– Ты скоро отправляешься в Европу? – спросил он, прерывая тишину.
Конечно же, она скоро отправится в Европу. Появись кто-то достаточно известный, и она поедет с ним.
– Самое, по-моему, нелепое, – сказала Лулу, – то, что Тони не любит меня.
– Ничего страшного. Полюбит, если ты будешь его уважать.
– Ты стареешь, Чарли, и становишься противным.
Самое скверное, думал Айтел, что он сейчас так ее хочет. Хочет больше, чем когда-либо хотел в течение их брака. В другом конце комнаты он увидел Дона Виду, разговаривавшего с Иленой, и понял, что, если он уедет с приема вместе с Лулу, Илена скорей всего уедет с Бидой и его красавицей женой.
– О чем ты думаешь? – неожиданно спросила Лулу.
А он поймал себя на том, что покачивается, переступая с пяток на пальцы.
– Я только что пришел к выводу, – сказал Айтел, – что не удается запомнить, как выглядит тело бывшей жены.
Лулу рассмеялась.
– А куда девались все эти снимки, что ты делал?
– О, я их уничтожил, – сказал он.
– Я не верю тебе, Чарлз. – И небрежно, ласково ухватила его пальцами за мочку уха. – Наверно, это подло с моей стороны – сказала она, – но я не против того, что у тебя хранятся мои снимки, конечно, всего несколько штук.
– Лулу, давай уедем с приема, – предложил Айтел.
– Зачем?
– Ты прекрасно понимаешь зачем.
– И оставим тут Илену?
Ее вопрос был ему неприятен.
– Да, и оставим тут Илену, – сказал он и почувствовал, что как бы совершил святотатство. А святотатство заключалось в том, что ему было так легко это произнести.
– Чарлз, я считаю тебя сегодня чрезвычайно привлекательным, но я хочу быть верной Тони.
– Чушь.
– Нехорошо с твоей стороны предлагать мне это. Каждый определенный период времени я могу заниматься только чем-то одним.
– Давай уедем отсюда, – повторил Айтел. – Я покажу тебе новую энциклопедию.
И тут он почувствовал, что рядом стоит Илена. Невозможно было понять, слышала ли она то, что он сказал, но в общем-то это не имело значения. Он стоял, склонясь над Лулу так, что все было ясно.
– Я хочу домой, – сказала Илена, – но тебе не обязательно тоже уезжать. Я понимаю, что тебе хочется остаться.
Еще немного, и она устроит сцену – невыносимо было даже подумать о том, что такое может произойти у Доротеи О'Фэй.
– Нет, я поеду с тобой, – спокойно произнес он.
Тут заговорила Лулу:
– Почему бы тебе не остаться, Чарли? Илена разрешает.
– Тебе вовсе не обязательно уезжать, – повторила Илена. В глазах у нее блестели слезы.
Айтел сказал то, чего не следовало говорить.
– А ты не хочешь поехать к нам выпить кофе? – спросил он Лулу.
– Пожалуй, нет, – с улыбкой произнесла Лулу.
– Отчего же, поехали в свинарник, – сказала Илена. – Свиньи ждут не дождутся, когда можно прыгнуть в сено.
– Спокойной ночи, Лулу, – сказал Айтел.
Они пошли к выходу, не попрощавшись ни с кем. У дверей их поймала Доротея. Она была сильно пьяна.
– Все прошло хорошо с моим другом из правительства? – с трудом ворочая языком, спросила она.
– Ты ждешь благодарности? – спросил Айтел.
– Ты намерен быть таким стервозным наглецом всю свою жизнь?
Глядя в разгневанные, тяжелые от алкоголя глаза Доротеи, он вспомнил, что в свое время – как бы недолго это ни продолжалось – они лежали в одной постели. Айтела кольнуло в сердце. Где, на каком небесном кладбище покоятся те нежные слова, которые влюбленные некогда говорили друг другу?
