Теперь в каждом городишке есть своя банда, мечтающая пробиться в историю.
Мы вошли в элегантный офис, так не похожий на остальной ярко оформленный клуб, где все было почти как в тропиках.
Здесь лежали толстые шерстяные ковры, стены закрывали высокие, от пола до потолка, панели из ценных пород дерева, массивный инкрустированный стол был завален папками и бумагами. Компьютер с терминалом, в вазе – свежие цветы. А когда Баркин нажал потайную кнопку, одна из панелей отошла, открыв тускло поблескивающую тяжелую бронированную дверь, ведущую в банковскую кладовую.
Баркин сиял, как новенький лимузин.
– Разве найдется казино лучше, нежели это? – горделиво вопросил он.
И важно, словно дирижируя симфоническим оркестром, стал включать тумблеры, повернул штурвал, освобождая запорные болты, и потянул за рычаг открытия тяжеленной, толстой двухметровой двери весом в несколько тонн. Она легко повернулась на двух огромных шарнирах, пропустив нас в довольно просторное хранилище – вдоль его стен были установлены стеллажи с глубокими ящиками. В каждом лежали купюры твердой валюты, разложенные по странам, о чем свидетельствовали бирки на ящиках. Самый большой был заполнен долларами США различного номинала. В центре хранилища, на столе, стояла счетная машинка денег.
Баркин включил свет. Я положил на стол фишки.
– Пятьсот шестьдесят долларов, – быстро подсчитал он, подошел к ящику с американской валютой, пересчитал тоненькую пачку купюр и с ухмылкой сунул ее мне в руку. – Больше ее сюда не приводи, – сказал он.
– Почему? Она же может и проиграть.
Аркадий рассмеялся, закрыл хранилище, проводил меня в ресторан и ушел, сказав, что ему надо встречать новых посетителей.
Скотто уже сидела в кабинке около самой сцены и смотрела представление. Я присел рядом и передал ей деньги.
– Спасибо. Недурной выигрыш, а?
– Побольше годовой зарплаты среднего работяги в России. Где это вы наловчились так лихо играть?
– В Бруклине. Где же еще? Научил меня дядюшка Анджело. Маму игра не прельщала, однако…
– Значит, маминого брата зовут Анджело?
Скотто сухо кивнула:
– Он был связан с уголовниками, но парень просто замечательный.
– А мне помнится, будто вы говорили, что ваша мама русская?
– Ну и что? Мало ли что я наболтаю. Я ведь также говорила, что работаю у вашего брата в Бруклине, – ухмыльнулась Скотто. – Мама у меня сицилийка. Мои родные приехали в Америку из Палермо.
Я откинулся на спинку стула и стал внимательно ее разглядывать.
– А вы ведь и впрямь очень даже хороши.
– Ага, – сказала она будничным тоном, словно о чем-то само собой разумеющемся. – Я же профессионалка. Меня приучили думать на ходу. Всегда контролировать себя. Говорить по-русски. Делать…
– Врать, как сам дьявол, и…
– Себе врать.
– …придавать вранью видимость правды.
– Да, если того требует обстановка.
– Представляю, каково узнавать потом, что кто-то докопался до правды.
– Да, нелегко. Вы начинаете говорить, прямо как мой муж.
– А у вас есть муж?
– Представьте себе. А вы небось подумали, что я скажу, что у меня спид или еще что-нибудь в этом роде?
– Извините, госпожа Скотто. Боюсь, что домохозяйка из вас не вышла.
– А я и не веду домашнее хозяйство – его муж ведет. Мы ненадолго расстались, насколько – точно не знаю. – Она замолчала, а затем с понимающей улыбкой спросила: – Так что же ваш дружище Баркин рассказал вам?
– Что рассказал?
– Непонятно разве? Я предоставила ему удобный случай, и мы оба знаем, что он им воспользовался.
Я отдал должное проницательности и предусмотрительности. Она нарочно оставляла нас вдвоем, зная, что при ней Баркин говорить не будет.
– Он сказал, что ордена Воронцова на черном рынке не выставлялись.
– В таком случае вы, вероятно, правы, что мотив убийства – вовсе не грабеж. А еще что он говорил?
– Тот, кто пытался убить меня, не из местных уголовников.
Она задумчиво покачивала головой, пока официант расставлял шампанское и черную икру.
– Платит выигравший, – сказала она и попросила подать счет.
Официант объяснил, что все прислано в знак признательности, и, наполнив бокалы шампанским, положил в карман двадцать долларов, которые Скотто подвинула ему в качестве чаевых.
– Да, кстати, – небрежно спросила она, когда официант ушел, – вы когда-нибудь слышали фамилию Рабино? Майкл Рабино?
– Да нет, что-то не припоминаю. Звучит вроде как итальянская фамилия.
