Но рядом с Верховной Жрицей Эйлан чувствовала себя в безопасности. Еще не было случая, чтобы даже Царь Лета посмел злоупотребить своими правами.
Эйлан сидела между Кейлин и Дидой. Ей нечего было бояться под защитой Лианнон и ее огромного мускулистого телохранителя. Массивная фигура Хау грозно возвышалась позади женщин. Эйлан надеялась, что и остальным жрицам ничто не угрожает.
Лишь по прошествии нескольких недель девушка узнала, почему ее подружка Миллин была такой бледной и молчаливой, когда уходила с праздника, и с тех пор часто испытывала недомогание. Как-то Эйлан искала Миллин по всей Лесной обители, но нигде не могла найти. И тогда Эйлид ей объяснила, в чем дело. Правда, к этому времени уже все жрицы толковали о несчастье, постигшем Миллин.
– Она беременна, Эйлан, – шепотом поведала девушке Эйлид, в недоумении качая головой, словно все еще не могла поверить в случившееся. – Ее выбрал победитель состязаний. Лианнон очень расстроилась, узнав об этом. Она рассердилась на Миллин и приказала ей на некоторое время уединиться в хижине у Белой заводи и поразмышлять о своем поведении.
– Но это же несправедливо! – воскликнула Эйлан. – Он ведь выбрал ее. Как она могла отказать ему? Это же грешно. Разве жрецы забыли законы исповедуемой ими веры?
– Старшие жрицы говорят, что ей следовало держаться от него подальше. В этой части Британии нет недостатка в женщинах. Во всяком случае, я уж нашла бы возможность спрятаться, если бы заметила, что приглянулась ему!
Эйлан пришлось сознаться самой себе, что и она постаралась бы как-нибудь уклониться от чести стать избранницей победителя состязаний. Но у нее хватило ума и такта не заявить об этом Миллин, когда та вновь вернулась в стены Лесной обители. Миллин пополнела, ее выпирающий живот не могло скрыть даже свободное платье.
Летние дни текли один за другим. Эйлан жила в Лесной обители уже два года.
Последние пять-шесть праздников она неотлучно находилась при Верховной Жрице – прислуживала ей, помогала готовиться к церемониям – и теперь уже без прежнего воодушевления думала о том, что когда-нибудь может стать прорицательницей Великой Богини. Однако девушка понимала, что, если друиды решат избрать ее Жрицей Оракула, никто не станет интересоваться ее мнением. Эйлан не могла не заметить, что каждый раз перед очередной праздничной церемонией, на которой Лианнон должна была оглашать волю Великой Богини, ее навещали жрецы, чтобы, по их словам, помочь подготовить Верховную Жрицу к обряду. Но однажды дверь в комнату Лианнон прикрыли неплотно. Она неожиданно распахнулась, и Эйлан увидела, как Арданос что-то монотонно бубнит на ухо старой женщине, которая к этому времени уже погрузилась в глубокий транс.
В ту ночь, после того как вызвали дух Великой Богини, Эйлан с еще большим интересом наблюдала за действиями и движениями Лианнон. Она билась в судорожных конвульсиях, приглушенно бормоча себе под нос какие-то слова. Порой это бормотание сменялось четкой и ясной речью. Зрелище было не из приятных. Лианнон напоминала ей вставшую на дыбы лошадь, словно в Верховной Жрице проснулся некий неведомый ей самой дух и вступил в противоборство с могучими силами, которые заполнили ее телесную оболочку.
«Они оплели ее своими сетями, – с ужасом думала девушка, сидя в ту ночь подле Лианнон, когда все было кончено. – Они околдовали ее, чтобы она беспрекословно выражала только их волю!»
Возможно, именно по этой причине иногда случалось и так, что дух Великой Богини не вселялся в Верховную Жрицу, хотя она с точностью соблюдала весь обряд. Тогда Лианнон отвечала, как подсказывала ей собственная мудрость, а может быть, она просто произносила то, что накануне говорили ей жрецы. Эйлан казалось, что такие церемонии наиболее мучительны и изнурительны для старой женщины. Но даже когда она по-настоящему впадала в транс, Богиня давала ответы только на те вопросы, которые ей задавали. Со временем Эйлан начала догадываться, что друиды позволяют задавать вопросы только тем людям, которым они доверяют. Некоторые пророчества Лианнон действительно узнавала из откровений Оракула, но, как выяснила для себя Эйлан, это были ответы на несущественные вопросы. И даже если эти откровения сообщила Верховной Жрице сама Великая Богиня, они не могли серьезно повлиять ни на тех, кто спрашивал, ни на тех, кто слышал ответы.
