Он тщательно скрывал от окружающих боль своей души. Это было невыносимое напряжение, и порой ему просто хотелось выть. Гай вздохнул с облегчением, получив от командующего легионом в Деве письмо, в котором тот сообщал, что хотел бы проконсультироваться с ним по некоторым вопросам, и просил приехать в лагерь. В приписке говорилось, что ему не обязательно останавливаться в крепости: Мацеллий надеется, что сын будет жить у него в доме, который он недавно выстроил для себя в городе. Может быть, там Гай быстрее обретет душевное равновесие.
– Еще кого-нибудь из мятежников удалось поймать? – Мацеллий налил вина и протянул Гаю кубок, украшенный богато, но со вкусом, как, впрочем, и сама столовая и весь особняк. Дом отца принадлежал к числу наиболее красивых зданий, выстроенных вокруг лагеря легионеров. Обстановка в стране становилась спокойнее, и повсюду появлялись частные дома.
Гай покачал головой.
– Тот парень, Синрик, – он ведь у них предводитель, не так ли? – спросил Мацеллий. – Ты, кажется, взял его в плен на горе Гравпий?
Гай кивнул и, поднеся кубок ко рту, сделал несколько глотков кислого вина. Он поморщился: глубокая рана в боку еще не совсем зарубцевалась и при резких движениях давала о себе знать. О том, что у него рассечен бок, Гай заметил лишь по окончании боя на Девичьем Холме. Рана была не опасная – в Германии случалось и похуже, – но доставляла ему некоторые неудобства. Гораздо тяжелее Гай мучился от сознания того, что Эйлан и была той Фурией, которая наслала на них проклятие. Задумавшись, он не сразу ответил отцу. Мацеллий ждал.
– Да, но потом он сбежал.
– Похоже, это у него неплохо получается, – заметил Мацеллий. – Такой же резвый, как и мерзавец Карактак. Но мы его все равно поймали, и твоего Синрика рано или поздно выдадут свои же…
Гай беспокойно заерзал. Ему хотелось верить, что отец без умысла употребил выражение «твоего Синрика». Молодой британец был приемным сыном Бендейджида, но он надеялся, что Мацеллий не помнит об этом. Всем жилось бы спокойнее, мрачно думал Гай, убей он Синрика, когда это было возможно.
– Ну, ладно, – продолжал Мацеллий, – никто не винит тебя за то, что ты не поймал его. Что ж, беглые мятежники вряд ли когда появятся здесь… – Он окинул взглядом столовую, при этом самодовольно хмыкнув, во всяком случае, так показалось Гаю.
– Скорее всего нет, – согласился он. – Ты и вправду хорошо устроился? – Выйдя в отставку, Мацеллий воздвиг себе дом. Почти сразу же его избрали декурионом; он быстро приобретал репутацию одного из самых влиятельных представителей местного общества.
– О да, мне здесь нравится. В последние годы город активно обустраивается и постоянно растет. Огромное значение, конечно, имеет то, что тут есть амфитеатр. С каждым днем магазинов открывается все больше, как мне кажется. Несколько дней назад я отстегнул кругленькую сумму на возведение нового храма.
– В общем, Рим в миниатюре, – с улыбкой заключил Гай. – Осталось только выстроить колизей для игрищ.
– Да хранят меня боги, – расхохотался Мацеллий, вытягивая вперед руку и как бы прикрываясь ладонью. – А то мне наверняка и за это придется платить. Быть отцом города очень накладно. Я уже боюсь принимать посетителей. Большинство из них приходят, чтобы предоставить мне честь оказать финансовую поддержку еще какому-нибудь новому начинанию!
Но, рассказывая сыну о своей жизни, Мацеллий смеялся, и Гай подумал, что никогда еще не видел отца таким довольным.
– На одно мне денег не жаль, – сказал Мацеллий, – на твою поездку в Рим. А тебе пора бы отправиться туда. Наместник даст тебе хорошую рекомендацию – ты неплохо справился с последним заданием. Мы ведь с твоим тестем не всесильны. Тебе нужны более влиятельные покровители, чтобы дальше подниматься по служебной лестнице. Лициний говорил тебе что-нибудь?
– Он как-то упоминал об этом, – осторожно ответил Гай. – Но я не могу уехать, пока здесь не будет восстановлен порядок.
– Как жаль, что Веспасиан не прожил чуть дольше. – Мацеллий нахмурился. – Он был алчен, хитер, как старый лис, но умел подбирать стоящих людей. А этот его отпрыск, Домициан, похоже, решил править империей, как восточный деспот. Говорят, он отправил в ссылку философов-стоиков. Вот скажи мне, чем досадили ему эти нудные старики?
