– Нет, я просто не знаю, как это сделать, – сказал он.
Айтел проводил меня до двери, и мы распрощались. Когда я уже шел по подъездной аллее, он окликнул меня и вышел в сад.
– Я перешлю тебе ее письмо, – сказал он. – Я не хочу его хранить и не хочу выбрасывать.
– Написать вам после того, как я его прочту?
Это тоже заставило его задуматься.
– Пожалуй, нет, – размеренно произнес он. – Понимаешь, мне кажется, что если я распущусь, то буду очень скучать по ней.
– Ну, до свидания.
На миг сверкнула его чарующая улыбка.
– Пожалуйста, прости меня, Серджиус, за это предложение быть моим ассистентом.
– Мне кажется, вы сделали это из добрых побуждений, – сказал я.
Он кивнул. Хотел что-то сказать, передумал, и когда я уже повернулся, чтобы продолжить свой путь, он все-таки не удержался.
– Знаешь, мне не хотелось тебя волновать, – сказал он, – но эти детективы задавали кучу вопросов о тебе.
В глубине души я, пожалуй, не так уж этому и удивился.
– Ну и, – сказал я тоненьким голоском, – что же вы им сказали?
– Ничего. То есть я сообщил им несколько деталей твоей жизни – я подумал, что это будет выглядеть подозрительно, если я ничего не скажу, – но по-моему, мне удалось убедить их, что нет нужды тебя тревожить.
– Только вы в этом не уверены, – сказал я.
– Нет, – признался Айтел, – они могут явиться с визитом к тебе.
– Что ж, спасибо, что сказали, – холодно поблагодарил я. Тут он впервые посмотрел мне в глаза и тихо произнес:
– Серджиус, почему ты так жесток со мной? Я всегда по возможности честно относился к тебе.
Я кивнул. Голос у меня слегка захрипел, и я поспешил поскорее выбросить из себя слова. Помимо моей воли Айтел был все еще дорог мне, поэтому я немного соврал, сказав:
– Извините, но, возможно, сегодня вы были даже слишком со мной честны. – Его глаза на миг вспыхнули, а я невольно, сам не понимая, поступаю ли я так из жестокости или мне важно быть честным, вынужден был снова причинить ему боль. – По-моему, – сказал я, – нехорошо было строить из себя нечто большее, чем вы есть.
Однако это не явилось для него неожиданностью.
– Да, – сказал он, – ты теперь достаточно взрослый и можешь обойтись без героев. – И, погладив меня по плечу, повернулся и пошел к дому.
Письмо я получил только в конце недели. До того дня у меня была возможность услышать достаточно всего об Айтеле: каждый вечер я читал в своей меблированной комнате что-то о нем. Целую неделю после того, как он дал показания в комиссии, в светской хронике писали о нем, словно он был героем дня, а когда эта тема исчерпала себя, мне попалось лишь несколько заметок. Появилось сообщение о том, что «Сьюприм пикчерс» приобрела сценарий под названием «Святые и любовники», авторы – Чарлз Фрэнсис Айтел и Карлайл Муншин, ставить его будет Айтел, а продюсером будет Муншин Если кого-то удивило, как это Муншин может работать с Айтелом, то большинство журналистов светской хроники разъяснили, что Муншин с Тепписом убедили Айтела дать показания в комиссии. Это была ситуация, в которой лучше было глубоко не копаться, что и не делалось, и об Айтеле какое-то время перестали писать. Время от времени в газетах появлялась строчка-другая, где говорилось, что он занят подбором актеров для картины.
Задолго до этого он переслал мне письмо Илены, и я прочел его целиком, с трудом пробираясь по страницам, исписанным ее почерком. А она писала, вымарывая слова, перечеркивая, строки шли вверх и вниз, она делала примечания, стрелки на полях, ставила скобки, письмо ее было далеко не тем, о чем рассказывал мне Айтел в своей гостиной.
Глава 23

«Дорогой Чарли!
Так и вижу, как ты улыбаешься, читая это письмо. «Вот глупая девчонка», – подумаешь ты, но в этом нет ничего нового, так как мы оба знаем, что я глупая и неотесанная, а кроме того, я помню, что ты мне как-то сказал: «Илена, не говори со мной как с психоаналитиком и не думай, что ты от этого будешь выглядеть более культурной». Ну так вот: не забудь, что я по-своему культурная, потому что все католики – люди, так или иначе, культурные. Только ты прав: культурные по-другому, и я надеялась, что люди это поймут, пока ты не подорвал эту идею. Но ты и представить себе не можешь, как мне страшно писать тебе – ты ведь такой критикан, хотя, поверишь или нет у меня в школе были самые высокие отметки по английскому я даже получала пятерки – я тебе об этом не говорила, впрочем, ты все равно не поверил бы, что бы я ни сказала. Неприятно мне так писать, Чарли, потому что выгляжу я рыбной торговкой, как ты мне однажды сказал, но для меня важно то что я в состоянии написать тебе письмо.
Вот только говорю я совсем не то, что хочу сказать. Я села писать это письмо, чтобы поблагодарить тебя, потому что ты был по-своему очень добр ко мне, ты вообще куда добрее, чем ты думаешь, и когда я думаю о тебе, я могла бы, Чарли, по тебе заплакать, вот только пока еще не могу – к чему врать? Я все еще в обиде на тебя, но я надеюсь, что лет через пять или не знаю когда – через сколько-то лет в будущем – смогу думать о тебе и быть благодарной, потому что хоть ты и сноб – и еще какой сноб, Чарли! – ты ненавидел себя за это, как я ненавижу себя за то, что я такая, и я это серьезно.
Понимаешь, я начала писать это письмо по одной-единственной причине. Мне захотелось сказать тебе: не чувствуй себя виноватым, потому что это глупо. Ты мне ничего не должен, а я тебе за многое должна. С тех пор как я живу с Мэрионом Фэем, кое-что очень огорчительное произошло – собственно, это произошло до того: в ту ночь, когда мы были с твоим приятелем Д.Б. и его женой З., и кончилось все так, как мы заслуживали, я ненавижу вспоминать о той ночи… вот только не знаю, наверное, все так в любом случае кончилось бы. Но если в самом деле говорить правду, такое случилось со мной много-много раньше, даже до того, как я познакомилась с тобой, – собственно, накануне ночью, и хочешь знать правду? Мне кажется, я в своей жизни вообще никогда никого не любила. Даже себя. Я не знаю, что такое любовь. Я думала, что любила тебя, но это не так. Потому что, понимаешь, я знаю, что не люблю Мэриона, хотя – и я говорю это не для того, чтобы уязвить тебя, Чарли, но сексуально – а Мэрион с большими причудами, я не хочу пускаться в подробности – только он в одном отношении похож на тебя: ему кажется, если он делает что-то грязное, мир от этого изменится или взорвется, – словом, что-то произойдет. В общем, есть в нем нечто такое, что в определенном смысле с ним так же хорошо, как с тобой. Я знаю, что ты подумаешь. Ты скажешь себе, что, конечно, с ней всегда было так, но это неправда, и когда я в первый раз побаловалась с Мэрионом в ту пору. когда наша с тобой связь только начиналась, мне не хотелось в ту ночь, чтобы мне было с ним хорошо, и хорошо не было, потому что мне хотелось верить, что я полюбила тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114