Когда Эйлан наконец открылось коварство деяний друидов, она была возмущена до глубины души. Ей хотелось немедленно, сию же минуту выплеснуть свое негодование, но кому сказать об этом? Кейлин в это время не было в Лесной обители: Лианнон послала ее с поручением к новой царице какого-то племени. А Миллин девушка беспокоить не хотела – она и без того жила в крайнем волнении, так как скоро должна была родить. Когда же у Эйлан появилась-таки возможность поделиться своими открытиями с теми, кому она доверяла, девушка поняла, что вряд ли кого удивит своим сообщением. Во всяком случае, для Кейлин и Диды интриги друидов давно уже не были тайной. Теперь ей стало ясно, о чем порой так яростно спорили эти женщины и почему Кейлин опекала Лианнон с нежной заботливостью и в то же время часто злилась на нее.
Но ведь Лианнон наверняка понимает, что друиды используют ее в своих целях. Она пришла в Лесную обитель не по принуждению; она знала, что должна будет подчиняться власти жрецов. И если им удается выражать через нее свою волю, значит, это происходит с ее согласия.
Именно так и обстояли дела в Лесной обители, когда пришла пора праздновать очередной Белтейн, где Эйлан должна была прислуживать Лианнон во время церемоний. Почти три года миновало с того дня, как она впервые переступила порог святилища.
Глава 11
Близился праздник костров, уже третий с того времени, как Гай расстался с Эйлан. Молодой римлянин не наведывался в земли ордовиков более двух лет. Отец больше не заговаривал с ним о женитьбе на дочери Лициния. Он откомандировал сына в распоряжение наместника, и Гай два года провел в походах в составе армии Агриколы. Легионеры действовали в южной части Каледонии, пытаясь усмирить местные племена. Разбойники, вроде тех, что погубили семью Бендейджида, представляли собой немалую опасность, но главная угроза власти римлян над Британией исходила от непокоренных народов севера. Боевой офицер римской армии не мог позволить себе долго предаваться горю. Гай добросовестно выполнял свой долг перед империей, и, если при виде какой-нибудь девушки со светлыми волосами и печально-серьезными глазами у него ныло сердце, он старался не показывать этого на людях.
Гай прекрасно зарекомендовал себя по службе, и, когда военные действия в Каледонии были на время приостановлены, ему в качестве поощрения за проявленную доблесть поручили доставить в Деву раненых;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Эйлан сидела между Кейлин и Дидой. Ей нечего было бояться под защитой Лианнон и ее огромного мускулистого телохранителя. Массивная фигура Хау грозно возвышалась позади женщин. Эйлан надеялась, что и остальным жрицам ничто не угрожает.
Лишь по прошествии нескольких недель девушка узнала, почему ее подружка Миллин была такой бледной и молчаливой, когда уходила с праздника, и с тех пор часто испытывала недомогание. Как-то Эйлан искала Миллин по всей Лесной обители, но нигде не могла найти. И тогда Эйлид ей объяснила, в чем дело. Правда, к этому времени уже все жрицы толковали о несчастье, постигшем Миллин.
– Она беременна, Эйлан, – шепотом поведала девушке Эйлид, в недоумении качая головой, словно все еще не могла поверить в случившееся. – Ее выбрал победитель состязаний. Лианнон очень расстроилась, узнав об этом. Она рассердилась на Миллин и приказала ей на некоторое время уединиться в хижине у Белой заводи и поразмышлять о своем поведении.
– Но это же несправедливо! – воскликнула Эйлан. – Он ведь выбрал ее. Как она могла отказать ему? Это же грешно. Разве жрецы забыли законы исповедуемой ими веры?
– Старшие жрицы говорят, что ей следовало держаться от него подальше. В этой части Британии нет недостатка в женщинах. Во всяком случае, я уж нашла бы возможность спрятаться, если бы заметила, что приглянулась ему!
Эйлан пришлось сознаться самой себе, что и она постаралась бы как-нибудь уклониться от чести стать избранницей победителя состязаний. Но у нее хватило ума и такта не заявить об этом Миллин, когда та вновь вернулась в стены Лесной обители. Миллин пополнела, ее выпирающий живот не могло скрыть даже свободное платье.
Летние дни текли один за другим. Эйлан жила в Лесной обители уже два года.