– Поехали, Илена, – сказал он, так и не ответив Доротее.
– Ты не заслуживаешь того, чтобы даже какой-нибудь пес сделал что-то для тебя, – крикнула им вслед Доротея.
По пути домой ни он, ни Илена не произнесли ни слова. Поставив машину в гараж, Айтел прошел за Иленой в гостиную и приготовил себе коктейль.
– Ты трус, – сказала Илена. – Тебе хотелось остаться, а ты не остался.
Он вздохнул.
– Ох, детка, хоть ты-то не начинай.
– Ну конечно, только не я. Ты хотел куда-то отправиться с Лулу, и я помешала, верно?
А он подумал: как быстро она стала женой.
– Ничему ты не помешала, – машинально произнес он.
– Думаешь, ты мне так уж нужен? – вспылила она. – Хочешь я тебе кое-что скажу? Когда я пьяная, я нахожусь за миллион миль от тебя.
– А я, когда пьяный, люблю тебя, – сказал он.
– Зачем ты мне так лжешь? – Лицо ее исказилось от усилия сдержать слезы. – Я и без тебя проживу, – сказала она. – Сегодня вечером, на вечеринке, я поняла, что могу уйти оттуда и никогда не вспомнить о тебе. – Он молчал, и это лишь еще больше разозлило ее. – Я сейчас кое-что скажу тебе, – продолжала она. – Этот твой приятель, этот омерзительный мужик Дон Бида, предложил мне поехать к нему с его женой и такого мне наговорил… он считает меня потаскухой. Что ж, может, мне нравится благородное общество и то, что меня считают потаскухой. Я хотела поехать с ним, – выкрикнула она, – я ничем не отличаюсь от него. Так что не думай, будто ты обязан считаться со мной. Если ты хочешь поразвлечься, не думай, что я стану тебя останавливать. Я тоже могу поразвлечься.
Улыбаться в такую минуту было ужасно, но Айтел ничего не мог с собой поделать.
– Бедная моя малышка, – сказал он.
– Ненавижу тебя, – выкрикнула Илена и ушла в спальню.
Ох, до чего же он был пьян. «Бедная маленькая страдалица», – подумал он об Илене. Она ни за что не поверит, что он готов жениться на ней, а он женится. Он сидел и пытался найти слова, в которых его предложение показалось бы ей наиболее привлекательным. И вдруг расхохотался. В этот момент, казалось, он все понял. То, что меньше часа назад он больше всего на свете хотел переспать с Лулу, выглядело такой нелепицей. Илену в тот момент, должно быть, в такой же мере притягивал Дон Бида. Иначе она не назвала бы его омерзительным. И словно дыхание ветерка, пролетевшего над пеплом его желания переспать с Лулу, мелькнула мысль: а не следовало ли ему принять предложение Биды? Было что-то возбуждающе-волнующее и отнюдь не неприятное в том, чтобы отправить Илену в такой разгул. С мужеством человека, наблюдающего в операционное зеркало, как ему делают операцию, Айтел всматривался в самого себя. В свое время – сколько лет прошло с тех пор? – достаточно было девушке царапнуть его словом, чтобы потекла кровь застенчивого, страстного юноши, каким он был. Он вздохнул, вспомнив постулаты философии пьяного: время – это текучая жидкость, жидкость высыхает, и время исчезает.
А Илена все это время, несомненно, страдала. Есть в ней что-то комичное, думал Айтел: ведь в основе хорошей комедии всегда лежит несостоявшаяся драма, а Илена все воспринимает всерьез. В таком случае надо подкинуть ей драму – пора сделать предложение. Он поднялся, прошел в спальню и увидел, что Илена лежит на покрывале. Она лежала, зарывшись лицом в скрещенные руки, в классической позе посредственной актрисы, изображающей горе, – будучи женщиной искренней и комичной, Илена и должна была лежать так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114