– Да, в старом полуразрушенном замке.
– Понятно. И что было дальше?
– При выходе из башни парень столкнулся с еще одним… существом, которое передвигалось так неуклюже, словно все кости у него были сломаны. Он убил и его. Потом обошел башню и прикончил шестого – как оказалось, последнего противника. Тут нервы мальчишки не выдержали, он упал на землю и, по-моему, заплакал.
– Кстати, ты можешь показать его «картинку»?
– Попробую.
Хотя Гуннар был слабеньким магом, мысленное изображение получилось у него на удивление четким и детальным – он, безусловно, обладал незаурядными художественными способностями, которые с лихвой компенсировали недостаток магических. С «картинки» на меня сосредоточенно смотрел поразительно красивый, как девочка, мальчик лет четырнадцати, темноволосый, сероглазый, выше среднего роста, довольно крепкого, но не атлетического телосложения. В правой руке он сжимал рукоять длинного, не меньше метра, меча, с трудом удерживая его на весу. Одет он был в светло-коричневый дорожный костюм, поверх которого была наброшена львиная шкура. Передние лапы крест-накрест охватывали его грудь и крепились к поясу при помощи золотых цепочек с застежками. За плечами паренька виднелась пышная рыжая грива. Он стоял на фоне обвалившейся крепостной стены, за которой протекала небольшая речка, а дальше виднелся лес.
Постаравшись запомнить «картинку» во всех деталях, я попросила Гуннара продолжать.
– Так вот, – вновь заговорил он. – Полежав немного на траве, парень поднялся и пошел обратно к башне. Но во дворе он вдруг остановился, постоял, оглядываясь по сторонам, затем развернулся и зашагал к воротам. Возле подъемного моста он бросил свой меч на землю и быстро побежал вперед. А шагов через тридцать окружающий мир внезапно изменился – из весеннего леса он попал в заснеженную степь.
– Перешел на другую Грань?
– Да. Насколько я понимаю, он пересек Ребро в месте Вуали. Похоже, для него это явилось неожиданностью. Некоторое время парень постоял, кутаясь в шкуру, и у меня создалось впечатление, будто он спорит сам с собой. В конце концов он вернулся обратно, поманил к себе пасшуюся неподалеку лошадь и вместе с ней направился к замку. Вот тут-то на сцене появилось еще одно действующее лицо – человек в серой монашеской сутане. – Гуннар ненадолго задумался. – Хотя я не уверен, что он появился именно в этот момент. Возможно, он был там и раньше, просто я его не замечал.
– И что же он делал?
– Прятался среди развалин и украдкой наблюдал за парнем. А когда тот вошел во двор, монах двинулся было ему навстречу, но затем, видимо, передумал и остался в своем укрытии. Как мне кажется, он сообразил, что в таком взвинченном состоянии мальчишка сначала прикончит его для подстраховки, а лишь потом начнет разбираться, кто он и с чем пожаловал. Хотя не исключено, что позже монах все-таки открылся – этого я не знаю, потому что вскоре проснулся.
– Покажи мне того монаха! – попросила я, испытывая какое-то странное предчувствие.
И оно не обмануло меня – на переданной Гуннаром «картинке» я увидела того самого лжемонаха, который больше года назад пытался натравить на нас с Владиславом загорян. Очевидно, для создания обоих Эмиссаров была использована одна и та же телесная матрица, а это значило, что и тот и другой, скорее всего, были направлены одним… нет, не человеком – существом.
– Вот черт! – в сердцах проговорила я, и сказано это было не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. – ты можешь не сомневаться, кузен: то, что тебе приснилось, не было плодом твоего воображения. Этот сон отражал объективную реальность – если не целиком, то частично.
– Так ты знаешь этого монаха?
– Я знаю его хозяина, – уклончиво ответила я, решив повременить с подробностями. – Но продолжай. Что было дальше?
– Этот сон произвел на меня сильное впечатление, однако всерьез я к нему не отнесся, а со временем почти позабыл о нем. Сама понимаешь: мало ли что может присниться человеку, тем более что весь прошедший год я часто думал о шкуре, ломал себе голову, как ее отыскать. А накануне прибытия на Истру мне снова приснился тот паренек – и опять на нем была шкура Ивэйна. Он ехал верхом на лошади через Грани.
– По Трактовой Равнине?
– Нет, просто переходил с Грани на Грань сквозь Ребра. Мне кажется, хотя ручаться за это не могу, что он за кем-то следовал. Или следил. Позавчера ночью этот сон повторился… Нет, не в том смысле, что я увидел его точное повторение. Сон был другой, но очень похожий на предыдущий: мальчишка продолжал свое путешествие, все ехал и ехал, болтал сам с собой на незнакомом мне языке, а к концу моего сна решил сделать привал. Я проснулся, когда он сидел у костра, готовил себе ужин и напевал какую-то песню. – Гуннар хмыкнул. – И вот эта песня добила меня окончательно. Я не мог сам сочинить ее – ни во сне, ни наяву. Я очень слаб в стихосложении, тем более по-латыни. А что касается музыки, то в детстве мне медведь на ухо наступил. Было бы вопиющей несправедливостью, если бы я, бесталанный, сочинил такую замечательную песню.
– Ты помнишь ее?
– К сожалению, нет. Когда я проснулся, слова мигом вылетели из моей головы. Кажется, в ней пелось об учителях и студентах, об академии…
– А ну постой! Случайно не эта?
И я тихо Напела:
Vivat Academia
Vivant professores
Vivat membram qudlfbet…
Глаза Гуннара сверкнули.
– Да, точно она! – перебил он меня. – Ты ее знаешь?
– Ясное дело. Ведь это «Гаудеамус» – популярный на Основе студенческий гимн.
– Значит, паренек родом с Основы?
– Необязательно. «Гаудеамус» известен и на Гранях. Его можно услышать в инквизиторских школах и академиях, в других учебных заведениях для магов.
Гуннар бросил окурок на землю и раздавил его каблуком.
– Ну то, что мальчишка маг, ясно и без песни. Притом довольно сильный маг, раз сумел снять со шкуры охранные чары, которые не позволяли воспользоваться ею никому, кроме потомков Ивэйна. – Он на секунду умолк и тряхнул головой:
– Нет, не получается. Если бы парень был таким умелым магом, то шел бы по Трактовой Равнине, а не сквозь Ребра. Да и вообще, тогда бы ему не понадобилась шкура. Здесь что-то не то.
– Почему же, – возразила я. – Все то. Во-первых, чары мог снять Женес. Или кто-то другой, к кому затем попала шкура. А во-вторых, мальчик вполне может быть потомком Ивэйна. Посчитай, сколько поколении сменилось за двенадцать с лишним веков, и прикинь, в жилах скольких людей должна быть хоть капля крови нашего предка. Тем более что род Ивэинов, насколько я могу судить по своим скудным знаниям из истории Агриса, всегда славился своей плодовитостью.
– Возможно, возможно, – не стал спорить Гуннар. – Сейчас я затрудняюсь назвать хотя бы один из известных мне королевских домов Лемосского архипелага, с которым мы не были бы связаны кровным родством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99