Последние пять-шесть праздников она неотлучно находилась при Верховной Жрице – прислуживала ей, помогала готовиться к церемониям – и теперь уже без прежнего воодушевления думала о том, что когда-нибудь может стать прорицательницей Великой Богини. Однако девушка понимала, что, если друиды решат избрать ее Жрицей Оракула, никто не станет интересоваться ее мнением. Эйлан не могла не заметить, что каждый раз перед очередной праздничной церемонией, на которой Лианнон должна была оглашать волю Великой Богини, ее навещали жрецы, чтобы, по их словам, помочь подготовить Верховную Жрицу к обряду. Но однажды дверь в комнату Лианнон прикрыли неплотно. Она неожиданно распахнулась, и Эйлан увидела, как Арданос что-то монотонно бубнит на ухо старой женщине, которая к этому времени уже погрузилась в глубокий транс.
В ту ночь, после того как вызвали дух Великой Богини, Эйлан с еще большим интересом наблюдала за действиями и движениями Лианнон. Она билась в судорожных конвульсиях, приглушенно бормоча себе под нос какие-то слова. Порой это бормотание сменялось четкой и ясной речью. Зрелище было не из приятных. Лианнон напоминала ей вставшую на дыбы лошадь, словно в Верховной Жрице проснулся некий неведомый ей самой дух и вступил в противоборство с могучими силами, которые заполнили ее телесную оболочку.
«Они оплели ее своими сетями, – с ужасом думала девушка, сидя в ту ночь подле Лианнон, когда все было кончено. – Они околдовали ее, чтобы она беспрекословно выражала только их волю!»
Возможно, именно по этой причине иногда случалось и так, что дух Великой Богини не вселялся в Верховную Жрицу, хотя она с точностью соблюдала весь обряд. Тогда Лианнон отвечала, как подсказывала ей собственная мудрость, а может быть, она просто произносила то, что накануне говорили ей жрецы. Эйлан казалось, что такие церемонии наиболее мучительны и изнурительны для старой женщины. Но даже когда она по-настоящему впадала в транс, Богиня давала ответы только на те вопросы, которые ей задавали. Со временем Эйлан начала догадываться, что друиды позволяют задавать вопросы только тем людям, которым они доверяют. Некоторые пророчества Лианнон действительно узнавала из откровений Оракула, но, как выяснила для себя Эйлан, это были ответы на несущественные вопросы. И даже если эти откровения сообщила Верховной Жрице сама Великая Богиня, они не могли серьезно повлиять ни на тех, кто спрашивал, ни на тех, кто слышал ответы.
Когда Эйлан наконец открылось коварство деяний друидов, она была возмущена до глубины души. Ей хотелось немедленно, сию же минуту выплеснуть свое негодование, но кому сказать об этом? Кейлин в это время не было в Лесной обители: Лианнон послала ее с поручением к новой царице какого-то племени. А Миллин девушка беспокоить не хотела – она и без того жила в крайнем волнении, так как скоро должна была родить. Когда же у Эйлан появилась-таки возможность поделиться своими открытиями с теми, кому она доверяла, девушка поняла, что вряд ли кого удивит своим сообщением. Во всяком случае, для Кейлин и Диды интриги друидов давно уже не были тайной. Теперь ей стало ясно, о чем порой так яростно спорили эти женщины и почему Кейлин опекала Лианнон с нежной заботливостью и в то же время часто злилась на нее.
Но ведь Лианнон наверняка понимает, что друиды используют ее в своих целях. Она пришла в Лесную обитель не по принуждению; она знала, что должна будет подчиняться власти жрецов. И если им удается выражать через нее свою волю, значит, это происходит с ее согласия.
Именно так и обстояли дела в Лесной обители, когда пришла пора праздновать очередной Белтейн, где Эйлан должна была прислуживать Лианнон во время церемоний. Почти три года миновало с того дня, как она впервые переступила порог святилища.
Глава 11
Близился праздник костров, уже третий с того времени, как Гай расстался с Эйлан. Молодой римлянин не наведывался в земли ордовиков более двух лет. Отец больше не заговаривал с ним о женитьбе на дочери Лициния. Он откомандировал сына в распоряжение наместника, и Гай два года провел в походах в составе армии Агриколы. Легионеры действовали в южной части Каледонии, пытаясь усмирить местные племена. Разбойники, вроде тех, что погубили семью Бендейджида, представляли собой немалую опасность, но главная угроза власти римлян над Британией исходила от непокоренных народов севера. Боевой офицер римской армии не мог позволить себе долго предаваться горю. Гай добросовестно выполнял свой долг перед империей, и, если при виде какой-нибудь девушки со светлыми волосами и печально-серьезными глазами у него ныло сердце, он старался не показывать этого на людях.
Гай прекрасно зарекомендовал себя по службе, и, когда военные действия в Каледонии были на время приостановлены, ему в качестве поощрения за проявленную доблесть поручили доставить в Деву раненых;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158