Они лишь покачали головами – дескать, нет, ничего не известно.
Меня всего так и затрясло. Так они, стало быть, знали, что вместе с Годуновым был кто-то еще? Но фамилию Юрия пока еще не упоминали. Я переждал, а затем как можно равнодушнее, между прочим, спросил:
– Какой там еще человек?
– Интересный вопрос, – ответил Шевченко. – Мы запрашивали список пассажиров, прилетевших на чартерном рейсе самолета «Гольфстрим» сегодня утром. Вот какие сведения мы получили: Рабиноу, Баркин, их сопровождающие, и еще двое, фамилии их не установлены. В паспортном контроле они не регистрировались, очевидно, выезжали за рубеж по подложным паспортам. Пока это единственное, что мы знаем, и то, что один из них Годунов.
– Может, какой-то его пособник? – предположил один из оперативников.
– Может быть, – согласился Шевченко. – Но может быть, и ключевая фигура. Нам это пока неведомо.
Но мне-то ведомо! Я знал, кто он такой, но в то же время не мог раскрыть все карты: фамилию Юрия в «Правде» не называли, его не было на мусоросжигательном заводе, он не появлялся в клубе «Парадиз», в списке пассажиров, прилетевших на самолете «Гольфстрим», его фамилия не значилась. На то должны быть веские причины. Если Годунов выступал в этом деле под прикрытием, как секретный агент, то почему бы и Юрию не быть им? Он тоже мог иметь паспорт на другую фамилию. Как и Годунов, он работает в Министерстве внутренних дел. Проклятье! Я задавал себе те же самые вопросы о Юрии, какие задавал перед этим о Воронцове в самом начале эпопеи. О нем? Или о всей эпопее? Это как посмотреть, в зависимости от обстоятельств. Думаю, это не одно и то же.
– У меня вопрос. Почему мы вдруг заговорили об этих людях?
– А у вас что, в связи с этим возникли какие-то проблемы? – вместо ответа спросил Шевченко раздраженным тоном.
– Да нет никаких проблем, – уклонился я. – Мы следили за деньгами на всем пути их следования, очевидно, не столь важно, кто в этой игре главные заводилы; пока деньги не обнаружены, нет и дела. Это похоже на возбуждение дела об убийстве, когда трупа убитого нет, так ведь?
– Да, он прав, – с решительным апломбом заявила Скотто. – Нет денег – нет и дела. Весь мир считает, что деньги вылетели в трубу. А у нас есть доказательства, что это не так. Мы будем искать тот контейнер и постараемся схватить преступников, какие бы высокие посты они ни занимали. Не арестованы они до сих пор потому, что куда-то скрылись.
Шевченко с неохотой кивнул, переключив внимание на карту Москвы. Мы же без толку ломали голову, пытаясь догадаться, куда делся контейнер, и бросались к телефону при каждом звонке. И тут меня осенило.
– Я знаю, где он может быть.
Две головы сразу насторожились, будто рядом прозвучал выстрел.
– Что? Где?
– По крайней мере, думаю, что он там может быть.
– Говорите же где, мы сейчас туда поедем, – в нетерпении затрясла меня Скотто.
Долго я не отводил от нее взгляда, размышляя, как быть, затем решился:
– Нет-нет. Это сугубо личное дело. Я намерен сделать все самостоятельно, в одиночку.
– Боже мой, Катков! – воскликнула Скотто.
– Ни в коем случае, идиот! – загремел Шевченко. – Давай, выкладывай, что у тебя, или попадешь за решетку за отказ давать показания.
– Боюсь, что свидетельских показаний у меня нет. По правде говоря, есть только смутные подозрения. Если вы позволите проверить их, может, кое-что и подтвердится.
Шевченко молча смотрел на меня. Скотто предостерегающе подняла ладонь:
– Я не верю в ваши подозрения.
– Мне не следовало говорить вам о том, что и так известно.
Поразмыслив еще раз, они обменялись взглядами.
– Скотто, вы сами сказали, что теперь вы моя должница. Почему бы нам…
– Ну, там было сугубо личное.
– И это дело тоже сугубо личное, черт побери.
– Вера, что ли?
– Да нет, слава Богу.
– Вы, Шевченко, руководите следствием, вам и принимать решение, – сказала напоследок Скотто. – Но если хотите знать мое мнение, то я считаю: мы ничего не потеряем, если отпустим его одного.
Шевченко нахмурился, подумал немного и нехотя согласно кивнул.
– Я хотел бы воспользоваться вашей машиной, Скотто.
Она нахмурилась, лица у нее окаменело.
– И вы, Катков, еще думаете о таких пустяках? Только не трахни меня в этой машине.
– Даже в ваших самых безумных снах не позволю себе этого.
Скотто пристально посмотрела на меня, улыбнулась и вложила мне в руку ключи от машины.
– Катков! – позвала она, когда я уже зашагал к двери.
Я остановился и повернулся к ней. Она вынула из кобуры пистолет и вручила его мне со словами:
– Уповаю, что он вам не понадобится.
43
В такой поздний час улицы в Москве практически пустые, поэтому «жигуленок» летел без задержки. Вскоре я уже держал курс на север по Ярославскому шоссе, минуя окрестные поселки и деревни. Только в редких окнах домов горел свет. Дорога до Судилова, хотя и пустынная, заняла более двух часов. Поблуждав по лабиринту старинных улиц, я выехал на узкую дорогу, ведущую к деревушке, где жила мать Юрия.
От главной трассы то и дело отходили грязные проселочные ответвления. Наконец в свете фар машины я увидел то, что мне было нужно, – дорогу, обсаженную с обеих сторон деревьями с облетевшими листьями. Выключив фары, я подкатил к столбу с почтовым ящиком без адреса. На давно не паханном поле, примыкающем к ухабистой дороге, лежали полосы еще нестаявшего снега. В темноте мрачно чернели, словно фантастические призраки, покосившиеся строения животноводческих ферм. Ни огонька кругом. Никаких машин. Никаких сторожей. Никаких признаков жизни, только кое-где над ветхими избами из печных труб курился дымок.
Я остановился позади сосенок, стоящих у развилки, и вышел из машины с пистолетом в руке. В воздухе чувствовалась прохлада, земля оттаяла и размягчилась. Прячась между деревьями, я набрал в руку пригоршню камешков и кинул их в покосившиеся ворота конюшни. Мне не нужно смотреть, там ли контейнер. Если он там, то на шум выскочат вооруженные охранники, а я незаметно подамся обратно к «Жигулям». Однако никто на шум не объявился. Тогда я кинул еще горсть. Тишина. Может, я не туда заехал? Может, интуиция подвела меня и я ошибся? Ничего не видно, кругом тихо, только ветер шумит в хвое сосенок. Я потихоньку подошел к конюшне.
К воротам вела глубокая колея. Кто здесь проехал? Трактор, тащивший за собой плуг? Или, может, восемнадцатиколесный трейлер с контейнером, набитым деньгами? Засов с ворот сорван, на них нет даже висячего замка, они лишь слегка заколочены ржавым гвоздем от лошадиной подковы. Я стал открывать ворота, чтобы пролезть внутрь; заскрипели, застучали старые петли и подвесные ролики.
В узкую щель от приоткрытых ворот проскользнул лунный свет и высветил огромный грузовой контейнер. Тягача с платформой не было, а 40-тонный контейнер стоял на полу между пустыми лошадиными стойлами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110