Эйлан почувствовала, что жрицы сажают ее на табурет, при этом внутри у нее все тревожно сжалось. Ей казалось, что она падает вниз, хотя на самом деле женщины поднимали ее, и она это сознавала. Ее дух висел где-то между небом и землей. Она ощутила легкий толчок – жрицы взошли на вершину кургана и опустили табурет. Теперь Эйлан была свободна.
Она плыла в золотистой дымке, наслаждаясь покоем и чувством безопасности. Это был ее дом, и в данный момент все остальное не имело никакого значения. Она знала: здесь ей ничто не грозит. Все чувства притупились; страхи, тревожившие ее в земном мире, казались несущественными, нелепыми. Но от тела к душе все еще тянулась серебряная нить, и постепенно, хотя и не сразу, дымка рассеялась, и вот она уже снова может видеть и слышать.
Эйлан взглянула на высокий табурет с грудой синих одежд. Это было ее тело, освещенное тусклым мерцанием угольков раскинувшихся по обе стороны от него больших костров. Жрецы и жрицы встали кольцом перед собравшимся народом, причем мужчины в белых одеяниях занимали одну сторону полукруга, а женщины в синих облачениях – другую, образуя таким образом два величественных изгиба: светлый и темный. Люди, пришедшие на праздник, плотной черной массой заполнили склон холма; раскинувшиеся у его подножия будки и палатки светились в ночи мерцающими огоньками. За ними простирались поля и лес, изрезанный дорогами, которые слабо поблескивали между деревьев. В толпе в одном месте возникла суета. На дороге, ведущей из Девы, тоже было заметно движение, но гораздо более упорядоченное, перемежающееся неяркими вспышками, когда лунный свет отражался от металла. Эйлан наблюдала за всем этим без особого интереса.
Друиды призывали Великую Богиню, обращаясь к ней, как к единому, и в то же время многоликому могущественному духу, сотканному из неясных представлений людей, которые вторили их мольбам. Взору Эйлан этот дух предстал в виде вихря разноцветных искр. Она с жалостью смотрела на хрупкую человеческую оболочку, в которую он просачивался. Теперь ее тело было почти скрыто от глаз; потом дух, завладевший им, стал обретать реальные формы. Эйлан увидела женскую фигуру, статную и прекрасную, хотя черты лица различить еще было трудно.
Она приблизилась, желая узнать, в каком обличье Владычица решила явиться на нынешний праздник.
В этот момент суматоха в толпе переместилась в самый центр. Эйлан заметила красные отблески стальных клинков; послышались хриплые мужские крики, пронизанные страданием и болью.
– Великая Царица, услышь нас! Катубодва, мы призываем Тебя. Царица Воронов, отомсти за сыновей Твоих!
Арданос с искаженным от гнева лицом обернулся в сторону нарушителей спокойствия, чтобы заставить их замолчать. Но крик души, выраженный в этом призыве, уже возымел свое действие. Над кольцом друидов завихрились темные тени; костры заметались в порывах внезапно налетевшего холодного ветра. Фигура на табурете вдруг увеличилась в объеме, резко выпрямилась, отбросив с лица вуаль.
– Я слышу твою мольбу, и Я иду, – ответила она на наречии британцев. – Кто осмелился обратиться но Мне с призывом?
По толпе прокатился испуганный ропот, потом все замерло. В круг света от костров, прихрамывая, вышел мужчина. Эйлан узнала Синрика. Лоб его был стянут окровавленной повязкой, в руке – меч.
– Великая Матерь, это я обращаюсь к Тебе, Твой верный слуга! Царица Воронов, восстань во гневе!
Стул заскрипел: фигура, восседавшая на нем, подалась вперед. В свете костров лицо Ее и волосы были такими же красными, как клинок Синрика. Арданос смотрел на них, как бы приказывая каждому прекратить всякие переговоры. Но невидимая связь, возникшая между ними, была настолько крепкой, что он не посмел вмешаться.
– Да, ты верно Мне послужил… – разрезал тишину голос Богини. – Снесенные головы и расчлененные тела – твои дары, да кровь, которой ты щедро поливаешь землю. Причитания женщин и стоны умирающих для тебя священная музыка; ты сооружаешь жертвенные костры из людских тел… Ты вызвал Меня, Красный Ворон. Я пришла. Что ты хочешь Мне сказать?
Губы ее раздвинулись в чудовищной улыбке, и сразу же подул ледяной ветер, хотя это был самый разгар лета; словно черный дух Катубодвы поглотил солнце. Люди стали пятиться назад. Лишь Синрик, Арданос и две помощницы Верховной Жрицы не двинулись с места.
