви. Это подлость, это предательство.
В мыслях я повторяла эти слова по многу раз в день. Повторяла как молитву, как заклинание, стремясь чем-то заполнить пустоту в своей душе, найти хоть какой-нибудь смысл своего дальнейшего существования, убедить себя в том, что я все делаю правильно, что иначе я поступить не могла.
Гуннар медленно покачал головой:
– Даже не знаю, Инга. Если начистоту, то я не понимаю, как ты можешь погубить Владислава, находясь подле него. – Он жестом остановил меня, когда я собиралась ответить. – Да, да, я уже слышал: ты еще до своего рождения была обещана темным силам, Велиал не хочет отказываться от претензий на тебя, и все такое прочее. Но это не аргумент. Если следовать такой логике, то ты должна бежать от всех, спрятаться на какой-нибудь необитаемой Грани и жить там отшельницей. А между тем ты едешь на Агрис, к своему отцу, и не боишься погубить его. Ты взяла с собой меня и Леопольда, не опасаясь навредить нам… Хотя нет, ты, конечно, предупреждала, что путь будет нелегким, возможно даже опасным, советовала мне остаться, – но страха, что одним лишь своим присутствием ты погубишь меня, у тебя не было. И кроме того, когда той ночью ты размышляла, куда тебе податься, первым твоим желанием было поехать на Основу, к своим приемным родителям и названому брату. Ты отказалась от этой идеи не потому, что побоялась навлечь на них всевозможные беды, просто ты решила, что на Агрисе ты нужнее: ведь у твоих приемных отца и матери, кроме тебя, есть еще один ребенок, а у герцога Гарена – больше никого. Так что твое объяснение меня не устраивает.
– Раньше ты им довольствовался, – заметила я. – И согласился ехать со мной, не требуя дополнительных объяснений.
– Я видел, что твое решение покинуть Владислава окончательное, поэтому не стал давить на тебя, чтобы ты не передумала брать меня с собой. А в пути я решил не затрагивать эту тему – поначалу ты слишком сильно уставала, к тому же постоянно нервничала, раздражалась по пустякам. В общем, до поры до времени заводить спор с тобой было небезопасно – ты вполне могла запихнуть меня в «колодец» и отправить обратно на Истру.
Я слабо улыбнулась:
– Мог бы и не бояться. Ведь тем самым я выдала бы свое местонахождение Нижнему миру, да и Инквизиция узнала бы от тебя, куда я направляюсь. Я уже говорила, что не собираюсь прятаться на Агрисе, рано или поздно всем заинтересованным сторонам станет известно, где я нахожусь; но к тому времени я хочу уже быть на месте.
– Вот именно, – кивнул Гуннар. – И диктовать оттуда свои условия: дескать, если Владислав вздумает поехать к тебе, ты убежишь и спрячешься там, где тебя вовек не найдут. И это заставляет меня думать, что ты боишься его. Не только боишься его погубить, но и боишься его самого. Ты узнала о нем что-то такое, что испугало тебя и толкнуло к бегству.
Я почувствовала, как мое лицо неудержимо краснеет.
– Ошибаешься, Гуннар. Я не… Впрочем, ты прав, я действительно боюсь его. Боюсь, что, когда увижу его, когда он попросит меня вернуться, я просто не смогу устоять. Вот в этом смысле я действительно боюсь его.
– Но не только, – не уступал кузен. – Ведь той ночью ты разговаривала с княгиней Марьяной. Я знаю, что разговаривала, я совсем не дурак. Я слышал, как Велиал советовал тебе поговорить с матерью Владислава, спросить у нее, кто его отец. И когда ты ушла тем потайным ходом, а вернулась почти через час, я сразу догадался, куда ты ходила. Если помнишь, тогда я еще спросил у тебя, где ты была, но ты уклонилась от ответа, а я больше не настаивал. Как раз после этой беседы ты решила бежать. – Он взял меня за руку. – Что ты узнала от Марьяны, Инга? Поделись со мной. Я же вижу, как тебя это мучит. Какую угрозу ты представляешь для Владислава? Почему ты не можешь иметь от него детей? И кто, в конце концов, его отец?
Я мягко высвободила свою руку.
– Извини, Гуннар. Я обещала Марьяне, что это останется между нами. Могу сказать тебе лишь одно – ее рассказ окончательно убедил меня в том, что Велиал не лгал. Я действительно опасна для Владислава.
Гуннар ненадолго задумался:
– Но почему, в таком случае, Велиал раскрыл тебе свои карты? С его стороны разумнее было бы умолчать об этом и дождаться, пока ты действительно не погубишь Владислава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99