ИТЗ. Что скрывается за ним? Во всех документах, касающихся распределения кредитов приватизированным государственным предприятиям по разным отраслям – автотранспортные перевозки, судоходство, железнодорожные перевозки, воздушный транспорт, складирование и хранение, – везде текст начинался со слов: ИТЗ произведет… ИТЗ получит… ИТЗ гарантирует… ИТЗ получит доступ к… Однако только в этом случае полное название фирмы нигде не расшифровывалось. Стоило поломать голову.
– Я склоняюсь к тому, что первая буква «И» означает «Интернэшнл», – предположил Юрий и вывел это слово на экран компьютера.
– Весьма возможно. Но она может обозначать и «Институт», и «Интер», и «Интра», и «Интелсат», и «Интерстеллар»…
– Хватит, хватит, – остановил меня Юрий. – Давай пока примем «Интернэшнл». А как насчет буквы «Т»? «Транспорт»? «Телефон»? «Телексы»? «Телесис»? «Техника»? «Термодинамика»?..
– Добавь сюда «Термоядерный», «Телеграф», «Телевизор», «Транс», «Три», «Трейд», «Трансфер», «Трансуорлд», «Технология», «Тектоника», «Тактика», «Текстиль»…
– Пока и этого достаточно, – прервал меня Юрий, быстро набрав эти названия на клавиатуре компьютера. – А как насчет буквы «3»?
– «Зоопарк», «Зиппер», «Зона»…
– «Зефир», «Зебра», «Зум»…
– «Зилч», то есть «ничто» по-американски.
– Ну, это вряд ли, – заметил Юрий.
Я взял с полки английский словарь и на всякий случай прочел еще несколько слов, начинающихся с буквы «Z»:
– «Цирконий», «Цюрих», «Цинк», «Царь», «Цветок», «Целлюлоза»…
– Может, сокращение расшифровывается, как «Интернэшнл телекоммюникейшнз Цюрих»? – предположил Юрий и набрал это название на компьютере.
– «Институт оф трейд Загреб»?
– «Интернэшнл текстайл энд зиппер»?
– «Интернэшнл текнолоджи энд… энд… энд что? Цинк? Цирконий»?
– «Зоология».
– «Зулусы».
– «Индепендент транслорт»… чего-то такого, – нерешительно сказал Юрий и, сверкнув глазами, высказал новую мысль: – А может, это юридическая контора? Указание, что впоследствии министерство будет иметь дело с адвокатами?
– Может быть и такое. Удивительного тут ничего нет. Действенная правовая система сказывается на развитии демократии не меньше, чем свободная пресса.
Юрий даже руки поднял в знак протеста.
– Не надо. Эти законники скоро нас с ума сведут. По-моему, ИТЗ может означать «Инепт, Тедиус и Зани».
– Пусть будет так. Но раз уж мы затронули юридические премудрости, то можно сказать и так: Игноменес, Тавтология и, и… – тут я опять открыл словарь, чтобы подобрать подходящее слово на букву «3» – «Зоонтролия».
– А что это такое?
– Форма умственного расстройства, когда больной думает, что он стал животным.
– А что ты думаешь, если расшифровать как «Иллюзорная, темпераментная и занудная»? – Хмыкнув, Юрий откинулся на спинку стула.
– Это адвокатесса такая?
– Да нет. Моя бывшая жена, – пояснил Юрий и еще долго смеялся, а потом сказал: – Забудем об этом, Коля. Тут лезет в голову всякая нелепица. Мы лишь теряем время.
Я хотел бросить эти гадания, но его шутка напомнила мне агента Скотто и некие ее слова, способные привести к разгадке. Юрий заметил мою веселую улыбку и не преминул спросить:
– Ты что-то придумал? Давай выкладывай. Я тебя знаю, ты что-то держишь за пазухой.
Я мотнул головой – дескать, нет ничего, а сам так и сиял от внезапной догадки.
– Видишь ли, Юра, это совсем из другой оперы. – То есть?
– ИТЗ нельзя расшифровывать так, как мы это делаем.
Я взял у него лист бумаги, карандаш и написал фамилию – РАБИНОУ или РАБИНОВИЧ, а по-английски – RUBINOWITZ.
– Рабинович? – переспросил Юрий, явно озадаченный. – Не помню такого. Кто он?
– Михаил Рабинович. Но он был им тридцать лет назад. Теперь он Майкл Рабиноу. Все время вертится в ночном клубе «Парадиз». Заправляет сетью гостиниц в Америке…
– Все равно не припоминаю.
– …и еще он связан с израильской мафией. Вот теперь брови Юрия поползли вверх.
– Да-да. Теперь припоминаю, – сказал он. – Полагаешь, это он отправил Воронцова на тот свет?
– Пока не знаю. Шевченко сказал, что, по его мнению, Баркин за этим убийством не стоит.
– Да ты понимаешь, как это здорово, если ты окажешься прав?
– Еще как понимаю, – ответил я, довольный собой и тем, что дело может прогреметь более внушительно, чем афера с обувной фабрикой в Зюзино.