– Уничтожь завоевателей; покарай тех, кто разоряет нашу землю! Я требую, чтобы Ты послала нам победу, Владычица!
– Победу? – Богиня войны разразилась отвратительным хохотом. – Я не дарую победу. Я – невеста-воительница; Я – мать-разрушительница. В Моих объятиях ты найдешь только смерть. Это и есть единственная победа, которую Я дарую! – Она вскинула руки, и края ее накидки распахнулись, словно черные крылья. На этот раз даже Синрик отшатнулся назад.
– Но мы боремся за правое дело… – произнес он, запинаясь.
– Ты говоришь о справедливости! Разве войны, которые ведут между собой люди, могут быть справедливыми? Ты жалуешься на римлян, но ведь люди твоей крови поступают друг с другом так же. И точно так же они обращались с народом, который жил на этой земле до них! Твоя кровь будет питать эту землю независимо от того, умрешь ли ты в постели или падешь на поле боя. Мне это безразлично!
Синрик в замешательстве качал головой.
– Но ведь я сражаюсь за свой народ. Пообещай хотя бы, что наши враги тоже когда-нибудь будут страдать…
Богиня еще больше подалась вперед, воззрившись на Синрика пристальным взглядом, так что он не смел отвести глаза.
– Я вижу… – прошептала Она. – Вороны взлетают с плеч ясноликого бога – они ему больше не советчики. Вместо них он призывает орла. Он сам станет орлом. Он будет предавать, и его будут предавать. Ему суждено мучиться и страдать в ветвях дуба, пока он вновь не обратится в бога… Я вижу, как белый конь, прискакавший из-за моря, обращает орла в бегство. Он вступает в союз с красным драконом, и они вместе сражаются против жеребца. Белый конь сражается против драконов с севера и против львов с юга… Я вижу, как одно животное убивает другое и, в свою очередь, восстает, чтобы защитить землю. Кровь, пролитая ими всеми, вскормит землю; их кровь смешается, и потом уже ни один человек не сумеет определить, кто чей враг…
Она закончила свою речь, и снова воцарилась тишина, словно люди не знали, надеяться им или бояться. Издалека донеслось мычание скота, раздались какие-то звуки, напоминающие барабанный бой, хотя музыканты не касались инструментов.
– Скажи нам, Владычица… – прохрипел Синрик, как бы с трудом выдавливая из себя слова. – Научи, что нам делать…
Богиня откинулась назад и рассмеялась, но на этот раз тихо и весело.
– Бегите, – мягко промолвила она. – Бегите сейчас же;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Она плыла в золотистой дымке, наслаждаясь покоем и чувством безопасности. Это был ее дом, и в данный момент все остальное не имело никакого значения. Она знала: здесь ей ничто не грозит. Все чувства притупились; страхи, тревожившие ее в земном мире, казались несущественными, нелепыми. Но от тела к душе все еще тянулась серебряная нить, и постепенно, хотя и не сразу, дымка рассеялась, и вот она уже снова может видеть и слышать.
Эйлан взглянула на высокий табурет с грудой синих одежд. Это было ее тело, освещенное тусклым мерцанием угольков раскинувшихся по обе стороны от него больших костров. Жрецы и жрицы встали кольцом перед собравшимся народом, причем мужчины в белых одеяниях занимали одну сторону полукруга, а женщины в синих облачениях – другую, образуя таким образом два величественных изгиба: светлый и темный. Люди, пришедшие на праздник, плотной черной массой заполнили склон холма; раскинувшиеся у его подножия будки и палатки светились в ночи мерцающими огоньками. За ними простирались поля и лес, изрезанный дорогами, которые слабо поблескивали между деревьев. В толпе в одном месте возникла суета. На дороге, ведущей из Девы, тоже было заметно движение, но гораздо более упорядоченное, перемежающееся неяркими вспышками, когда лунный свет отражался от металла. Эйлан наблюдала за всем этим без особого интереса.
Друиды призывали Великую Богиню, обращаясь к ней, как к единому, и в то же время многоликому могущественному духу, сотканному из неясных представлений людей, которые вторили их мольбам. Взору Эйлан этот дух предстал в виде вихря разноцветных искр. Она с жалостью смотрела на хрупкую человеческую оболочку, в которую он просачивался. Теперь ее тело было почти скрыто от глаз; потом дух, завладевший им, стал обретать реальные формы. Эйлан увидела женскую фигуру, статную и прекрасную, хотя черты лица различить еще было трудно.
Она приблизилась, желая узнать, в каком обличье Владычица решила явиться на нынешний праздник.
В этот момент суматоха в толпе переместилась в самый центр. Эйлан заметила красные отблески стальных клинков; послышались хриплые мужские крики, пронизанные страданием и болью.
