– Да ты Шекспира вслепую не купишь.
– Ты думаешь, я шучу, – огорченно произнес Муншин.
– Прекрати, Колли, – снова сказал Айтел.
Во время этого диалога Муншин то щипал Айтела за локоть, то похлопывал по плечу, то пихал в бок.
– Чарли, никому не показывай сценарий. Просто продолжай над ним работать. И не волнуйся по поводу своей ситуации.
– Убери от меня свои алчные рученьки. Ты же понимаешь: я буду сам снимать свою картину.
– Это, Чарли, в твоем духе, – сказал с глубоким поклоном Муншин. – Ты всегда должен работать только так.
Он рассказал нам анекдот, сообщил несколько сплетен и никак не мог оставить в покое Айтела – общупывал его будто толстяк детектив при каком-нибудь заведении, обыскивающий пьянчугу. Айтел наконец отодвинулся от него, мы все расселись по креслам и уставились друг на друга. После небольшого молчания Муншин объявил:
– Я решил снять великий фильм.
– О чем же? – поинтересовался я, а Айтел лишь скорчил гримасу.
Продюсер назвал известный французский роман.
– Этот автор все знает про секс, – сказал Муншин. – Мне, например, никогда уже не придет в голову, что я могу влюбиться.
– Почему бы тебе не снять фильм о маркизе де Саде? – произнес Айтел, растягивая слова.
– Ты думаешь, я не снял бы, если бы нашел интересный поворот?
– Колли, – сказал Айтел, – посиди на месте и расскажи, что у тебя на самом деле в загашнике.
– Да нет у меня ни черта. Жду предложений. Надоело мне снимать одно и то же. В нашем деле у каждого есть желание создать что-то художественное.
– У этого человека начисто отсутствует совесть, – сказал Айтел.
Колли осклабился. Он склонил голову к плечу и стал похож на пса, слушающего, как его ругают.
– Ты прирожденный преувеличиватель, – сказал Муншин.
– Колли невозможно остановить.
– Люблю я тебя.
Муншин снова наполнил наши стаканы. На верхней губе у него, как у младенца, появились капельки пота.
– Так как же все-таки дела? – спросил он.
– Отлично, Колли. А у тебя как? – ровным тоном спросил Айтел. Я достаточно хорошо знал его и понимал, что он настороже.
– Плохи мои личные дела, Чарли.
– С женой?
Муншин уставился в пространство, только маленькие жесткие глазки были чем-то твердым среди этой горы жира.
– Ну, между нами все по-прежнему.
– Так в чем же теперь дело, Колли?
– Я решил порвать с моей девочкой.
Айтел рассмеялся.
– Давно пора.
– Не смейся, Чарли. Это для меня важно.
Меня поразило то, как откровенно говорил Муншин. Мы познакомились меньше четверти часа тому назад, и однако говорл он так, будто был наедине с Айтелом. Мне еще предстояло узнать, что Муншин, как и многие обитатели киностолицы, мог открыто говорить о своей личной жизни и оставаться мечтой для шпионов в делах.
– Но ты же на самом деле не расстаешься с ней? – снисходительно спросил Айтел. – Так в чем же дело – Теппис издал закон?
– Чарли! – произнес Муншин. – Это же трагедия для меня.
– Ты, видно, влюблен в девчонку.
– Нет, сейчас я бы так не сказал. В общем, трудно объяснить.
– Вот в этом я уверен, Колли.
– Меня очень беспокоит ее будущее, – сказал Муншин, снова принявшись щупать свой живот.
– Судя по тому, что я о ней слышал, она не потонет.
– А что ты слышал? – спросил Муншин.
– Лишь то, что в период знакомства с тобой она не гнушалась развлечениями на стороне.
На погрустневшем лице Муншина появилось терпеливое выражение.
– Мы живем в мире скандалов, – сказал он.
– Избавь меня от этого, – пробормотал Айтел.
Муншин поднялся с кресла.
– Ты не понимаешь эту девочку, – прогрохотал он. Я при этом был сброшен со счета. – Она еще ребенок. Красивый, теплый, простодушный ребенок.
– А ты – красивый, теплый, простодушный папаша.
– Я защищал тебя, Чарли, – сказал Муншин. – Я защищал тебя, когда про тебя рассказывали такое, что даже ты не стал бы слушать. Но я начинаю думать, что был не прав. Я начинаю думать, что ты вконец прогнивший, испорченный тип.
– Испорченный, но честный. Я вовсе не разыгрываю из себя святого.
– Я тоже не утверждаю, что я святой, – снова прогремел Муншин. – Но у меня есть чувства. – Он повернулся в мою сторону. – Что ты видишь, когда смотришь на такого, как я? – спросил он. – Ты видишь перед собой толстяка, который любит разыгрывать из себя клоуна. Значит ли это, что у меня нет человеческих чувств?
В этот момент передо мной был далеко не клоун. Его мягкий высокий голос звучал громче и на октаву ниже. Возвышаясь над нами, – а он стоял, тогда как мы сидели, – он производил впечатление физически сильного человека.
– Ладно, Чарли, – сказал он, – я знаю, какого ты обо мне мнения, но я вот что тебе скажу. Возможно, я делец, а ты. возможно, художник, и я глубоко уважаю твой талант, глубоко уважаю, но ты человек холодный, а я – эмоциональный, и поэтому ты не в состоянии понять меня.
Пока он произносил эту тираду, Айтел курил. А теперь небрежным жестом потушил сигарету.
– Зачем ты меня пригласил, Колли?
– Из дружеских чувств. Тебе такое не понять? Я хотел послушать о твоих бедах и рассказать тебе о моих.
Айтел пригнулся, сложив пополам крупное тело.
– Никаких бед у меня нет, – с улыбкой произнес он. – Послушаем про твои.
Муншин поуспокоился.
– В этой истории есть свои плюсы и свои минусы. Легко ехидничать над девочкой, – сказал он. – Я сам над ней ехидничал. Когда я только взял ее на содержание, я думал: «Еще одна танцовщица из ночного клуба. Горячая итальянка с горячей кровью латинянки». В общем, это целая история, Чарли. Возможно, она не блещет умом, и она явно из бедной семьи. – Он бросил взгляд в мою сторону. – Я всегда был очень щепетилен в выборе женщин, – покаянно произнес Муншин. – Понимаешь, я хотел иметь классных девчонок, которые умеют держаться с достоинством, и, признаюсь, до сих пор ставлю это в минус Илене. Она не соответствует людям, с которыми я знаюсь. Но это не мешает ей быть очень хорошим человеком.
– И тем не менее ты даешь ей отставку, – сказал Айтел. – Ты даешь отставку очень хорошему человеку.
–. У нас с ней нет будущего. Я признаю это, видишь, я признаю свои ошибки. Я трус и боюсь общественного порицания, как все в нашем деле.
– Значит, подобно всем трусам, тебе надоело отклонять ее предложения о браке.
– Илена не интриганка, – решительно заявил Муншин. – Хочешь, я тебе кое-что скажу? Всего пару дней назад я попытался дать ей тысячу долларов. Так она их не взяла. И ни разу не просила, чтобы я на ней женился. Она не из тех, кто занимается угрозами. Просто мне невыносима мысль, что у нее нет со мной будущего.
– Герману Теппису эта мысль тоже невыносима.
Муншин пропустил это мимо ушей.
– Дай мне рассказать тебе про нее. В этой девчонке намешано столько всего: обиды и эмоции, грязь и исполненная радости любовь, – произнес он категорическим тоном адвоката в уголовном суде, жаждущего привлечь на сторону своего подопечного всех присяжных без исключения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114