Губы ее криво изогнулись – она и сама не знала ответа на этот вопрос. Но сердце подсказывало молодой жрице, что служение Великой Богине – это нечто большее, чем исполнение церемониальных обрядов и обладание мучительно недостижимым могуществом.
В тайных учениях друидов рассказывалось и о том далеком времени, когда жрецы впервые ступили на берег Британии. Они приплыли с неизвестного острова, который давно погрузился в морскую пучину. Те жрецы были великими чудотворцами, и они сумели передать знания и умения своих предков будущим поколениям, не дали угаснуть древнему роду, породнившись с семьями вождей местных племен, а позднее и с иноземными народами, которые в разное время завоевывали Британию. Однако самые сведущие в таинствах древних погибли на острове Мона, унеся с собой и знания предков.
Иногда Кейлин казалось, что в Лесной обители они пытаются сохранить лишь жалкие остатки былого величия. Большинство обитательниц Вернеметона довольствовались тем малым, чему их обучили, но Кейлин время от времени овладевала странная уверенность, что существует нечто более значительное и вечное, чем их примитивное колдовство. Она не лгала Лианнон, когда сказала, что не хочет быть Жрицей Оракула. Но тогда чего же она желает?
– Пора совершать утренние молитвы. – Голос Лианнон вывел Кейлин из задумчивости. Пожилая женщина оперлась руками о стол и резко выпрямилась.
«Как же, ведь Великая Богиня запрещает дате малейшее отступление от церемонии обряда!» – размышляла про себя Кейлин, поддерживая Верховную Жрицу, когда они шли по саду, направляясь к ничем не примечательному каменному алтарю. Она помогла Лианнон опуститься перед камнем на колени, потом зажгла светильник, установленный на вершине алтаря, принесла цветы и разложила их у его подножия. Эти размеренные действия несколько успокоили ее.
– Ты приходишь к нам с зарей, и мы встречаем Тебя цветами. Прими наш дар, – тихо произнесла Лианнон, вознося к небу руки.
– Ты ослепительно сияешь в лучах рождающегося солнца и в пламени священного огня, – продолжала Кейлин.
– Ты начинаешь свое восхождение на востоке, чтобы подарить миру новую жизнь. – Голос Верховной Жрицы звучал все уверенней и громче, и Кейлин знала, что если сейчас обратит на нее свой взор, то увидит, как молодеет лицо Лианнон и ее глаза начинают лучиться красотой Дево-матери.
Но и сердце Кейлин уже наполнялось той же неземной силой.
– Там, где ступает Твоя нога, распускаются цветы; земля покрывается зеленым ковром там, где Ты проходишь… – И как бывало уже много раз, Кейлин полностью подчинилась звучавшему в ее сердце ритму и душой вознеслась в тот мир гармонии и света, где царствовала только одна Великая Богиня.
Утром того дня, когда должен был состояться праздник костров, Эйлан проснулась рано, еще до первых проблесков зари. Вместе со своими сестрами она снова спала в доме для женщин. Ложе Эйлан представляло собой деревянный каркас, обтянутый недубленой кожей и сверху покрытый шкурами и красивыми шерстяными одеялами. Оно было встроено в стену и почти упиралось в покатую соломенную крышу, так что можно было дотянуться до потолка. Когда-то Эйлан расковыряла крохотную цель в обмазанной глиной стене. Время от времени она продолжала колупать глину, так что с годами щель расширилась до небольшого отверстия, через которое можно было смотреть на улицу. Приникнув глазом к проделанной отдушине, Эйлан наблюдала, как просыпается день раннего лета.
Вздохнув, она опять легла и стала вспоминать, что ей снилось ночью. Кажется, она грезила в своих снах о празднике, а потом вдруг появился орел – она это точно помнила, – а сама она была лебедем, и, кажется, орел неожиданно тоже превратился в лебедя, и они вдвоем куда-то полетели.
Малышка Сенара еще не просыпалась. Ее клали спать к стенке, чтобы она не упала на пол. Острые коленки Сенары упирались Эйлан в бок. У противоположной стены спала Маири со своим ребенком; было решено, что она должна жить с сестрами, пока не выяснится, что случилось с ее мужем. Рядом с Эйлан на краю ложа спала Дида. Светлые распущенные волосы беспорядочными прядями лежали у нее на лице, сорочка на груди распахнулась, и Эйлан увидела на шее у Диды цепочку с кольцом Синрика.
