– воскликнул Синрик, увидев, как щеки у нее побелели, потом вспыхнули вновь. – Царица Бригитта просит приютить здесь ее дочерей.
– Тогда их следует отвести в Дом Девушек, – сказала Дида, овладев собой, и протянула руку. Но взгляд ее по-прежнему был прикован к Синрику.
– Подожди, – вмешалась Эйлан. – Я должна подумать. Мы не можем принимать участия в делах, имеющих политическую окраску.
– Без разрешения римлян? – презрительно бросил Синрик.
– Тебе легко насмехаться, – ответила Эйлан, – но не нужно забывать, что мы существуем здесь лишь по милости тех самых римлян, о которых ты и слышать не желаешь. По крайней мере, неплохо бы посоветоваться с архидруидом, прежде чем мы ввяжемся в дело, которое расценят как содействие мятежу.
– С Арданосом?! – вскричал Синрик. – Тогда уж лучше сразу обратиться к легату в Деве. Или съездить за разрешением к наместнику Британии.
– Синрик, мне часто приходилось рисковать ради тебя и дела, которому ты служишь, – хладнокровно напомнила брату Эйлан. – Но я не имею права, не посоветовавшись с Арданосом, давать приют политическим беженцам. В этом случае я подвергну опасности всю Лесную обитель. – Она отдала приказание послушнице, и та бегом помчалась по тропинке к стоявшему неподалеку домику, который выстроили для архидруида.
– Эйлан, ты сознаешь, на что обрекаешь этих девочек? – спросил Синрик.
– А ты? – вспылила она. – И почему ты так уверен, что Арданос будет против?
– Против чего? – послышался новый голос, и все обернулись. Эйлан хмурилась, Синрик стоял весь красный от гнева, Дида, наоборот, была бледна, но какие чувства владели ею, Эйлан не знала. – Я столкнулся с твоей помощницей у самой калитки, – объяснил Арданос.
Эйлан указала на детей.
– Бригитте я ничем помочь не могу, – сказал Арданос, выслушав Верховную Жрицу. – Ее предупреждали, что произойдет, если она будет требовать, чтобы ее признали царицей. Но наказывать Бригитту никто не станет; даже римляне не повторяют так скоро одну и ту же ошибку. Что касается девочек, я не знаю, как поступить. Из-за них нам могут грозить неприятности в будущем.
– Но не сейчас, – решительно проговорила Эйлан. – И я убеждена, что дети не должны нести ответственности за преступления своих родителей. Сенара и Лия возьмут на себя заботу о них. Если мы дадим им другие имена и станем относиться к ним, как к самым обычным детям, некоторое время они здесь будут в безопасности. Никаких подозрений это не вызовет. – Она горько усмехнулась. – Ведь всем известно, что я даю приют детям, у которых нет матерей!
– Может, ты и права, – с сомнением в голосе произнес Арданос. – Но Синрику лучше убраться отсюда поскорее. Там, где он появляется, как я заметил, тут же начинаются неприятности. – Он бросил сердитый взгляд на молодого британца. Дида побледнела. – Может, до девочек римлянам и нет никакого дела, но тебя они наверняка ищут!
– Пусть только сунутся, хлопот не оберутся, – зло отозвался Синрик.
Эйлан вздохнула, подумав, что его следовало бы называть не Вороном, а буревестником. Но она понимала, что с Синриком, как и с Дидой, лучше не спорить. Единственное, что она могла сделать, – это попытаться сохранить мир в стране еще некоторое время. Иногда Эйлан казалось, что она держит на своих плечах всю Британию и ее родные сговорились между собой, чтобы не дать ей сбросить это бремя.
Эйлан распорядилась, чтобы Сенара отвела детей в их новое жилище, а сама приступила к выполнению своих обязанностей, оставив Синрика и Диду прощаться наедине. В этот же день, ближе к вечеру, проходя мимо сарая, где жрицы сушили травы, она услышала чьи-то рыдания. Плакала Дида.
Она вскочила на ноги, сверкая глазами, затем, увидев, кто это, перевела дух. Они давно уже не были близкими подругами, но перед Эйлан Диде, по крайней мере, не нужно было притворяться. Эйлан понимала, что не следует пытаться утешить Диду, даже не тронула ее за плечо в знак сочувствия.
– В чем дело? – спросила она.
Кончиком вуали Дида отерла глаза; они еще больше покраснели.
– Он позвал меня уйти с ним…
– И ты отказалась. – Эйлан старалась говорить ровно, хладнокровно.
– Жить в изгнании, все время прятаться в лесах, вздрагивать при каждом звуке, с ужасом думая о том, что в любой момент римляне могут захватить его в плен или убить? Я не выдержу такой жизни, Эйлан! Здесь я хотя бы занимаюсь музыкой, служу делу, в которое верю. Как я могу бросить все это?
– Ты ему это объяснила?
Дида кивнула.
