Эйлан еще ни разу не видела Гая более счастливым – даже когда они вместе лежали под сенью деревьев. Его лицо светилось любовью Бога-Отца.
– Как ты будешь жить в этом мире, малыш? – прерывистым шепотом произнес Гай. – Как мне защитить тебя? Смогу ли я выстроить для тебя дом, где ты будешь в безопасности? – Отец и сын надолго замерли, глядя друг другу в глаза, словно вместе размышляли о будущем. Затем малыш вдруг икнул и стал сосать большой палец.
Гай перевел взгляд на Эйлан, и, наблюдая, как он осторожно и нежно укладывает ей малютку на изгиб локтя, молодая женщина поняла, что, несмотря на измученный и бледный вид, для Гая она Богиня.
– Ну, как тебе наш сын, дорогой? – ласково спросила Эйлан. – Я дала ему имя Гауэн, как звала тебя твоя мать.
– Чудесный ребенок, Эйлан. – Голос у Гая дрожал. – Как мне благодарить тебя за такой великий дар?
«Давай убежим вместе! – кричало ее сердце. – Увези нас обоих туда, где мы все сможем жить спокойно и будем свободными!» В отблесках лампы зловеще сверкнуло кольцо с печаткой на пальце у Гая, как бы напоминая Эйлан, что на этом свете нет земли, неподвластной могуществу Рима.
– Создай мир, в котором ему не будет грозить опасность, – вторила она словам Гая. Эйлан припомнилось ее видение: в этом ребенке кровь Дракона и Орла слилась с кровью предков Мудрых; его потомки спасут Британию. Но чтобы это произошло, их сын должен выжить и стать мужчиной.
– Порой я начинаю сомневаться, возможно ли такое вообще. – Взгляд Гая застыл, как бы устремленный в глубь своей души, и Эйлан опять заметила в его глазах мрачные тени.
– С тех пор, как мы расстались, ты побывал в сражениях, – нежно промолвила она, – вряд ли этот шрам ты получил в Лондинии… Расскажи мне.
– Ты слышала что-нибудь о битве на горе Гравпий? – Голос Гая зазвучал резче. – Так вот, я тоже там сражался. – Он начал рассказывать, подробно, образно. Эйлан слушала его с содроганием, преисполненная ужаса, жалости и страха.
– Я знала, что произошло какое-то трагическое событие, – тихо промолвила она, когда Гай закончил свой рассказ. – Как-то ночью, после Лугнасада, светила полная луна, и я вдруг почувствовала, что тебе грозит опасность. Весь следующий день меня преследовали кошмары, но с наступлением ночи беспокойство улеглось. Тогда я решила, что ты, наверное, сражался в какой-то битве, но выжил, ведь тревоги я больше не испытывала! Ты – частичка моей души, любимый. И если бы ты погиб, я обязательно почувствовала бы это!
Гай машинально взял Эйлан за руку.
– Да, верно. Мне тоже снилось, что я лежу в твоих объятиях. Ты живешь в моем сердце, Эйлан. Оно всегда будет принадлежать только тебе. Ты – мать моего первого сына! Но… – Голос у него сорвался. – Я не могу официально признать его. Я не могу жениться на тебе! – Гай взглянул на малыша. – Не зная, что случилось с тобой, я ругал себя за то, что мы не убежали вместе, когда у нас была такая возможность. С тобой жизнь в изгнании мне не была бы в тягость, но как бы это отразилось на тебе, на нем? – Гай коснулся щеки сына. – Он такой маленький, такой хрупкий… Мне кажется, я своими руками задушил бы того, кто попытался бы его обидеть! – Он перевел взгляд на Эйлан и покраснел, как бы стыдясь своих чувств. – Ты сказала, чтобы я создал мир, в котором ему не будет грозить опасность. В данной ситуации я вижу только один способ. Но ты должна быть такой же мужественной, как римская матрона периода республики. – Ни сам Гай, ни Эйлан не удивились такому сравнению – уже не одно поколение Римом правили великие императоры, но, когда требовалось привести пример добродетели, римляне вспоминали людей, живших в эпоху республики.
– Значит, ты собираешься жениться на своей римлянке, – проговорила Эйлан и опять заплакала.
– У меня нет выхода! – воскликнул Гай. – Неужели ты не понимаешь? Гора Гравпий была последним оплотом британских племен. Спасение вашему народу могут принести только правители, в которых течет кровь римлян и британцев, такие, как я, например. Но добиться власти в мире римлян я смогу, лишь породнившись с семьей, которая занимает высокое положение в римском обществе. Не плачь, – взмолился Гай прерывающимся голосом. – Мне так больно видеть твои слезы, девочка моя. Подумай о нем. – Он жестом указал на спящего малыша. – Ради него мы вынесем все, что нам суждено пережить.
«Тебе не придется страдать так, как мне, – думала Эйлан, пытаясь сдержать слезы, – ты никогда не познаешь боль того, что я уже выстрадала!»