Рея и Бендейджид еще не знали, что Дида и Синрик обручились. Эйлан испытывала неловкость от того, что должна скрывать чужую тайну. Однако они собирались объявить о своей помолвке на празднике и просить, чтобы семья начинала вести переговоры о приданом и о том, где жить молодым, а это считалось делом нелегким. Только после того как эти вопросы будут решены, Синрик и Дида смогут пожениться. Правда, у Синрика родственников нет, так что, возможно, переговоры окажутся не такими уж сложными.
Кроме кроватей в доме стояли только скамья, прикрепленная к стене, да дубовый сундук, в котором лежали чистые сорочки и праздничные наряды девушек. Этот сундук был частью приданого Реи, и она всегда говорила, что отдаст его Диде, когда та будет выходить замуж. Эйлан не испытывала зависти. Она знала, что старый плотник Вэб уже мастерит еще один столь же красивый и крепкий сундук, который предназначается в приданое ей, Эйлан. А когда подрастет Сенара, ей тоже сделают такой же сундук. Эйлан собственными глазами видела до блеска отполированные дубовые доски, скрепленные мореными деревянными гвоздями, которых даже не было заметно.
Грудной малыш захныкал во сне, потом громко заплакал. Маири со вздохом села на своем ложе; волнистые волосы пышным ореолом обрамляли ее лицо. Она встала, перепеленала ребенка, затем снова положила его поперек ложа. Малыш довольно загукал, и Маири ласково погладила его по головке.
Эйлан сунула ноги в башмаки на деревянной подошве и сказала:
– Слышите, мама уже во дворе. Думаю, нам пора вставать. – Она натянула платье. Дида открыла глаза.
– Сейчас, еще минутку, – проговорила она.
Маири рассмеялась.
– Я покормлю ребенка и пойду помогу Рее. Вы с Эйлан можете оставаться здесь. Прихорашивайтесь к празднику. Вы должны сиять сегодня, если хотите покорить какого-нибудь парня. – Она дружелюбно улыбнулась девушкам. Имея двух младших братишек, Диде некогда было нежиться дома, поэтому сестры всегда старались побаловать ее немного, когда это было возможно.
Маири накормила ребенка и вышла с ним во двор. Дида улыбнулась и сонным голосом произнесла:
– Неужели сегодня праздник? А мне казалось, он должен быть завтра.
– Нет, сегодня, – начала дразнить ее Эйлан, – вы с Синриком всенародно поклянетесь друг другу в любви и верности.
– Как ты думаешь, Бендейджид не станет возражать? – спросила Дида. – Он ведь как-никак приемный отец Синрика.
– Ах, самое главное, чтобы твой отец согласился;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
В тайных учениях друидов рассказывалось и о том далеком времени, когда жрецы впервые ступили на берег Британии. Они приплыли с неизвестного острова, который давно погрузился в морскую пучину. Те жрецы были великими чудотворцами, и они сумели передать знания и умения своих предков будущим поколениям, не дали угаснуть древнему роду, породнившись с семьями вождей местных племен, а позднее и с иноземными народами, которые в разное время завоевывали Британию. Однако самые сведущие в таинствах древних погибли на острове Мона, унеся с собой и знания предков.
Иногда Кейлин казалось, что в Лесной обители они пытаются сохранить лишь жалкие остатки былого величия. Большинство обитательниц Вернеметона довольствовались тем малым, чему их обучили, но Кейлин время от времени овладевала странная уверенность, что существует нечто более значительное и вечное, чем их примитивное колдовство. Она не лгала Лианнон, когда сказала, что не хочет быть Жрицей Оракула. Но тогда чего же она желает?
– Пора совершать утренние молитвы. – Голос Лианнон вывел Кейлин из задумчивости. Пожилая женщина оперлась руками о стол и резко выпрямилась.
«Как же, ведь Великая Богиня запрещает дате малейшее отступление от церемонии обряда!» – размышляла про себя Кейлин, поддерживая Верховную Жрицу, когда они шли по саду, направляясь к ничем не примечательному каменному алтарю. Она помогла Лианнон опуститься перед камнем на колени, потом зажгла светильник, установленный на вершине алтаря, принесла цветы и разложила их у его подножия. Эти размеренные действия несколько успокоили ее.
– Ты приходишь к нам с зарей, и мы встречаем Тебя цветами. Прими наш дар, – тихо произнесла Лианнон, вознося к небу руки.
– Ты ослепительно сияешь в лучах рождающегося солнца и в пламени священного огня, – продолжала Кейлин.
– Ты начинаешь свое восхождение на востоке, чтобы подарить миру новую жизнь. – Голос Верховной Жрицы звучал все уверенней и громче, и Кейлин знала, что если сейчас обратит на нее свой взор, то увидит, как молодеет лицо Лианнон и ее глаза начинают лучиться красотой Дево-матери.