– Великая Царица, услышь нас! Катубодва, мы призываем Тебя. Царица Воронов, отомсти за сыновей Твоих!
Арданос с искаженным от гнева лицом обернулся в сторону нарушителей спокойствия, чтобы заставить их замолчать. Но крик души, выраженный в этом призыве, уже возымел свое действие. Над кольцом друидов завихрились темные тени; костры заметались в порывах внезапно налетевшего холодного ветра. Фигура на табурете вдруг увеличилась в объеме, резко выпрямилась, отбросив с лица вуаль.
– Я слышу твою мольбу, и Я иду, – ответила она на наречии британцев. – Кто осмелился обратиться но Мне с призывом?
По толпе прокатился испуганный ропот, потом все замерло. В круг света от костров, прихрамывая, вышел мужчина. Эйлан узнала Синрика. Лоб его был стянут окровавленной повязкой, в руке – меч.
– Великая Матерь, это я обращаюсь к Тебе, Твой верный слуга! Царица Воронов, восстань во гневе!
Стул заскрипел: фигура, восседавшая на нем, подалась вперед. В свете костров лицо Ее и волосы были такими же красными, как клинок Синрика. Арданос смотрел на них, как бы приказывая каждому прекратить всякие переговоры. Но невидимая связь, возникшая между ними, была настолько крепкой, что он не посмел вмешаться.
– Да, ты верно Мне послужил… – разрезал тишину голос Богини. – Снесенные головы и расчлененные тела – твои дары, да кровь, которой ты щедро поливаешь землю. Причитания женщин и стоны умирающих для тебя священная музыка; ты сооружаешь жертвенные костры из людских тел… Ты вызвал Меня, Красный Ворон. Я пришла. Что ты хочешь Мне сказать?
Губы ее раздвинулись в чудовищной улыбке, и сразу же подул ледяной ветер, хотя это был самый разгар лета; словно черный дух Катубодвы поглотил солнце. Люди стали пятиться назад. Лишь Синрик, Арданос и две помощницы Верховной Жрицы не двинулись с места.
– Уничтожь завоевателей; покарай тех, кто разоряет нашу землю! Я требую, чтобы Ты послала нам победу, Владычица!
– Победу? – Богиня войны разразилась отвратительным хохотом. – Я не дарую победу. Я – невеста-воительница; Я – мать-разрушительница. В Моих объятиях ты найдешь только смерть. Это и есть единственная победа, которую Я дарую! – Она вскинула руки, и края ее накидки распахнулись, словно черные крылья. На этот раз даже Синрик отшатнулся назад.
– Но мы боремся за правое дело… – произнес он, запинаясь.
– Ты говоришь о справедливости! Разве войны, которые ведут между собой люди, могут быть справедливыми? Ты жалуешься на римлян, но ведь люди твоей крови поступают друг с другом так же. И точно так же они обращались с народом, который жил на этой земле до них! Твоя кровь будет питать эту землю независимо от того, умрешь ли ты в постели или падешь на поле боя. Мне это безразлично!
Синрик в замешательстве качал головой.
– Но ведь я сражаюсь за свой народ. Пообещай хотя бы, что наши враги тоже когда-нибудь будут страдать…
Богиня еще больше подалась вперед, воззрившись на Синрика пристальным взглядом, так что он не смел отвести глаза.
– Я вижу… – прошептала Она. – Вороны взлетают с плеч ясноликого бога – они ему больше не советчики. Вместо них он призывает орла. Он сам станет орлом. Он будет предавать, и его будут предавать. Ему суждено мучиться и страдать в ветвях дуба, пока он вновь не обратится в бога… Я вижу, как белый конь, прискакавший из-за моря, обращает орла в бегство. Он вступает в союз с красным драконом, и они вместе сражаются против жеребца. Белый конь сражается против драконов с севера и против львов с юга… Я вижу, как одно животное убивает другое и, в свою очередь, восстает, чтобы защитить землю. Кровь, пролитая ими всеми, вскормит землю; их кровь смешается, и потом уже ни один человек не сумеет определить, кто чей враг…
Она закончила свою речь, и снова воцарилась тишина, словно люди не знали, надеяться им или бояться. Издалека донеслось мычание скота, раздались какие-то звуки, напоминающие барабанный бой, хотя музыканты не касались инструментов.
– Скажи нам, Владычица… – прохрипел Синрик, как бы с трудом выдавливая из себя слова. – Научи, что нам делать…
Богиня откинулась назад и рассмеялась, но на этот раз тихо и весело.
– Бегите, – мягко промолвила она. – Бегите сейчас же;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158