– Ты не будешь всю жизнь одна, обещаю тебе, – сказал Гай. – Я приеду за тобой, как только это станет возможным. И, – добавил он, пряча глаза, – ты ведь знаешь, у римлян разводы встречаются сплошь и рядом.
– Да, я слышала об этом, – язвительно ответила Эйлан. Если женой Гая станет девушка из аристократической семьи, ее родные, конечно же, позаботятся о том, чтобы этот брак был прочным. – Какая она, твоя римлянка? Красивая?
Гай с грустью посмотрел на нее.
– Ты гораздо красивее, моя ненаглядная. Она маленькая и худенькая, – добавил он, – но характер у нее твердый. Иногда мне кажется, что меня безоружного выпихнули на арену сражаться с боевым слоном или с каким-нибудь хищником – я слышал, так в Риме поступают с преступниками.
«Значит, она ни за что не отступится от него», – подумала Эйлан, но выдавила из себя улыбку.
– Так ты… и вправду не любишь ее?
– Родная моя, – произнес Гай, опускаясь на колени; Эйлан готова была рассмеяться, услышав в его голосе столь явное облегчение, – клянусь, я даже не взглянул бы в ее сторону, если бы ее отец не был прокуратором. С его помощью я могу стать сенатором или даже наместником Британии. Ты только представь, какие у меня тогда появятся возможности, чтобы помочь тебе и нашему сыну.
Гай склонился над малышом, и в его глазах опять заблестел огонек решимости защитить сына от опасностей и невзгод. Потом, почувствовав на себе взгляд Эйлан, он снова поднял голову.
Эйлан не сводила с него глаз. Гай смутился. «Кейлин права, – с горьким смирением размышляла молодая женщина, – он гоняется за несбыточной мечтой, убедив себя, что это и есть настоящая реальность. Он такой же, как все мужчины!» Что ж, тем легче ей будет объявить ему то, что она должна сказать.
– Гай, я люблю тебя, и ты это знаешь, – начала Эйлан, – но ты должен понять, что, даже если бы ты был свободен, я не смогла бы принять твое предложение и стать твоей женой. – Она вздохнула, увидев его растерянный взгляд.
– Я – Верховная Жрица Вернеметона, Голос Великой Богини, разве тебе об этом не сказали? В своем народе я уже достигла того положения, которого ты мечтаешь добиться среди римлян! Я рисковала жизнью, доказывая, что достойна называться Жрицей Оракула. Мне пришлось пройти через испытания, и я подвергалась не меньшей опасности, чем ты, участвуя в сражениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
– Как ты будешь жить в этом мире, малыш? – прерывистым шепотом произнес Гай. – Как мне защитить тебя? Смогу ли я выстроить для тебя дом, где ты будешь в безопасности? – Отец и сын надолго замерли, глядя друг другу в глаза, словно вместе размышляли о будущем. Затем малыш вдруг икнул и стал сосать большой палец.
Гай перевел взгляд на Эйлан, и, наблюдая, как он осторожно и нежно укладывает ей малютку на изгиб локтя, молодая женщина поняла, что, несмотря на измученный и бледный вид, для Гая она Богиня.
– Ну, как тебе наш сын, дорогой? – ласково спросила Эйлан. – Я дала ему имя Гауэн, как звала тебя твоя мать.
– Чудесный ребенок, Эйлан. – Голос у Гая дрожал. – Как мне благодарить тебя за такой великий дар?
«Давай убежим вместе! – кричало ее сердце. – Увези нас обоих туда, где мы все сможем жить спокойно и будем свободными!» В отблесках лампы зловеще сверкнуло кольцо с печаткой на пальце у Гая, как бы напоминая Эйлан, что на этом свете нет земли, неподвластной могуществу Рима.
– Создай мир, в котором ему не будет грозить опасность, – вторила она словам Гая. Эйлан припомнилось ее видение: в этом ребенке кровь Дракона и Орла слилась с кровью предков Мудрых; его потомки спасут Британию. Но чтобы это произошло, их сын должен выжить и стать мужчиной.
– Порой я начинаю сомневаться, возможно ли такое вообще. – Взгляд Гая застыл, как бы устремленный в глубь своей души, и Эйлан опять заметила в его глазах мрачные тени.
– С тех пор, как мы расстались, ты побывал в сражениях, – нежно промолвила она, – вряд ли этот шрам ты получил в Лондинии… Расскажи мне.
– Ты слышала что-нибудь о битве на горе Гравпий? – Голос Гая зазвучал резче. – Так вот, я тоже там сражался. – Он начал рассказывать, подробно, образно. Эйлан слушала его с содроганием, преисполненная ужаса, жалости и страха.
