Я был готов плюхнуться на любую ближайшую горизонтальную поверхность. Может, пойти в кабинет к Скотто и подремать там в кресле? Но туда с минуты на минуту принесут новые данные на Рабиноу. Увидев мое состояние, Скотто предложила доехать до гостиницы «Рамада» в двух кварталах отсюда по дороге на Стаффорд. Меня обрадовала сама возможность смотаться из здания СБФинП.
Я уже открывал одной рукой парадную дверь для Скотто, а в другой держал сигарету, как вдруг снова загалдели репортеры, забрасывая ее новыми вопросами. Она лишь скупо ответила: «Без комментариев» – и заторопилась к стоянке автомашин.
– Да ладно тебе, Скотто, ну скажи что-нибудь, – жалобно заскулил кто-то из газетчиков.
Остановившись, она быстро повернулась к ним лицом.
– Ну ладно. Вот заголовок: «Голубой шпион КГБ в Овальном кабинете».
Репортеры шумно запротестовали.
– Я не шучу. Помните тот визит в Россию в 60-х годах? А как Клинтона застукали на гомосексуализме и заставили переметнуться к соперникам?
– Да будет тебе, Скотто, отпусти поводок, не дергай нас за ошейник.
Скотто насмешливо ухмыльнулась и кивнула на меня:
– А вот и его «возлюбленный» из России собственной персоной.
Она повернулась и заспешила к машине, оставив меня на растерзание оголодавшим по новостям репортерам, которые уже навострили авторучки и сунули мне под нос портативные диктофоны. Я заметил, как они мгновенно обменялись взглядами, как в глазах у них засветились вопросы, как нависла надо мной реальная опасность. Правду ли она сказала? Может ли быть такое? Потом они дружно охнули и быстро расползлись, как тараканы. Я побежал вслед за Скотто.
– Больше никогда так не делайте.
– Почему же? Вы шуток не понимаете?
– Надо мной не шутите. Над ними шутите сколько хотите. Они же готовы поверить каждому вашему слову.
– Ну и чудесно.
– А вы хорошо знаете жизнь журналистов.
– Достаточно, чтобы избегать публичных заявлений, которые могут бумерангом вернуться ко мне, но уже в виде судебных преследований. – Ее лицо исказилось от жесткой ухмылки. – Мне, видимо, нужно пересмотреть свои лекции на семинарах. Я поняла, что вы, хитрожопые журналисты, умеете лучше манипулировать добытым материалом, чем я себе представляла.
Открыв переднюю дверь «бьюика», она хотела сесть за руль, но увидела на ветровом стекле под щеткой стеклоочистителя желтую бумажку, похожую на рекламную листовку. Она подошла, чтобы выбросить ее, но вдруг глаза у нее стали круглыми от удивления.
– С гостиницей придется обождать, Катков. Быстро в машину и пристегивайтесь или пойдете пешком.
Она скользнула за руль и бросила листовку мне на колени. На ней были наклеены откуда-то вырезанные печатные буквы: I.P.S.E.
Я захлопнул дверь, она завела мотор, вырулила со стоянки, влилась в транспортный поток, ведущий на Фэрфакс, и погнала машину, проскочив светофор на перекрестке и обдав грязными брызгами нескольких пешеходов. Затем крутила влево, вправо – дорогу я не запомнил, – проехала еще километра два и притормозила у пересечения шоссе на Джексон и Першинг, подъехав к тротуару на углу.
«Бьюик» еще не остановился, а из кофейной лавки напротив выскочил какой-то мужчина, на вид слабак, в пальто и перчатках. Увидев меня рядом со Скотто, он разом остановился, нервно озираясь по сторонам, затем решился, открыл заднюю дверь и сел рядом с моим багажом.
– Кто это? – на всякий случай поинтересовался он, когда Скотто отъехала от тротуара.
– Все в норме. Это друг.
– Но здесь не место для свиданий.
– Ничего, давай к делу. Что там у тебя?
– Да нет, ничего. Мне за это не платят.
– Мы работаем вместе. Ты слышал что-нибудь насчет Вуди?
– Меня это не касается.
– Ну-ну, поубавь пыл-то, ради Бога.
– А это уж при случае скажи тем жлобам.
Скотто остановила машину, достала из сумочки кошелек, отсчитала купюры (на глазок я прикинул – штук пятьдесят) и передала мужчине.
– Держи. Этого хватит, чтобы ублажить их.
– Спасибочки, Гэбби, – искренне поблагодарил он. – Большое тебе спасибо.
– Что-нибудь есть для меня?
– Для тебя есть, – ответил он, показывая на меня глазами. – Больше ни для кого. Никаких друзей. Понимаешь, о чем это я?
Скотто не успела ответить, а он уже выскочил из машины и захлопнул за собой дверь.