Вспомнив своего наставника, который постоянно бубнил о Платоне, чем приводил его в бешенство, молодой римлянин в душе почувствовал солидарность с императором.
– Как бы то ни было, именно этого человека ты и обязан покорить, если хочешь получить хорошее назначение. Следующей ступенью в твоей карьере должен стать пост прокуратора в одной из давно завоеванных провинций. Конечно, мне тебя будет недоставать…
– Я тоже буду скучать по тебе, – тихо отозвался Гай. И он говорил правду, в то же время вдруг осознав, что вряд ли станет скучать по Лицинию и даже по Юлии с девочками. Поразмыслив, Гай пришел к выводу, что будет рад на время уехать из Британии. Неважно куда, лишь бы позабыть о Синрике и Эйлан.
В середине августа Гай наконец-то выехал в Рим. Он пустился в дорогу в сопровождении грека-раба по имени Фило, которого подарил ему Лициний, утверждавший, что грек умеет великолепно обряжать в тогу и благодаря своему новому слуге Гай каждое утро будет отправляться на встречи, как истинный аристократ. В переметной суме Гай вез годовой отчет прокуратора об экономическом положении в провинции. С таким документом на руках Гай приобретал статус правительственного куратора, что позволяло ему останавливаться на отдых и ночлег в военных гарнизонах.
Погода стояла хорошая, но Гаю путешествие все равно казалось утомительным. По мере продвижения на юг его все сильнее мучила жара. Глядя на иссушенные солнцем окрестности, Гай, привыкший к северному климату, воображал, что так, наверное, выглядит и настоящая пустыня. Но когда он делился своими впечатлениями с офицерами в гарнизонах, те смеялись в ответ и начинали рассказывать о Египте и Палестине, где среди песков стояли памятники более древние, чем сам Рим. Гай подумывал о том, что неплохо бы начать вести путевые записки, – как это делал Цезарь, – чтобы скоротать время, но, поразмыслив, пришел к выводу, что вряд ли кто станет читать его мемуары, даже если он напишет их не сразу, а лет через сорок.
Сейчас он обрадовался бы даже болтовне Юлии, хотя в последнее время все ее разговоры сводились к детям. Но ведь он женился на ней ради детей, напомнил себе Гай, и еще ради положения в обществе. И пока в целом все идет по плану. Только вот, трясясь по бесконечным дорогам Галлии, проезжая мимо поместий, на которых работали рабы, он все чаще спрашивал себя, заменят ли ему высокие должности и положение утерянное счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
– Еще кого-нибудь из мятежников удалось поймать? – Мацеллий налил вина и протянул Гаю кубок, украшенный богато, но со вкусом, как, впрочем, и сама столовая и весь особняк. Дом отца принадлежал к числу наиболее красивых зданий, выстроенных вокруг лагеря легионеров. Обстановка в стране становилась спокойнее, и повсюду появлялись частные дома.
Гай покачал головой.
– Тот парень, Синрик, – он ведь у них предводитель, не так ли? – спросил Мацеллий. – Ты, кажется, взял его в плен на горе Гравпий?
Гай кивнул и, поднеся кубок ко рту, сделал несколько глотков кислого вина. Он поморщился: глубокая рана в боку еще не совсем зарубцевалась и при резких движениях давала о себе знать. О том, что у него рассечен бок, Гай заметил лишь по окончании боя на Девичьем Холме. Рана была не опасная – в Германии случалось и похуже, – но доставляла ему некоторые неудобства. Гораздо тяжелее Гай мучился от сознания того, что Эйлан и была той Фурией, которая наслала на них проклятие. Задумавшись, он не сразу ответил отцу. Мацеллий ждал.
– Да, но потом он сбежал.
– Похоже, это у него неплохо получается, – заметил Мацеллий. – Такой же резвый, как и мерзавец Карактак. Но мы его все равно поймали, и твоего Синрика рано или поздно выдадут свои же…
Гай беспокойно заерзал. Ему хотелось верить, что отец без умысла употребил выражение «твоего Синрика». Молодой британец был приемным сыном Бендейджида, но он надеялся, что Мацеллий не помнит об этом. Всем жилось бы спокойнее, мрачно думал Гай, убей он Синрика, когда это было возможно.
– Ну, ладно, – продолжал Мацеллий, – никто не винит тебя за то, что ты не поймал его. Что ж, беглые мятежники вряд ли когда появятся здесь… – Он окинул взглядом столовую, при этом самодовольно хмыкнув, во всяком случае, так показалось Гаю.