– Он сказал, что я не люблю его по-настоящему, что я предала наше общее дело… Он сказал, что я нужна ему…
«Конечно, нужна. Идиот, – думала Эйлан. – И при этом ни разу не задался мыслью, нужен ли он ей!»
– Это ты во всем виновата! – заявила Дида. – Если бы не ты, я давно бы уже вышла за него замуж. И возможно, за ним бы сейчас не гонялись, как за преступником!
Эйлан едва сдержалась, чтобы не напомнить Диде, как все происходило на самом деле. Дида добровольно согласилась дать пожизненный обет жрицы. Позже она могла уехать к Синрику, а не в Эриу, после того как Эйлан вернулась в обитель, родив Гауэна. В своих рассуждениях бедная женщина отказывалась от всякой логики; ей просто нужно было обвинить кого-нибудь в своих несчастьях.
– Как он смотрел на меня! Возможно, пройдет несколько месяцев или даже лет, прежде чем я узнаю, как сложилась его судьба! А если бы я была с ним, мне не пришлось бы терпеть эту муку! – причитала Дида.
– Вряд ли тебя интересует мое мнение, – тихо проговорила Эйлан. – Я тоже сделала свой выбор, и, как бы ты к этому ни относилась, тебе прекрасно известно, что я не ропщу. И я порой плачу по ночам, спрашиваю себя, правильно ли я поступила. Дида, возможно, ты так и будешь всю жизнь сомневаться, и единственное, что остается, – это исполнять свой долг и надеяться, что Великая Богиня когда-нибудь объяснит нам смысл того, ради чего мы все это делаем.
Эйлан не видела лица Диды – та отвернулась от нее, – но ей показалось, что она немного успокоилась.
– Я скажу послушницам, что ты приболела и не будешь заниматься с ними сегодня вечером, – сказала Эйлан. – Уверена, они будут только рады немного отдохнуть.
Эйлан уже думала, что с детьми Бригитты все улажено, но несколько дней спустя перед ужином помощница сообщила, что какой-то римлянин просит принять его.
Эйлан сразу вспомнила Гая, но, поразмыслив, пришла к выводу, что он ни за что не посмеет показаться в обители.
– Спроси, кто он и зачем пришел, – ровно проговорила она.
Через несколько минут девушка возвратилась.
– Госпожа, его зовут Мацеллий Север, и он нижайше просит принять его… Он раньше был префектом лагеря легионеров в Деве…
– Я знаю, кто он. – Лианнон раз или два принимала его у себя, но теперь Мацеллий оставил государственную службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
– Тогда их следует отвести в Дом Девушек, – сказала Дида, овладев собой, и протянула руку. Но взгляд ее по-прежнему был прикован к Синрику.
– Подожди, – вмешалась Эйлан. – Я должна подумать. Мы не можем принимать участия в делах, имеющих политическую окраску.
– Без разрешения римлян? – презрительно бросил Синрик.
– Тебе легко насмехаться, – ответила Эйлан, – но не нужно забывать, что мы существуем здесь лишь по милости тех самых римлян, о которых ты и слышать не желаешь. По крайней мере, неплохо бы посоветоваться с архидруидом, прежде чем мы ввяжемся в дело, которое расценят как содействие мятежу.
– С Арданосом?! – вскричал Синрик. – Тогда уж лучше сразу обратиться к легату в Деве. Или съездить за разрешением к наместнику Британии.
– Синрик, мне часто приходилось рисковать ради тебя и дела, которому ты служишь, – хладнокровно напомнила брату Эйлан. – Но я не имею права, не посоветовавшись с Арданосом, давать приют политическим беженцам. В этом случае я подвергну опасности всю Лесную обитель. – Она отдала приказание послушнице, и та бегом помчалась по тропинке к стоявшему неподалеку домику, который выстроили для архидруида.
– Эйлан, ты сознаешь, на что обрекаешь этих девочек? – спросил Синрик.
– А ты? – вспылила она. – И почему ты так уверен, что Арданос будет против?
– Против чего? – послышался новый голос, и все обернулись. Эйлан хмурилась, Синрик стоял весь красный от гнева, Дида, наоборот, была бледна, но какие чувства владели ею, Эйлан не знала. – Я столкнулся с твоей помощницей у самой калитки, – объяснил Арданос.
Эйлан указала на детей.
– Бригитте я ничем помочь не могу, – сказал Арданос, выслушав Верховную Жрицу. – Ее предупреждали, что произойдет, если она будет требовать, чтобы ее признали царицей. Но наказывать Бригитту никто не станет; даже римляне не повторяют так скоро одну и ту же ошибку. Что касается девочек, я не знаю, как поступить. Из-за них нам могут грозить неприятности в будущем.