– Кто Это?
– Информатор Вуди, – ответила Скотто, трогаясь с места. – А раньше был моим. Думаю, мы с ним опять начнем работать.
– Внешне он не подходит для таких дел, верно ведь?
– А кто подходит по внешности? Он менеджер по перевозкам в транспортной пароходной компании. Каботажные коммерческие рейсы. «Коустлайн коммершл кэрриэрс». Угадайте, кто владеет этой компанией?
– Наверное, та самая корпорация, которая, как вы считаете, связана с кокаиновым картелем.
Она решительно кивнула.
– А почему он сотрудничает с вами?
– А чтобы ублажать жлобов-акул, а то они откусят ему ноги. Он профессионально играет на скачках, вешает лапшу на уши проигравшим обалдуям, но информацию приносит что надо. Мы предполагаем, что картель использует эту грузоперевозочную компанию для транспортировки денег. А он помогает устанавливать места доставки.
– Ясно как божий день, что они шуруют вовсю прямо у вас под носом, разве не так?
– Отмывание денег – это международный бизнес. Где лучше и легче всего завязывать знакомства и устанавливать связи? В международном сообществе. Картель уже имеет налаженные связи в дипломатическом корпусе.
– Как и Воронцов?
– Возможно, и так. Сделка с нефтепроводом – наглядный пример.
– И навел на след этот ваш стукач?
– Не он. Наши оперативники взяли на заметку некоторые подозрительные телеграфные переводы и проследили за ними. Кстати, уточняю: работающих с нами принято называть информаторами, а не стукачами.
– Какая разница? Сталин называл их даже Героями Советского Союза. Те, кто попадал в лагеря ГУЛАГа по их доносам, называли таких информаторов совсем по-другому.
– Да уж догадываюсь как.
– Любимым героем Сталина был Павлик Морозов. Этот мальчик совершил такой поступок, до которого даже тоталитарный режим додуматься не сумел.
– Наверное, он заявил на самого себя? Что у него появились вредоносные мыслишки в голове?
– Э-э, нет. Он заявил на своего отца, что тот припрятал запас зерна. Отца за это расстреляли.
Скотто даже задохнулась от возмущения.
– Вот он-то отпетый стукач.
– Спасибо. Люблю английский язык за точность и лаконичность. Всегда найдется самое верное слово, чтобы только им одним охарактеризовать любого человека.
– Какой-нибудь конкретный пример привести можете? – усмехнулась она.
– Ну, если вы просите. Как тот информатор сейчас назвал вас? Крэбби, так вроде? По-русски это вечно сердитая, недовольная. Довольно точное определение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Я уже открывал одной рукой парадную дверь для Скотто, а в другой держал сигарету, как вдруг снова загалдели репортеры, забрасывая ее новыми вопросами. Она лишь скупо ответила: «Без комментариев» – и заторопилась к стоянке автомашин.
– Да ладно тебе, Скотто, ну скажи что-нибудь, – жалобно заскулил кто-то из газетчиков.
Остановившись, она быстро повернулась к ним лицом.
– Ну ладно. Вот заголовок: «Голубой шпион КГБ в Овальном кабинете».
Репортеры шумно запротестовали.
– Я не шучу. Помните тот визит в Россию в 60-х годах? А как Клинтона застукали на гомосексуализме и заставили переметнуться к соперникам?
– Да будет тебе, Скотто, отпусти поводок, не дергай нас за ошейник.
Скотто насмешливо ухмыльнулась и кивнула на меня:
– А вот и его «возлюбленный» из России собственной персоной.
Она повернулась и заспешила к машине, оставив меня на растерзание оголодавшим по новостям репортерам, которые уже навострили авторучки и сунули мне под нос портативные диктофоны. Я заметил, как они мгновенно обменялись взглядами, как в глазах у них засветились вопросы, как нависла надо мной реальная опасность. Правду ли она сказала? Может ли быть такое? Потом они дружно охнули и быстро расползлись, как тараканы. Я побежал вслед за Скотто.
– Больше никогда так не делайте.
– Почему же? Вы шуток не понимаете?
– Надо мной не шутите. Над ними шутите сколько хотите. Они же готовы поверить каждому вашему слову.
– Ну и чудесно.
– А вы хорошо знаете жизнь журналистов.
– Достаточно, чтобы избегать публичных заявлений, которые могут бумерангом вернуться ко мне, но уже в виде судебных преследований. – Ее лицо исказилось от жесткой ухмылки. – Мне, видимо, нужно пересмотреть свои лекции на семинарах. Я поняла, что вы, хитрожопые журналисты, умеете лучше манипулировать добытым материалом, чем я себе представляла.
