Похоже, все на месте, в том числе даже моя библиотечка вредных «подрывных произведений», как их называли совсем недавно. Книги эти запрещенные, самая настоящая контрабанда. Они стояли в привычном для меня порядке – Сахаров, Солженицын, Хемингуэй, Набоков, Оруэлл, Сартр, Черчилль, Локк, Линкольн и другие авторы. Рядом – самодельные, сшитые нитками сборнички статей, которые читались по зарубежному радио. Все было в полном порядке.
Может, я вынул их из тайника и выставил на полки слишком рано? Неужели желание Веры прочесть эту литературу обернулось для нее последствиями, о которых она даже не подозревала? Под ложечкой у меня привычно засосало. Что, недавно завоеванные свободы не так уж прочны и долговечны?
Кофейник стоял на газовой плите. Я зажег горелку и заметался по комнате, сопротивляясь нарастающему желанию выпить и стараясь удержать свое воображение в рамках разумного. По-видимому, Вера очень устала и ушла, не дождавшись меня; она, может, все еще в метро.
Я давно не пил кофе, первый же глоток был для меня, как водка для человека, бросившего пить. Не успел я просмаковать второй глоток, как вдруг кто-то забарабанил в дверь.
– Товарищ Катков! Товарищ Катков, это Парфенова! – Голос был дребезжащий, явно старческий.
Я открыл дверь и увидел старушку, которая присматривала за особняком и убирала мусор. Сейчас она стояла в холодном коридоре, кутаясь в махровый халат.
– Да ведь уже три часа ночи, бабуля. Знаю, что я немного запоздал с уплатой, но…
– Николаша, они увели ее с собой!
Она была перепугана так, как пугаются люди, пережившие ночные визиты сотрудников госбезопасности, хотя об этом, кажется, уже забыли.
– Увели с собой? Кто увел?
– Мужчины.
– Мужчины? А как они выглядели? Были в форме?
Она отрицательно мотнула головой и вошла за мной в квартиру. Подслеповатые глаза цепко осмотрели комнату, ничего не упуская из виду.
– А вы что-нибудь слышали?
– Да, – серьезно ответила она. – Они так шумели на лестнице, что я проснулась.
– Меня интересует, что они говорили.
– Вот этого я не слышала. Видела только, что они усадили ее в машину.
Она с любопытством вздернула голову и, втянув носом воздух, спросила вдруг:
– Чем это пахнет?
– Кофеем.
– А-а, да, я сразу это поняла. Есть у вас еще кофе?
– У Веры есть.
– Может, из-за него ее и арестовали?
– За что? За покупку кофе на черном рынке?
– Они на нее набросились, как звери, Николаша. – Старуха, оживленно жестикулируя высохшими костлявыми руками, уже было повернулась и пошла двери, но вдруг остановилась и вернулась назад.
– Еще я хотела бы поговорить с вами по поводу… – Тут лицо ее сморщилось, она как-то смутилась. – Господи, совсем из головы вылетело, что сказать-то хотела…
– Что-то насчет Веры?
– Нет, нет. Уверена, что не о ней.
– Насчет квартплаты?
– Да нет же. Ну ладно, не беспокойтесь, вспомню все же, – сказала она и, жалко улыбнувшись, зашаркала из квартиры, тяжело дыша.
Не Шевченко ли говорил, что КГБ все еще не дремлет? От этой мысли что-то закололо в животе. Я запер дверь и задернул занавески. Теперь я стал умнее и выдал звонки в милицию и в КГБ, но ничего не узнал. Арест Веры нигде не зарегистрирован, хотя это, разумеется, не означает, что ее у них нет. Заполучить сведения об арестованных гражданах всегда было непросто, это я слишком хорошо знал. Побившись как рыба об лед, я решил сделать так, как в подобных случаях делал всегда. Заложив лист бумаги в пишущую машинку, начал работать и вот что написал:
«В.И.Воронцова, преданного и давнишнего служаку своего отечества, который многие годы конструктивно и открыто предлагал, как надо развивать торговлю и внешнеэкономические связи с западными державами, вчера поздно вечером убили в собственной машине выстрелом из пистолета. Такой гнусный акт бандитизма, такое хладнокровное убийство высокопоставленного сотрудника Министерства внутренних дел вызвали массу вопросов относительно деятельности Комитета по управлению госимуществом. Зная о том, что в Госкомимуществе процветают наиболее опасные виды коррупции, распорядители капиталов переправляют значительную часть их за рубеж, а это, в свою очередь, сильно сдерживает развитие отечественной экономики. Более того…»
Как Вера и говорила, кофе придало мне силы и обострило мысли; несмотря на тревожное состояние, готовые страницы одна за другой так и вылетали из каретки машинки. Всю свою жизнь прожил я в состоянии настороженности и неопределенности. Если бы эти чувства вторглись в мое творчество, я не написал бы и строчки. Откинувшись на спинку стула, я задумался над подходящей формулировкой, но первый лучик света, пробившийся сквозь промышленный смог, подсказал мне, что уже утро.
Я вновь засел за телефон – с тем же результатом. Тогда я выдал звонок одному своему старинному приятелю из Министерства внутренних дел. Юрий Терняк был известный экономист, в свое время учился у самого Шаталина, крамольного академика, отстаивавшего идеи свободной рыночной экономики, идущие вразрез с официальной теорией. Работы его последователей и учеников умышленно держали в тени, пока в стране не рухнула коммунистическая система. Новые власти взяли курс на реформы, ориентированные на свободный рынок. Многие из тех, кто изучал теорию современной монетарной политики и принципы управления рыночным хозяйством, нашли свое призвание в работе по связям с западными банкирами, бизнесменами и предпринимателями, имеющими различные дела в России. Юрий же, в силу своего робкого характера выбравший научную деятельность, а не практическую работу с людьми, занялся разработкой теории экономической политики.
Наша дружба зародилась двадцать пять лет назад в Московском государственном университете, где он наладил обмен подпольной литературой, чем я широко пользовался, обновляя свою библиотеку. А самое важное – он всегда был надежным источником информации. В те далекие времена, дабы укрыться от возможного наблюдения со стороны «топтунов» из КГБ, мы встречались в парках, общественном транспорте. Теперь можно было встречаться и разговаривать совершенно открыто, но не в этот раз, после исчезновения Веры.
– Тебе известна такая фамилия – Воронцов?
– Смутно припоминаю, где-то я ее слышал, – ответил Юрий в потрескивающую трубку.
– А в последнее время ничего о нем не слышал?
– Ничего такого не припоминаю.
– Подбери для меня все, что найдешь о нем, и мы встретимся в ГУМе.
– Не могу. У меня каждая минута расписана. Голова кругом идет.
– Давай, Юра. Дело важное.
– Извини, но я собираюсь на переговоры, а потом должен…
– Юра, Юрочка! Дело и впрямь очень важное. Иначе я бы и не позвонил тебе.
Он долго сопел, а потом, вздохнув, ответил:
– Ладно, договорились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110