– Но не сейчас, – решительно проговорила Эйлан. – И я убеждена, что дети не должны нести ответственности за преступления своих родителей. Сенара и Лия возьмут на себя заботу о них. Если мы дадим им другие имена и станем относиться к ним, как к самым обычным детям, некоторое время они здесь будут в безопасности. Никаких подозрений это не вызовет. – Она горько усмехнулась. – Ведь всем известно, что я даю приют детям, у которых нет матерей!
– Может, ты и права, – с сомнением в голосе произнес Арданос. – Но Синрику лучше убраться отсюда поскорее. Там, где он появляется, как я заметил, тут же начинаются неприятности. – Он бросил сердитый взгляд на молодого британца. Дида побледнела. – Может, до девочек римлянам и нет никакого дела, но тебя они наверняка ищут!
– Пусть только сунутся, хлопот не оберутся, – зло отозвался Синрик.
Эйлан вздохнула, подумав, что его следовало бы называть не Вороном, а буревестником. Но она понимала, что с Синриком, как и с Дидой, лучше не спорить. Единственное, что она могла сделать, – это попытаться сохранить мир в стране еще некоторое время. Иногда Эйлан казалось, что она держит на своих плечах всю Британию и ее родные сговорились между собой, чтобы не дать ей сбросить это бремя.
Эйлан распорядилась, чтобы Сенара отвела детей в их новое жилище, а сама приступила к выполнению своих обязанностей, оставив Синрика и Диду прощаться наедине. В этот же день, ближе к вечеру, проходя мимо сарая, где жрицы сушили травы, она услышала чьи-то рыдания. Плакала Дида.
Она вскочила на ноги, сверкая глазами, затем, увидев, кто это, перевела дух. Они давно уже не были близкими подругами, но перед Эйлан Диде, по крайней мере, не нужно было притворяться. Эйлан понимала, что не следует пытаться утешить Диду, даже не тронула ее за плечо в знак сочувствия.
– В чем дело? – спросила она.
Кончиком вуали Дида отерла глаза; они еще больше покраснели.
– Он позвал меня уйти с ним…
– И ты отказалась. – Эйлан старалась говорить ровно, хладнокровно.
– Жить в изгнании, все время прятаться в лесах, вздрагивать при каждом звуке, с ужасом думая о том, что в любой момент римляне могут захватить его в плен или убить? Я не выдержу такой жизни, Эйлан! Здесь я хотя бы занимаюсь музыкой, служу делу, в которое верю. Как я могу бросить все это?
– Ты ему это объяснила?
Дида кивнула.
– Он сказал, что я не люблю его по-настоящему, что я предала наше общее дело… Он сказал, что я нужна ему…
«Конечно, нужна. Идиот, – думала Эйлан. – И при этом ни разу не задался мыслью, нужен ли он ей!»
– Это ты во всем виновата! – заявила Дида. – Если бы не ты, я давно бы уже вышла за него замуж. И возможно, за ним бы сейчас не гонялись, как за преступником!
Эйлан едва сдержалась, чтобы не напомнить Диде, как все происходило на самом деле. Дида добровольно согласилась дать пожизненный обет жрицы. Позже она могла уехать к Синрику, а не в Эриу, после того как Эйлан вернулась в обитель, родив Гауэна. В своих рассуждениях бедная женщина отказывалась от всякой логики; ей просто нужно было обвинить кого-нибудь в своих несчастьях.
– Как он смотрел на меня! Возможно, пройдет несколько месяцев или даже лет, прежде чем я узнаю, как сложилась его судьба! А если бы я была с ним, мне не пришлось бы терпеть эту муку! – причитала Дида.
– Вряд ли тебя интересует мое мнение, – тихо проговорила Эйлан. – Я тоже сделала свой выбор, и, как бы ты к этому ни относилась, тебе прекрасно известно, что я не ропщу. И я порой плачу по ночам, спрашиваю себя, правильно ли я поступила. Дида, возможно, ты так и будешь всю жизнь сомневаться, и единственное, что остается, – это исполнять свой долг и надеяться, что Великая Богиня когда-нибудь объяснит нам смысл того, ради чего мы все это делаем.
Эйлан не видела лица Диды – та отвернулась от нее, – но ей показалось, что она немного успокоилась.
– Я скажу послушницам, что ты приболела и не будешь заниматься с ними сегодня вечером, – сказала Эйлан. – Уверена, они будут только рады немного отдохнуть.
Эйлан уже думала, что с детьми Бригитты все улажено, но несколько дней спустя перед ужином помощница сообщила, что какой-то римлянин просит принять его.
Эйлан сразу вспомнила Гая, но, поразмыслив, пришла к выводу, что он ни за что не посмеет показаться в обители.
– Спроси, кто он и зачем пришел, – ровно проговорила она.
Через несколько минут девушка возвратилась.
– Госпожа, его зовут Мацеллий Север, и он нижайше просит принять его… Он раньше был префектом лагеря легионеров в Деве…
– Я знаю, кто он. – Лианнон раз или два принимала его у себя, но теперь Мацеллий оставил государственную службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158