Открыв переднюю дверь «бьюика», она хотела сесть за руль, но увидела на ветровом стекле под щеткой стеклоочистителя желтую бумажку, похожую на рекламную листовку. Она подошла, чтобы выбросить ее, но вдруг глаза у нее стали круглыми от удивления.
– С гостиницей придется обождать, Катков. Быстро в машину и пристегивайтесь или пойдете пешком.
Она скользнула за руль и бросила листовку мне на колени. На ней были наклеены откуда-то вырезанные печатные буквы: I.P.S.E.
Я захлопнул дверь, она завела мотор, вырулила со стоянки, влилась в транспортный поток, ведущий на Фэрфакс, и погнала машину, проскочив светофор на перекрестке и обдав грязными брызгами нескольких пешеходов. Затем крутила влево, вправо – дорогу я не запомнил, – проехала еще километра два и притормозила у пересечения шоссе на Джексон и Першинг, подъехав к тротуару на углу.
«Бьюик» еще не остановился, а из кофейной лавки напротив выскочил какой-то мужчина, на вид слабак, в пальто и перчатках. Увидев меня рядом со Скотто, он разом остановился, нервно озираясь по сторонам, затем решился, открыл заднюю дверь и сел рядом с моим багажом.
– Кто это? – на всякий случай поинтересовался он, когда Скотто отъехала от тротуара.
– Все в норме. Это друг.
– Но здесь не место для свиданий.
– Ничего, давай к делу. Что там у тебя?
– Да нет, ничего. Мне за это не платят.
– Мы работаем вместе. Ты слышал что-нибудь насчет Вуди?
– Меня это не касается.
– Ну-ну, поубавь пыл-то, ради Бога.
– А это уж при случае скажи тем жлобам.
Скотто остановила машину, достала из сумочки кошелек, отсчитала купюры (на глазок я прикинул – штук пятьдесят) и передала мужчине.
– Держи. Этого хватит, чтобы ублажить их.
– Спасибочки, Гэбби, – искренне поблагодарил он. – Большое тебе спасибо.
– Что-нибудь есть для меня?
– Для тебя есть, – ответил он, показывая на меня глазами. – Больше ни для кого. Никаких друзей. Понимаешь, о чем это я?
Скотто не успела ответить, а он уже выскочил из машины и захлопнул за собой дверь.
– Кто Это?
– Информатор Вуди, – ответила Скотто, трогаясь с места. – А раньше был моим. Думаю, мы с ним опять начнем работать.
– Внешне он не подходит для таких дел, верно ведь?
– А кто подходит по внешности? Он менеджер по перевозкам в транспортной пароходной компании. Каботажные коммерческие рейсы. «Коустлайн коммершл кэрриэрс». Угадайте, кто владеет этой компанией?
– Наверное, та самая корпорация, которая, как вы считаете, связана с кокаиновым картелем.
Она решительно кивнула.
– А почему он сотрудничает с вами?
– А чтобы ублажать жлобов-акул, а то они откусят ему ноги. Он профессионально играет на скачках, вешает лапшу на уши проигравшим обалдуям, но информацию приносит что надо. Мы предполагаем, что картель использует эту грузоперевозочную компанию для транспортировки денег. А он помогает устанавливать места доставки.
– Ясно как божий день, что они шуруют вовсю прямо у вас под носом, разве не так?
– Отмывание денег – это международный бизнес. Где лучше и легче всего завязывать знакомства и устанавливать связи? В международном сообществе. Картель уже имеет налаженные связи в дипломатическом корпусе.
– Как и Воронцов?
– Возможно, и так. Сделка с нефтепроводом – наглядный пример.
– И навел на след этот ваш стукач?
– Не он. Наши оперативники взяли на заметку некоторые подозрительные телеграфные переводы и проследили за ними. Кстати, уточняю: работающих с нами принято называть информаторами, а не стукачами.
– Какая разница? Сталин называл их даже Героями Советского Союза. Те, кто попадал в лагеря ГУЛАГа по их доносам, называли таких информаторов совсем по-другому.
– Да уж догадываюсь как.
– Любимым героем Сталина был Павлик Морозов. Этот мальчик совершил такой поступок, до которого даже тоталитарный режим додуматься не сумел.
– Наверное, он заявил на самого себя? Что у него появились вредоносные мыслишки в голове?
– Э-э, нет. Он заявил на своего отца, что тот припрятал запас зерна. Отца за это расстреляли.
Скотто даже задохнулась от возмущения.
– Вот он-то отпетый стукач.
– Спасибо. Люблю английский язык за точность и лаконичность. Всегда найдется самое верное слово, чтобы только им одним охарактеризовать любого человека.
– Какой-нибудь конкретный пример привести можете? – усмехнулась она.
– Ну, если вы просите. Как тот информатор сейчас назвал вас? Крэбби, так вроде? По-русски это вечно сердитая, недовольная. Довольно точное определение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110