И если это так, то как ты поступишь, Кейлин?
– Я сделаю то, что прикажет мне Лианнон, – резко ответила Кейлин. – Мы все выполняем ее повеления.
Кейлин пыталась образумить Диду, смягчить ее ярость, но та злилась еще больше. Дида всегда была остра на язык, но таких язвительных слов Эйлан от нее никогда не слышала.
– Я знаю, ты хочешь, чтобы мы думали… – начала возражать Дида.
Кейлин покраснела от гнева, однако продолжала увещевать Диду, не повышая тона:
– Ты прекрасно понимаешь: неважно, что думаешь ты или что думаю я. Мы обязаны повиноваться Верховной Жрице, и я исполню ее волю.
– Если только это ее воля, – уже более спокойно отозвалась Дида. – Но в нынешних условиях каким образом можно исполнить волю Лианнон, даже если предположить, что ее воля предначертана свыше? Да и вообще, есть ли у нее своя воля?
– Дида, все это я уже слышала, – устало проговорила Кейлин. – Но разве это такое уж зло, если мы вызовем Синрика, чтобы он мог оплакать смерть своей приемной матери?
– Мы могли бы сделать это несколько недель назад, – возразила Дида.
– Возможно, но тебя – и меня – попросили всего лишь вызвать его, – повторила Кейлин. – Почему ты так упрямишься?
– Потому что я, в отличие от тебя, понимаю: нами хотят воспользоваться, чтобы заставить Синрика выступить на стороне Рима. А его всю жизнь учили ненавидеть римлян, и сам Бендейджид скорее умер бы, чем согласился бы на такое. Разве ты не знаешь, что именно ради Синрика Бендейджид пошел на то, чтобы его объявили вне закона?
– Во имя Великой Богини, заклинаю тебя! Я тоже кое-что знаю и о Синрике, и о Бендейджиде, – вспылила Кейлин. – И поверь мне, о римлянах тоже. Во всяком случае, я дольше живу под их игом, чем ты. И уверяю тебя, никто не посягает на ваши с Синриком драгоценные принципы долга и чести. Или ты думаешь, что кроме тебя во всей Британии никто не знает, чего хочет Синрик?
– Мне известно достаточно… – продолжала огрызаться Дида, но Кейлин грубо остановила ее:
– Замолчи, нас могут услышать. Да и Эйлан, наверное, мы совсем сбили с толку своими разговорами…
Лицо Диды смягчилось.
– И то верно. Хорошо же мы привечаем ее. – Она подошла и Эйлан и обняла ее. Девушка понимала, что ей не следует выражать свое несогласие, иначе Дида опять начнет спорить.
В это время дверь во внутренние покои отворилась, и к ним вышла Лианнон.
– Вы что, ссорились, дети мои?
– Да нет, матушка, – поспешно ответила Кейлин. И Дида почти тут же добавила:
– Нет, Святая Мать. Мы просто приветствовали новоприбывшую послушницу.
– Ах, да. Я слышала, что к нам должна приехать Эйлан, – сказала Лианнон, обратив свой взор на юную девушку, которая молча стояла между Кейлин и Дидой. У Эйлан гулко забилось сердце при виде женщины, которую последний раз она созерцала в образе богини у праздничных костров.
– Так, значит, ты и есть Эйлан? – У Лианнон был приятный голос, но не звучный, а как бы истощенный за долгие годы, в течение которых Верховная Жрица служила глашатаем воли Великой Богини. – Ты и впрямь очень похожа на Диду. Наверное, тебе уже надоело слышать это. Однако нам следует придумать, как различать вас. – Она улыбнулась, и у Эйлан вдруг возникло странное ощущение, будто старая женщина нуждается в ее защите.
Девушка испуганно жалась к двери. Лианнон протянула к ней руку.
– Проходи, дитя мое. Твои отец и дедушка тоже здесь. Что же в этом удивительного, думала Эйлан, ведь отец сам привез ее в Лесную обитель. Значит, он живет вместе со жрецами?
Лианнон ласково взяла девушку под руку и повела ее в соседнюю комнату.
– И вы идемте, – мелодичным голосом пригласила она двух жриц. – Нам понадобится ваша помощь.
Комната, куда ввели Эйлан, показалась девушке очень маленькой – очевидно, потому, что в ней было много людей. В центре стояла жаровня, от которой густыми клубами к потолку поднимался дым. На ней жгли травы, и от запаха, окутавшего тесное помещение, у Эйлан закружилась голова. Она подумала, что задохнется в этой наполненной дымом комнате, где собралось столько людей.
Однако через минуту головокружение прошло, глаза привыкли к незнакомой обстановке, и она увидела отца. Почти месяц миновал со дня гибели его жены и дочери. За это время скорбь иссушила лицо Бендейджида. Он выглядел сейчас таким же старым, как и Арданос.
Архидруид стоял у жаровни и что-то бросал в огонь. Взглянув на вошедших женщин, он сказал:
– Вот мы все и собрались. А я опять в растерянности: кто из вас кто?
Эйлан молчала, ожидая, что ему ответит кто-нибудь из старших.