– Я знала, что произошло какое-то трагическое событие, – тихо промолвила она, когда Гай закончил свой рассказ. – Как-то ночью, после Лугнасада, светила полная луна, и я вдруг почувствовала, что тебе грозит опасность. Весь следующий день меня преследовали кошмары, но с наступлением ночи беспокойство улеглось. Тогда я решила, что ты, наверное, сражался в какой-то битве, но выжил, ведь тревоги я больше не испытывала! Ты – частичка моей души, любимый. И если бы ты погиб, я обязательно почувствовала бы это!
Гай машинально взял Эйлан за руку.
– Да, верно. Мне тоже снилось, что я лежу в твоих объятиях. Ты живешь в моем сердце, Эйлан. Оно всегда будет принадлежать только тебе. Ты – мать моего первого сына! Но… – Голос у него сорвался. – Я не могу официально признать его. Я не могу жениться на тебе! – Гай взглянул на малыша. – Не зная, что случилось с тобой, я ругал себя за то, что мы не убежали вместе, когда у нас была такая возможность. С тобой жизнь в изгнании мне не была бы в тягость, но как бы это отразилось на тебе, на нем? – Гай коснулся щеки сына. – Он такой маленький, такой хрупкий… Мне кажется, я своими руками задушил бы того, кто попытался бы его обидеть! – Он перевел взгляд на Эйлан и покраснел, как бы стыдясь своих чувств. – Ты сказала, чтобы я создал мир, в котором ему не будет грозить опасность. В данной ситуации я вижу только один способ. Но ты должна быть такой же мужественной, как римская матрона периода республики. – Ни сам Гай, ни Эйлан не удивились такому сравнению – уже не одно поколение Римом правили великие императоры, но, когда требовалось привести пример добродетели, римляне вспоминали людей, живших в эпоху республики.
– Значит, ты собираешься жениться на своей римлянке, – проговорила Эйлан и опять заплакала.
– У меня нет выхода! – воскликнул Гай. – Неужели ты не понимаешь? Гора Гравпий была последним оплотом британских племен. Спасение вашему народу могут принести только правители, в которых течет кровь римлян и британцев, такие, как я, например. Но добиться власти в мире римлян я смогу, лишь породнившись с семьей, которая занимает высокое положение в римском обществе. Не плачь, – взмолился Гай прерывающимся голосом. – Мне так больно видеть твои слезы, девочка моя. Подумай о нем. – Он жестом указал на спящего малыша. – Ради него мы вынесем все, что нам суждено пережить.
«Тебе не придется страдать так, как мне, – думала Эйлан, пытаясь сдержать слезы, – ты никогда не познаешь боль того, что я уже выстрадала!»
– Ты не будешь всю жизнь одна, обещаю тебе, – сказал Гай. – Я приеду за тобой, как только это станет возможным. И, – добавил он, пряча глаза, – ты ведь знаешь, у римлян разводы встречаются сплошь и рядом.
– Да, я слышала об этом, – язвительно ответила Эйлан. Если женой Гая станет девушка из аристократической семьи, ее родные, конечно же, позаботятся о том, чтобы этот брак был прочным. – Какая она, твоя римлянка? Красивая?
Гай с грустью посмотрел на нее.
– Ты гораздо красивее, моя ненаглядная. Она маленькая и худенькая, – добавил он, – но характер у нее твердый. Иногда мне кажется, что меня безоружного выпихнули на арену сражаться с боевым слоном или с каким-нибудь хищником – я слышал, так в Риме поступают с преступниками.
«Значит, она ни за что не отступится от него», – подумала Эйлан, но выдавила из себя улыбку.
– Так ты… и вправду не любишь ее?
– Родная моя, – произнес Гай, опускаясь на колени; Эйлан готова была рассмеяться, услышав в его голосе столь явное облегчение, – клянусь, я даже не взглянул бы в ее сторону, если бы ее отец не был прокуратором. С его помощью я могу стать сенатором или даже наместником Британии. Ты только представь, какие у меня тогда появятся возможности, чтобы помочь тебе и нашему сыну.
Гай склонился над малышом, и в его глазах опять заблестел огонек решимости защитить сына от опасностей и невзгод. Потом, почувствовав на себе взгляд Эйлан, он снова поднял голову.
Эйлан не сводила с него глаз. Гай смутился. «Кейлин права, – с горьким смирением размышляла молодая женщина, – он гоняется за несбыточной мечтой, убедив себя, что это и есть настоящая реальность. Он такой же, как все мужчины!» Что ж, тем легче ей будет объявить ему то, что она должна сказать.
– Гай, я люблю тебя, и ты это знаешь, – начала Эйлан, – но ты должен понять, что, даже если бы ты был свободен, я не смогла бы принять твое предложение и стать твоей женой. – Она вздохнула, увидев его растерянный взгляд.
– Я – Верховная Жрица Вернеметона, Голос Великой Богини, разве тебе об этом не сказали? В своем народе я уже достигла того положения, которого ты мечтаешь добиться среди римлян! Я рисковала жизнью, доказывая, что достойна называться Жрицей Оракула. Мне пришлось пройти через испытания, и я подвергалась не меньшей опасности, чем ты, участвуя в сражениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158