– Скорее всего нет, – согласился он. – Ты и вправду хорошо устроился? – Выйдя в отставку, Мацеллий воздвиг себе дом. Почти сразу же его избрали декурионом; он быстро приобретал репутацию одного из самых влиятельных представителей местного общества.
– О да, мне здесь нравится. В последние годы город активно обустраивается и постоянно растет. Огромное значение, конечно, имеет то, что тут есть амфитеатр. С каждым днем магазинов открывается все больше, как мне кажется. Несколько дней назад я отстегнул кругленькую сумму на возведение нового храма.
– В общем, Рим в миниатюре, – с улыбкой заключил Гай. – Осталось только выстроить колизей для игрищ.
– Да хранят меня боги, – расхохотался Мацеллий, вытягивая вперед руку и как бы прикрываясь ладонью. – А то мне наверняка и за это придется платить. Быть отцом города очень накладно. Я уже боюсь принимать посетителей. Большинство из них приходят, чтобы предоставить мне честь оказать финансовую поддержку еще какому-нибудь новому начинанию!
Но, рассказывая сыну о своей жизни, Мацеллий смеялся, и Гай подумал, что никогда еще не видел отца таким довольным.
– На одно мне денег не жаль, – сказал Мацеллий, – на твою поездку в Рим. А тебе пора бы отправиться туда. Наместник даст тебе хорошую рекомендацию – ты неплохо справился с последним заданием. Мы ведь с твоим тестем не всесильны. Тебе нужны более влиятельные покровители, чтобы дальше подниматься по служебной лестнице. Лициний говорил тебе что-нибудь?
– Он как-то упоминал об этом, – осторожно ответил Гай. – Но я не могу уехать, пока здесь не будет восстановлен порядок.
– Как жаль, что Веспасиан не прожил чуть дольше. – Мацеллий нахмурился. – Он был алчен, хитер, как старый лис, но умел подбирать стоящих людей. А этот его отпрыск, Домициан, похоже, решил править империей, как восточный деспот. Говорят, он отправил в ссылку философов-стоиков. Вот скажи мне, чем досадили ему эти нудные старики?
Вспомнив своего наставника, который постоянно бубнил о Платоне, чем приводил его в бешенство, молодой римлянин в душе почувствовал солидарность с императором.
– Как бы то ни было, именно этого человека ты и обязан покорить, если хочешь получить хорошее назначение. Следующей ступенью в твоей карьере должен стать пост прокуратора в одной из давно завоеванных провинций. Конечно, мне тебя будет недоставать…
– Я тоже буду скучать по тебе, – тихо отозвался Гай. И он говорил правду, в то же время вдруг осознав, что вряд ли станет скучать по Лицинию и даже по Юлии с девочками. Поразмыслив, Гай пришел к выводу, что будет рад на время уехать из Британии. Неважно куда, лишь бы позабыть о Синрике и Эйлан.
В середине августа Гай наконец-то выехал в Рим. Он пустился в дорогу в сопровождении грека-раба по имени Фило, которого подарил ему Лициний, утверждавший, что грек умеет великолепно обряжать в тогу и благодаря своему новому слуге Гай каждое утро будет отправляться на встречи, как истинный аристократ. В переметной суме Гай вез годовой отчет прокуратора об экономическом положении в провинции. С таким документом на руках Гай приобретал статус правительственного куратора, что позволяло ему останавливаться на отдых и ночлег в военных гарнизонах.
Погода стояла хорошая, но Гаю путешествие все равно казалось утомительным. По мере продвижения на юг его все сильнее мучила жара. Глядя на иссушенные солнцем окрестности, Гай, привыкший к северному климату, воображал, что так, наверное, выглядит и настоящая пустыня. Но когда он делился своими впечатлениями с офицерами в гарнизонах, те смеялись в ответ и начинали рассказывать о Египте и Палестине, где среди песков стояли памятники более древние, чем сам Рим. Гай подумывал о том, что неплохо бы начать вести путевые записки, – как это делал Цезарь, – чтобы скоротать время, но, поразмыслив, пришел к выводу, что вряд ли кто станет читать его мемуары, даже если он напишет их не сразу, а лет через сорок.
Сейчас он обрадовался бы даже болтовне Юлии, хотя в последнее время все ее разговоры сводились к детям. Но ведь он женился на ней ради детей, напомнил себе Гай, и еще ради положения в обществе. И пока в целом все идет по плану. Только вот, трясясь по бесконечным дорогам Галлии, проезжая мимо поместий, на которых работали рабы, он все чаще спрашивал себя, заменят ли ему высокие должности и положение утерянное счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158