– Нас не так уж трудно различить, отец, – без смущения заговорила Дида. – Эйлан еще не выдали платье жрицы.
– Так, значит, только так я и могу отличить свою дочь от внучки! Что ж, наверное, мне просто мешает дым. Но все же вы слишком похожи друг на друга, меня это смущает, – шутливо заметил старый друид. – Как видишь, Эйлан, ты прибыла сюда в печальный для нас час. Мы должны призвать на наш совет Синрика, и поскольку вы росли вместе, то с твоей помощью это будет легче сделать. Ты готова, Кейлин?
– Как скажет Лианнон, – бесстрастно проговорила Кейлин.
– Я согласна, – ответила Верховная Жрица. – Не знаю, как все сложится, но Синрик должен знать о смерти своей приемной матери и о постигшем наших людей новом несчастье. Римляне – не единственные наши враги…
– Интересно, смог бы ты сказать сейчас такое Маири, отец? – холодно процедила сквозь зубы Дида.
– Успокойся, дитя мое, – ответил Арданос. – Ты можешь думать что угодно, но Мацеллий Север – порядочный человек. Когда я сообщил ему о случившемся, он был так разгневан, будто сожгли его собственный дом.
– Сомневаюсь, – пробормотала Дида себе под нос, так что ее слова расслышали только Кейлин и Эйлан.
Старый друид бросил на нее хмурый взгляд и сказал:
– Кейлин, дитя мое…
Кейлин, посмотрев на Лианнон, подошла к шкафу и взяла небольшую серебряную чашу, простую по форме, но снаружи украшенную гравировкой тонкой работы. Налив в нее из кувшина воду, она поставила чашу на стол. Арданос пододвинул к Кейлин треногий табурет. Жрица села за стол, рядом с ней на резном стуле устроилась Лианнон.
Арданос жестом приказал Кейлин отойти в сторону.
– Подожди, – промолвил он. – Дида, ты – самый близкий Синрику человек. Ты и должна смотреть в воду, чтобы вызвать его образ.
Дида покраснела, и у Эйлан мелькнула мысль, что она все-таки откажется. Дида всегда была смелее и решительнее, чем она. А может, дедушка опять перепутал их? Арданос смотрел на Эйлан, затем перевел взгляд на Диду.
– Вы были помолвлены, – снова заговорил он. – Прошу тебя, дитя мое… – Эйлан никогда прежде не слышала столько нежности в голосе Арданоса. – Ради твоей сестры сделай это, прошу тебя. Ты еще не родилась, когда она усыновила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
– Я сделаю то, что прикажет мне Лианнон, – резко ответила Кейлин. – Мы все выполняем ее повеления.
Кейлин пыталась образумить Диду, смягчить ее ярость, но та злилась еще больше. Дида всегда была остра на язык, но таких язвительных слов Эйлан от нее никогда не слышала.
– Я знаю, ты хочешь, чтобы мы думали… – начала возражать Дида.
Кейлин покраснела от гнева, однако продолжала увещевать Диду, не повышая тона:
– Ты прекрасно понимаешь: неважно, что думаешь ты или что думаю я. Мы обязаны повиноваться Верховной Жрице, и я исполню ее волю.
– Если только это ее воля, – уже более спокойно отозвалась Дида. – Но в нынешних условиях каким образом можно исполнить волю Лианнон, даже если предположить, что ее воля предначертана свыше? Да и вообще, есть ли у нее своя воля?
– Дида, все это я уже слышала, – устало проговорила Кейлин. – Но разве это такое уж зло, если мы вызовем Синрика, чтобы он мог оплакать смерть своей приемной матери?
– Мы могли бы сделать это несколько недель назад, – возразила Дида.
– Возможно, но тебя – и меня – попросили всего лишь вызвать его, – повторила Кейлин. – Почему ты так упрямишься?
– Потому что я, в отличие от тебя, понимаю: нами хотят воспользоваться, чтобы заставить Синрика выступить на стороне Рима. А его всю жизнь учили ненавидеть римлян, и сам Бендейджид скорее умер бы, чем согласился бы на такое. Разве ты не знаешь, что именно ради Синрика Бендейджид пошел на то, чтобы его объявили вне закона?
– Во имя Великой Богини, заклинаю тебя! Я тоже кое-что знаю и о Синрике, и о Бендейджиде, – вспылила Кейлин. – И поверь мне, о римлянах тоже. Во всяком случае, я дольше живу под их игом, чем ты. И уверяю тебя, никто не посягает на ваши с Синриком драгоценные принципы долга и чести. Или ты думаешь, что кроме тебя во всей Британии никто не знает, чего хочет Синрик?
– Мне известно достаточно… – продолжала огрызаться Дида, но Кейлин грубо остановила ее:
– Замолчи, нас могут услышать. Да и Эйлан, наверное, мы совсем сбили с толку своими разговорами…
Лицо Диды смягчилось.
– И то верно. Хорошо же мы привечаем ее. – Она подошла и Эйлан и обняла ее. Девушка понимала, что ей не следует выражать свое несогласие, иначе Дида опять начнет спорить.