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Она звучит как Рабиноу, – и продиктовала по буквам. – А происходит от Рабиновича. Дело было много лет назад, тогда он одно время работал на Мейера Лански.
– Лански? Не тот ли, что был в числе заправил рэкета на Кубе?
– Тот самый и единственный заправила. Рабинович уже готовился стать главарем рэкетиров, но Кастро, так сказать, не допустил его до престола. Он и болтался на Кубе как мелкая сошка, пока Лански не загремел. Тогда он воспрянул, сменил фамилию на Рабиноу и открыл собственное дело. Провернул все лучшим образом: теперь владеет сетью гостиниц в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити, Рено, на озере Тахо…
– Что-то подсказывает мне, что он мог бы обучать кое-чему и людей Баркина.
– А мне что-то подсказывает, что он их уже обучает.
– Почему вы так считаете?
Скотто рассмеялась и сделала изрядный глоток шампанского, затем наклонила пустой бокал в сторону большого стола:
– А потому, что сидит он вон за тем столом.
Чуть обернувшись, я увидел группу западных бизнесменов – опознать их было нетрудно по сильно накрахмаленным рубашкам и сшитым на заказ костюмам. Они подобострастно внимали элегантному, с орлиным профилем мужчине лет шестидесяти с небольшим, который больше слушал, чем говорил, а отвечал повелительным кивком головы – либо да, либо нет. Очки без оправы удачно сочетались у него с легкой сединой, аккуратным пробором, густой загар придавал ему вид удачливого банкира, занимающегося инвестициями.
– Это тот тип, с вашим цветом лица и с моим орлиным носом?
– Он самый.
– У меня такое чувство, будто я уже видел его здесь раньше. – И я обвел рукой местное тропическое великолепие Карибского бассейна.
– Наверное, тут он вспоминает давно минувшие денечки.
– Или снова воссоздает их, – заметила она с некоторым подозрением в голосе.
– Так вы и за ним наблюдаете?
– Да, конечно, – подтвердила агент Скотто. Затем посмотрела прямо мне в глаза, довольно улыбнулась и добавила: – Агенты СБФинП наблюдают одновременно за многими людьми.
16
Когда мы вышли из клуба «Парадиз», уже стемнело, а температура опустилась намного ниже нуля. В такой вечер было бы неплохо, чтобы она затрахала меня вусмерть, согревая гладким чувственным телом мои озябшие телеса. Но с ее стороны никаких намеков не наблюдалось, а я поползновений не выказывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Мы вошли в элегантный офис, так не похожий на остальной ярко оформленный клуб, где все было почти как в тропиках.
Здесь лежали толстые шерстяные ковры, стены закрывали высокие, от пола до потолка, панели из ценных пород дерева, массивный инкрустированный стол был завален папками и бумагами. Компьютер с терминалом, в вазе – свежие цветы. А когда Баркин нажал потайную кнопку, одна из панелей отошла, открыв тускло поблескивающую тяжелую бронированную дверь, ведущую в банковскую кладовую.
Баркин сиял, как новенький лимузин.
– Разве найдется казино лучше, нежели это? – горделиво вопросил он.
И важно, словно дирижируя симфоническим оркестром, стал включать тумблеры, повернул штурвал, освобождая запорные болты, и потянул за рычаг открытия тяжеленной, толстой двухметровой двери весом в несколько тонн. Она легко повернулась на двух огромных шарнирах, пропустив нас в довольно просторное хранилище – вдоль его стен были установлены стеллажи с глубокими ящиками. В каждом лежали купюры твердой валюты, разложенные по странам, о чем свидетельствовали бирки на ящиках. Самый большой был заполнен долларами США различного номинала. В центре хранилища, на столе, стояла счетная машинка денег.
Баркин включил свет. Я положил на стол фишки.
– Пятьсот шестьдесят долларов, – быстро подсчитал он, подошел к ящику с американской валютой, пересчитал тоненькую пачку купюр и с ухмылкой сунул ее мне в руку. – Больше ее сюда не приводи, – сказал он.
– Почему? Она же может и проиграть.
Аркадий рассмеялся, закрыл хранилище, проводил меня в ресторан и ушел, сказав, что ему надо встречать новых посетителей.
Скотто уже сидела в кабинке около самой сцены и смотрела представление. Я присел рядом и передал ей деньги.
– Спасибо. Недурной выигрыш, а?
– Побольше годовой зарплаты среднего работяги в России. Где это вы наловчились так лихо играть?
– В Бруклине. Где же еще? Научил меня дядюшка Анджело. Маму игра не прельщала, однако…
– Значит, маминого брата зовут Анджело?
Скотто сухо кивнула:
– Он был связан с уголовниками, но парень просто замечательный.
– А мне помнится, будто вы говорили, что ваша мама русская?