– И что ты намерен теперь делать? Побежишь к ментам?
Я лишь пожал плечами, еще не зная, что предпринять, но потом, пораскинув мозгами, выпалил:
– Да, побегу к ментам, но к американским.
– К той бабе, что ли?
– Ага. К той иллюзорной, темпераментной, занудной бабе. – И я с ухмылкой потянулся к телефону. – Нет ли у тебя под рукой номера телефона посольства США?
Юрий достал маленькую записную книжку в черном кожаном переплете, уже сплошь исписанную, с дополнительными листками, тоже исписанными телефонами и адресами, но уже не в алфавитном порядке, а где придется. Книжечка эта имела для него особую ценность, ничуть не меньшую, чем электронные записные книжки для граждан западных стран, а даже большую. Большую, потому что Юрий жил в закрытом обществе, в городе без телефонных справочников. Прожив десятилетия в условиях поголовной подозрительности и подавления личности, граждане бывшего Советского Союза боялись записывать в книжечки телефоны родственников, друзей и сослуживцев.
Юрий набрал номер на диске одного из телефонов и передал трубку мне.
– Да-да. Я хотел бы переговорить со специальным агентом Скотто. Габриэль Скотто… Да, да, из вашего министерства финансов. Из отдела СБФинП… А-а… Да, пожалуйста… А-а… Благодарю вас.
Юрий вопросительно посмотрел на меня.
– Что? Она уже улетела?
Я мрачно кивнул.
– Да, улетела назад в Вашингтон. Они дали ее телефон в Вашингтоне.
– Хорошо. Звони в Вашингтон. С моего телефона. А вообще-то лучше из моего дома. Нужно долго ждать, пока соединят с заграницей.
– Да знаю я наши порядки.
– Ты что, решил дальше не рыпаться? – насел на меня Юрий, заметив, что я скис.
– Пока только подумываю об этом. Смотри: работы у меня нет, жить негде. Какие-то люди пытаются меня угрохать. Может, лучше смотаться отсюда хоть на время?
– Имеешь в виду Америку?
– А почему бы и нет? Ездил же туда более сотни лет назад мой прадед? А я из России пока никуда не выезжал. Может, и мне пришло время прошвырнуться?
– А как уедешь-то? Только билет на самолет тянет побольше миллиона. Мало того, что ты бездомный и безработный – у тебя за душой и гроша ломаного нет.
– Нечего мне напоминать об этом. А про эти штуки ты забыл? – Я вытащил из чемодана ордена и медали Воронцова. – Они могли бы стать для меня не только билетом на поездку.
– Ты что, намерен загнать их?
– Появилась такая мыслишка.
– На сколько же они примерно потянут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Я склоняюсь к тому, что первая буква «И» означает «Интернэшнл», – предположил Юрий и вывел это слово на экран компьютера.
– Весьма возможно. Но она может обозначать и «Институт», и «Интер», и «Интра», и «Интелсат», и «Интерстеллар»…
– Хватит, хватит, – остановил меня Юрий. – Давай пока примем «Интернэшнл». А как насчет буквы «Т»? «Транспорт»? «Телефон»? «Телексы»? «Телесис»? «Техника»? «Термодинамика»?..
– Добавь сюда «Термоядерный», «Телеграф», «Телевизор», «Транс», «Три», «Трейд», «Трансфер», «Трансуорлд», «Технология», «Тектоника», «Тактика», «Текстиль»…
– Пока и этого достаточно, – прервал меня Юрий, быстро набрав эти названия на клавиатуре компьютера. – А как насчет буквы «3»?
– «Зоопарк», «Зиппер», «Зона»…
– «Зефир», «Зебра», «Зум»…
– «Зилч», то есть «ничто» по-американски.
– Ну, это вряд ли, – заметил Юрий.
Я взял с полки английский словарь и на всякий случай прочел еще несколько слов, начинающихся с буквы «Z»:
– «Цирконий», «Цюрих», «Цинк», «Царь», «Цветок», «Целлюлоза»…
– Может, сокращение расшифровывается, как «Интернэшнл телекоммюникейшнз Цюрих»? – предположил Юрий и набрал это название на компьютере.
– «Институт оф трейд Загреб»?
– «Интернэшнл текстайл энд зиппер»?
– «Интернэшнл текнолоджи энд… энд… энд что? Цинк? Цирконий»?
– «Зоология».
– «Зулусы».
– «Индепендент транслорт»… чего-то такого, – нерешительно сказал Юрий и, сверкнув глазами, высказал новую мысль: – А может, это юридическая контора? Указание, что впоследствии министерство будет иметь дело с адвокатами?
– Может быть и такое. Удивительного тут ничего нет. Действенная правовая система сказывается на развитии демократии не меньше, чем свободная пресса.
Юрий даже руки поднял в знак протеста.
– Не надо. Эти законники скоро нас с ума сведут. По-моему, ИТЗ может означать «Инепт, Тедиус и Зани».