В это время дверь во внутренние покои отворилась, и к ним вышла Лианнон.
– Вы что, ссорились, дети мои?
– Да нет, матушка, – поспешно ответила Кейлин. И Дида почти тут же добавила:
– Нет, Святая Мать. Мы просто приветствовали новоприбывшую послушницу.
– Ах, да. Я слышала, что к нам должна приехать Эйлан, – сказала Лианнон, обратив свой взор на юную девушку, которая молча стояла между Кейлин и Дидой. У Эйлан гулко забилось сердце при виде женщины, которую последний раз она созерцала в образе богини у праздничных костров.
– Так, значит, ты и есть Эйлан? – У Лианнон был приятный голос, но не звучный, а как бы истощенный за долгие годы, в течение которых Верховная Жрица служила глашатаем воли Великой Богини. – Ты и впрямь очень похожа на Диду. Наверное, тебе уже надоело слышать это. Однако нам следует придумать, как различать вас. – Она улыбнулась, и у Эйлан вдруг возникло странное ощущение, будто старая женщина нуждается в ее защите.
Девушка испуганно жалась к двери. Лианнон протянула к ней руку.
– Проходи, дитя мое. Твои отец и дедушка тоже здесь. Что же в этом удивительного, думала Эйлан, ведь отец сам привез ее в Лесную обитель. Значит, он живет вместе со жрецами?
Лианнон ласково взяла девушку под руку и повела ее в соседнюю комнату.
– И вы идемте, – мелодичным голосом пригласила она двух жриц. – Нам понадобится ваша помощь.
Комната, куда ввели Эйлан, показалась девушке очень маленькой – очевидно, потому, что в ней было много людей. В центре стояла жаровня, от которой густыми клубами к потолку поднимался дым. На ней жгли травы, и от запаха, окутавшего тесное помещение, у Эйлан закружилась голова. Она подумала, что задохнется в этой наполненной дымом комнате, где собралось столько людей.
Однако через минуту головокружение прошло, глаза привыкли к незнакомой обстановке, и она увидела отца. Почти месяц миновал со дня гибели его жены и дочери. За это время скорбь иссушила лицо Бендейджида. Он выглядел сейчас таким же старым, как и Арданос.
Архидруид стоял у жаровни и что-то бросал в огонь. Взглянув на вошедших женщин, он сказал:
– Вот мы все и собрались. А я опять в растерянности: кто из вас кто?
Эйлан молчала, ожидая, что ему ответит кто-нибудь из старших.
– Нас не так уж трудно различить, отец, – без смущения заговорила Дида. – Эйлан еще не выдали платье жрицы.
– Так, значит, только так я и могу отличить свою дочь от внучки! Что ж, наверное, мне просто мешает дым. Но все же вы слишком похожи друг на друга, меня это смущает, – шутливо заметил старый друид. – Как видишь, Эйлан, ты прибыла сюда в печальный для нас час. Мы должны призвать на наш совет Синрика, и поскольку вы росли вместе, то с твоей помощью это будет легче сделать. Ты готова, Кейлин?
– Как скажет Лианнон, – бесстрастно проговорила Кейлин.
– Я согласна, – ответила Верховная Жрица. – Не знаю, как все сложится, но Синрик должен знать о смерти своей приемной матери и о постигшем наших людей новом несчастье. Римляне – не единственные наши враги…
– Интересно, смог бы ты сказать сейчас такое Маири, отец? – холодно процедила сквозь зубы Дида.
– Успокойся, дитя мое, – ответил Арданос. – Ты можешь думать что угодно, но Мацеллий Север – порядочный человек. Когда я сообщил ему о случившемся, он был так разгневан, будто сожгли его собственный дом.
– Сомневаюсь, – пробормотала Дида себе под нос, так что ее слова расслышали только Кейлин и Эйлан.
Старый друид бросил на нее хмурый взгляд и сказал:
– Кейлин, дитя мое…
Кейлин, посмотрев на Лианнон, подошла к шкафу и взяла небольшую серебряную чашу, простую по форме, но снаружи украшенную гравировкой тонкой работы. Налив в нее из кувшина воду, она поставила чашу на стол. Арданос пододвинул к Кейлин треногий табурет. Жрица села за стол, рядом с ней на резном стуле устроилась Лианнон.
Арданос жестом приказал Кейлин отойти в сторону.
– Подожди, – промолвил он. – Дида, ты – самый близкий Синрику человек. Ты и должна смотреть в воду, чтобы вызвать его образ.
Дида покраснела, и у Эйлан мелькнула мысль, что она все-таки откажется. Дида всегда была смелее и решительнее, чем она. А может, дедушка опять перепутал их? Арданос смотрел на Эйлан, затем перевел взгляд на Диду.
– Вы были помолвлены, – снова заговорил он. – Прошу тебя, дитя мое… – Эйлан никогда прежде не слышала столько нежности в голосе Арданоса. – Ради твоей сестры сделай это, прошу тебя. Ты еще не родилась, когда она усыновила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158