– Ну и что? Мало ли что я наболтаю. Я ведь также говорила, что работаю у вашего брата в Бруклине, – ухмыльнулась Скотто. – Мама у меня сицилийка. Мои родные приехали в Америку из Палермо.
Я откинулся на спинку стула и стал внимательно ее разглядывать.
– А вы ведь и впрямь очень даже хороши.
– Ага, – сказала она будничным тоном, словно о чем-то само собой разумеющемся. – Я же профессионалка. Меня приучили думать на ходу. Всегда контролировать себя. Говорить по-русски. Делать…
– Врать, как сам дьявол, и…
– Себе врать.
– …придавать вранью видимость правды.
– Да, если того требует обстановка.
– Представляю, каково узнавать потом, что кто-то докопался до правды.
– Да, нелегко. Вы начинаете говорить, прямо как мой муж.
– А у вас есть муж?
– Представьте себе. А вы небось подумали, что я скажу, что у меня спид или еще что-нибудь в этом роде?
– Извините, госпожа Скотто. Боюсь, что домохозяйка из вас не вышла.
– А я и не веду домашнее хозяйство – его муж ведет. Мы ненадолго расстались, насколько – точно не знаю. – Она замолчала, а затем с понимающей улыбкой спросила: – Так что же ваш дружище Баркин рассказал вам?
– Что рассказал?
– Непонятно разве? Я предоставила ему удобный случай, и мы оба знаем, что он им воспользовался.
Я отдал должное проницательности и предусмотрительности. Она нарочно оставляла нас вдвоем, зная, что при ней Баркин говорить не будет.
– Он сказал, что ордена Воронцова на черном рынке не выставлялись.
– В таком случае вы, вероятно, правы, что мотив убийства – вовсе не грабеж. А еще что он говорил?
– Тот, кто пытался убить меня, не из местных уголовников.
Она задумчиво покачивала головой, пока официант расставлял шампанское и черную икру.
– Платит выигравший, – сказала она и попросила подать счет.
Официант объяснил, что все прислано в знак признательности, и, наполнив бокалы шампанским, положил в карман двадцать долларов, которые Скотто подвинула ему в качестве чаевых.
– Да, кстати, – небрежно спросила она, когда официант ушел, – вы когда-нибудь слышали фамилию Рабино? Майкл Рабино?
– Да нет, что-то не припоминаю. Звучит вроде как итальянская фамилия.
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Она звучит как Рабиноу, – и продиктовала по буквам. – А происходит от Рабиновича. Дело было много лет назад, тогда он одно время работал на Мейера Лански.
– Лански? Не тот ли, что был в числе заправил рэкета на Кубе?
– Тот самый и единственный заправила. Рабинович уже готовился стать главарем рэкетиров, но Кастро, так сказать, не допустил его до престола. Он и болтался на Кубе как мелкая сошка, пока Лански не загремел. Тогда он воспрянул, сменил фамилию на Рабиноу и открыл собственное дело. Провернул все лучшим образом: теперь владеет сетью гостиниц в Лас-Вегасе, Атлантик-Сити, Рено, на озере Тахо…
– Что-то подсказывает мне, что он мог бы обучать кое-чему и людей Баркина.
– А мне что-то подсказывает, что он их уже обучает.
– Почему вы так считаете?
Скотто рассмеялась и сделала изрядный глоток шампанского, затем наклонила пустой бокал в сторону большого стола:
– А потому, что сидит он вон за тем столом.
Чуть обернувшись, я увидел группу западных бизнесменов – опознать их было нетрудно по сильно накрахмаленным рубашкам и сшитым на заказ костюмам. Они подобострастно внимали элегантному, с орлиным профилем мужчине лет шестидесяти с небольшим, который больше слушал, чем говорил, а отвечал повелительным кивком головы – либо да, либо нет. Очки без оправы удачно сочетались у него с легкой сединой, аккуратным пробором, густой загар придавал ему вид удачливого банкира, занимающегося инвестициями.
– Это тот тип, с вашим цветом лица и с моим орлиным носом?
– Он самый.
– У меня такое чувство, будто я уже видел его здесь раньше. – И я обвел рукой местное тропическое великолепие Карибского бассейна.
– Наверное, тут он вспоминает давно минувшие денечки.
– Или снова воссоздает их, – заметила она с некоторым подозрением в голосе.
– Так вы и за ним наблюдаете?
– Да, конечно, – подтвердила агент Скотто. Затем посмотрела прямо мне в глаза, довольно улыбнулась и добавила: – Агенты СБФинП наблюдают одновременно за многими людьми.
16
Когда мы вышли из клуба «Парадиз», уже стемнело, а температура опустилась намного ниже нуля. В такой вечер было бы неплохо, чтобы она затрахала меня вусмерть, согревая гладким чувственным телом мои озябшие телеса. Но с ее стороны никаких намеков не наблюдалось, а я поползновений не выказывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110