Но и сердце Кейлин уже наполнялось той же неземной силой.
– Там, где ступает Твоя нога, распускаются цветы; земля покрывается зеленым ковром там, где Ты проходишь… – И как бывало уже много раз, Кейлин полностью подчинилась звучавшему в ее сердце ритму и душой вознеслась в тот мир гармонии и света, где царствовала только одна Великая Богиня.
Утром того дня, когда должен был состояться праздник костров, Эйлан проснулась рано, еще до первых проблесков зари. Вместе со своими сестрами она снова спала в доме для женщин. Ложе Эйлан представляло собой деревянный каркас, обтянутый недубленой кожей и сверху покрытый шкурами и красивыми шерстяными одеялами. Оно было встроено в стену и почти упиралось в покатую соломенную крышу, так что можно было дотянуться до потолка. Когда-то Эйлан расковыряла крохотную цель в обмазанной глиной стене. Время от времени она продолжала колупать глину, так что с годами щель расширилась до небольшого отверстия, через которое можно было смотреть на улицу. Приникнув глазом к проделанной отдушине, Эйлан наблюдала, как просыпается день раннего лета.
Вздохнув, она опять легла и стала вспоминать, что ей снилось ночью. Кажется, она грезила в своих снах о празднике, а потом вдруг появился орел – она это точно помнила, – а сама она была лебедем, и, кажется, орел неожиданно тоже превратился в лебедя, и они вдвоем куда-то полетели.
Малышка Сенара еще не просыпалась. Ее клали спать к стенке, чтобы она не упала на пол. Острые коленки Сенары упирались Эйлан в бок. У противоположной стены спала Маири со своим ребенком; было решено, что она должна жить с сестрами, пока не выяснится, что случилось с ее мужем. Рядом с Эйлан на краю ложа спала Дида. Светлые распущенные волосы беспорядочными прядями лежали у нее на лице, сорочка на груди распахнулась, и Эйлан увидела на шее у Диды цепочку с кольцом Синрика.
Рея и Бендейджид еще не знали, что Дида и Синрик обручились. Эйлан испытывала неловкость от того, что должна скрывать чужую тайну. Однако они собирались объявить о своей помолвке на празднике и просить, чтобы семья начинала вести переговоры о приданом и о том, где жить молодым, а это считалось делом нелегким. Только после того как эти вопросы будут решены, Синрик и Дида смогут пожениться. Правда, у Синрика родственников нет, так что, возможно, переговоры окажутся не такими уж сложными.
Кроме кроватей в доме стояли только скамья, прикрепленная к стене, да дубовый сундук, в котором лежали чистые сорочки и праздничные наряды девушек. Этот сундук был частью приданого Реи, и она всегда говорила, что отдаст его Диде, когда та будет выходить замуж. Эйлан не испытывала зависти. Она знала, что старый плотник Вэб уже мастерит еще один столь же красивый и крепкий сундук, который предназначается в приданое ей, Эйлан. А когда подрастет Сенара, ей тоже сделают такой же сундук. Эйлан собственными глазами видела до блеска отполированные дубовые доски, скрепленные мореными деревянными гвоздями, которых даже не было заметно.
Грудной малыш захныкал во сне, потом громко заплакал. Маири со вздохом села на своем ложе; волнистые волосы пышным ореолом обрамляли ее лицо. Она встала, перепеленала ребенка, затем снова положила его поперек ложа. Малыш довольно загукал, и Маири ласково погладила его по головке.
Эйлан сунула ноги в башмаки на деревянной подошве и сказала:
– Слышите, мама уже во дворе. Думаю, нам пора вставать. – Она натянула платье. Дида открыла глаза.
– Сейчас, еще минутку, – проговорила она.
Маири рассмеялась.
– Я покормлю ребенка и пойду помогу Рее. Вы с Эйлан можете оставаться здесь. Прихорашивайтесь к празднику. Вы должны сиять сегодня, если хотите покорить какого-нибудь парня. – Она дружелюбно улыбнулась девушкам. Имея двух младших братишек, Диде некогда было нежиться дома, поэтому сестры всегда старались побаловать ее немного, когда это было возможно.
Маири накормила ребенка и вышла с ним во двор. Дида улыбнулась и сонным голосом произнесла:
– Неужели сегодня праздник? А мне казалось, он должен быть завтра.
– Нет, сегодня, – начала дразнить ее Эйлан, – вы с Синриком всенародно поклянетесь друг другу в любви и верности.
– Как ты думаешь, Бендейджид не станет возражать? – спросила Дида. – Он ведь как-никак приемный отец Синрика.
– Ах, самое главное, чтобы твой отец согласился;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158