– Пусть будет так. Но раз уж мы затронули юридические премудрости, то можно сказать и так: Игноменес, Тавтология и, и… – тут я опять открыл словарь, чтобы подобрать подходящее слово на букву «3» – «Зоонтролия».
– А что это такое?
– Форма умственного расстройства, когда больной думает, что он стал животным.
– А что ты думаешь, если расшифровать как «Иллюзорная, темпераментная и занудная»? – Хмыкнув, Юрий откинулся на спинку стула.
– Это адвокатесса такая?
– Да нет. Моя бывшая жена, – пояснил Юрий и еще долго смеялся, а потом сказал: – Забудем об этом, Коля. Тут лезет в голову всякая нелепица. Мы лишь теряем время.
Я хотел бросить эти гадания, но его шутка напомнила мне агента Скотто и некие ее слова, способные привести к разгадке. Юрий заметил мою веселую улыбку и не преминул спросить:
– Ты что-то придумал? Давай выкладывай. Я тебя знаю, ты что-то держишь за пазухой.
Я мотнул головой – дескать, нет ничего, а сам так и сиял от внезапной догадки.
– Видишь ли, Юра, это совсем из другой оперы. – То есть?
– ИТЗ нельзя расшифровывать так, как мы это делаем.
Я взял у него лист бумаги, карандаш и написал фамилию – РАБИНОУ или РАБИНОВИЧ, а по-английски – RUBINOWITZ.
– Рабинович? – переспросил Юрий, явно озадаченный. – Не помню такого. Кто он?
– Михаил Рабинович. Но он был им тридцать лет назад. Теперь он Майкл Рабиноу. Все время вертится в ночном клубе «Парадиз». Заправляет сетью гостиниц в Америке…
– Все равно не припоминаю.
– …и еще он связан с израильской мафией. Вот теперь брови Юрия поползли вверх.
– Да-да. Теперь припоминаю, – сказал он. – Полагаешь, это он отправил Воронцова на тот свет?
– Пока не знаю. Шевченко сказал, что, по его мнению, Баркин за этим убийством не стоит.
– Да ты понимаешь, как это здорово, если ты окажешься прав?
– Еще как понимаю, – ответил я, довольный собой и тем, что дело может прогреметь более внушительно, чем афера с обувной фабрикой в Зюзино.
– И что ты намерен теперь делать? Побежишь к ментам?
Я лишь пожал плечами, еще не зная, что предпринять, но потом, пораскинув мозгами, выпалил:
– Да, побегу к ментам, но к американским.
– К той бабе, что ли?
– Ага. К той иллюзорной, темпераментной, занудной бабе. – И я с ухмылкой потянулся к телефону. – Нет ли у тебя под рукой номера телефона посольства США?
Юрий достал маленькую записную книжку в черном кожаном переплете, уже сплошь исписанную, с дополнительными листками, тоже исписанными телефонами и адресами, но уже не в алфавитном порядке, а где придется. Книжечка эта имела для него особую ценность, ничуть не меньшую, чем электронные записные книжки для граждан западных стран, а даже большую. Большую, потому что Юрий жил в закрытом обществе, в городе без телефонных справочников. Прожив десятилетия в условиях поголовной подозрительности и подавления личности, граждане бывшего Советского Союза боялись записывать в книжечки телефоны родственников, друзей и сослуживцев.
Юрий набрал номер на диске одного из телефонов и передал трубку мне.
– Да-да. Я хотел бы переговорить со специальным агентом Скотто. Габриэль Скотто… Да, да, из вашего министерства финансов. Из отдела СБФинП… А-а… Да, пожалуйста… А-а… Благодарю вас.
Юрий вопросительно посмотрел на меня.
– Что? Она уже улетела?
Я мрачно кивнул.
– Да, улетела назад в Вашингтон. Они дали ее телефон в Вашингтоне.
– Хорошо. Звони в Вашингтон. С моего телефона. А вообще-то лучше из моего дома. Нужно долго ждать, пока соединят с заграницей.
– Да знаю я наши порядки.
– Ты что, решил дальше не рыпаться? – насел на меня Юрий, заметив, что я скис.
– Пока только подумываю об этом. Смотри: работы у меня нет, жить негде. Какие-то люди пытаются меня угрохать. Может, лучше смотаться отсюда хоть на время?
– Имеешь в виду Америку?
– А почему бы и нет? Ездил же туда более сотни лет назад мой прадед? А я из России пока никуда не выезжал. Может, и мне пришло время прошвырнуться?
– А как уедешь-то? Только билет на самолет тянет побольше миллиона. Мало того, что ты бездомный и безработный – у тебя за душой и гроша ломаного нет.
– Нечего мне напоминать об этом. А про эти штуки ты забыл? – Я вытащил из чемодана ордена и медали Воронцова. – Они могли бы стать для меня не только билетом на поездку.
– Ты что, намерен загнать их?
– Появилась такая мыслишка.
– На сколько же они примерно потянут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110