Второпях я споткнулся и чуть было не растянулся на мостках, но успел ухватиться за перильца, удержался на ногах, однако плечом ударился о дверь. Меня отбросило к перильцам, шума избежать не удалось. Я кинулся к лестничной площадке и помчался вниз, перескакивая сразу через две-три ступеньки, перепрыгивая через картонные коробки и ящики. Уже миновав этот временный склад, услышал, как сзади загромыхал вниз Рей-Бан.
В этот ранний час служебные помещения Дворца конгрессов еще пустовали, не считая единичных ранних пташек. Какая-то сотрудница отеля принимала у рассыльного пакет и расписывалась в журнале приема и сдачи, когда я вихрем промчался мимо, не разобрав даже их лица, выскочил из служебной зоны, ввалился в портик, поднырнул под обшитый бархатом канат и очутился в вестибюле. Сейчас пароду там было значительно больше, нежели минувшим вечером. Одни постояльцы рассчитывались и выезжали, другие тянулись в ресторан на завтрак, третьи собирались группками в ожидании экскурсионных автобусов.
Заметил ли меня Рей-Бан, когда я споткнулся? Сможет ли он опознать меня? Да ему и опознавать-то не надо, если он увидит, как я стремглав несусь через вестибюль. Надо взять себя в руки, затесаться в кучку туристов и стоять с ними, а не метаться по залу. Я постоял несколько секунд, чтобы отдышаться и привести в порядок одежду, затем, улучив удобный момент, с независимым видом пошел к окошку пункта обмена валюты.
За окошком сидела, приветливо улыбаясь, молоденькая кассирша. К моему удивлению, она была не кубинка – глаза у нее оказались зелеными, а лицо покрыто веснушками, как у английских студенток, приезжавших на каникулы в Москву. Я протянул 20-долларовую купюру и попросил по-английски.
– Скажите, пожалуйста, можно мне обменять их на песо?
– Разумеется, сэр, – ответила она с каким-то провинциальным акцентом. Затем взяла купюру и внимательно оглядела меня. – Слушая вас, я подумала, что вы попросите обменять фунты стерлингов.
Внутри у меня все оборвалось. Настроена она, правда, дружелюбно, но в моем положении всякое может случиться, не знаешь, откуда ждать угрозу.
– У меня были дела в Майами, – объяснил я. Она открыла ящик стола и стала отсчитывать песо.
– Надеюсь, вам нравится у нас в «Ривьере»? – спросила она.
– О, да, очень даже.
– Вот и хорошо. Большинство наших гостей считают, что здесь можно прекрасно отдохнуть.
Я выдавил подобие улыбки и осторожно оглянулся – как раз в этот момент из коридора в вестибюль влетел Рей-Бан. Пониже пояса, на ремне через шею, у него болтался автомат. Он остановился как вкопанный и стал внимательно рассматривать людей. Я почувствовал, как его взгляд прошелся и по мне.
Кассирша протянула аккуратную пачку купюр.
– Мне доводилось поработать в отелях Мадрида, Рио-де-Жанейро и Мехико, – весело произнесла она. – Но я влюбилась в легкую поступь жизни в Гаване.
– Я тоже. Спасибо вам, – сказал я, сгреб деньги и повернулся, готовый в случае чего дать деру.
Рей-Бан, казалось, готов был кинуться на все, что только движется. Его голова вертелась из стороны в сторону, глаза так и рыскали вокруг. Сзади него из коридора вышел рассыльный. Сразу заметив его уголком глаза, Рей-Бан кинулся на него, словно коршун, руками в перчатках схватил за горло, потащил обратно в коридор и там прижал к стене. Бедный рассыльный перепугался до смерти и бормотал что-то по-испански, размахивая своим журналом, а Рей-Бан орал на него и честил почем зря на русском языке.
Я остолбенел, невольно хотел кинуться на помощь, но что я мог поделать?
Возня привлекла внимание туристов, вокруг образовалась небольшая толпа, там же оказалась и сотрудница, которая расписывалась за пакет в журнале. Она что-то объяснила Рей-Бану, тот отпустил жертву и обернулся к ней. Она то согласно кивала головой, то отрицательно мотала ею и что-то лопотала на смеси испанского и русского. По вопросам Рей-Бана я догадался, что женщина объясняла ему: она видела, как мимо ее офиса пробежал какой-то мужчина, но видела она его мельком и описать не может.
Я не стал искушать судьбу и вышел из вестибюля. На стоянке автомашин ждал меня «жигуленок». Шел я легкой фланирующей походкой, и только сердце готово было выпрыгнуть из груди. Если его не разбил стресс, то это сделает предательство Юрия. Не знаю, что вынудило его так поступить. И возможно, никогда не узнаю. Но в одном я был твердо уверен – отель «Ривьера» – не последнее пристанище контейнера, набитого живыми деньгами.
Меня все еще трясло от пережитого, и хотя я не был верующим и не примеривал жизнь к Священному писанию, тем не менее почему-то подумал, что мое удачное избавление сродни библейскому исходу евреев из Египта.
40
Куда бы ни собирались отправлять контейнер, он стоял там, где и раньше, и будет стоять до тех пор, пока все 1800 упаковок не вложат в картонные коробки, не опечатают их и не погрузят. Я без проблем снял номер в недорогом мотеле, расположенном на той же улице, что и «Ривьера». Быстро приняв душ, побрившись и сменив одежду, я отправился в закусочную рядом. Стены ее были обклеены шероховатыми увеличенными фотографиями Хэмингуэя, забрызганными каплями кофе. Во всех углах и щелях запихнуты старые и порванные книги его рассказов и романов. Заказав несколько чашечек крепчайшего черного кофе (такого в Москве не сыщешь) и выпив их залпом, я вернулся к «Ривьере».
Напротив гостиницы, на самом берегу океана виднелась просторная замощенная площадка, где рыбаки и моряки некогда парковали свои автомашины. Теперь же велосипедов там стояло больше, чем машин. Площадка была подходящим местом для наблюдения за подъездом к «Ривьере», отсюда я буду видеть все и не пропущу того момента, когда восемнадцатиколесный трейлер отправится в путь.
Почти весь день просидел я здесь вместе с рыбаками, а большую часть ночи – в «Жигулях», попивая кофе, чтобы не задремать. Сон отгоняло не столько кофе, сколько мое возбужденное состояние и недоброе предчувствие. И все из-за Юрия. Он наверняка сидел в отеле. Я с трудом удерживался от искушения выследить его и увидеть его глаза. Но пришлось бы слишком дорого заплатить за то, чтобы выразить свое негодование.
Рассветную тишину нарушило слабое тарахтение прогреваемого мотора, затем раздался громкий выхлоп, и в воздухе повисло густое темно-сизое облако. Из-за гостиницы, громыхая, неуклюже выполз трейлер. За ним военный автофургон, легковая машина какого-то члена кубинского правительства и два лимузина «ЗИЛ».
Колонна съехала с подъездной дороги на автостраду Пасо – широкий бульвар с высокими пальмами посередине. Я тоже завел мотор, но решил немного подождать. В такой ранний час дорога была совсем пустынной, меня легко могли обнаружить. Пришлось держаться в отдалении и не включать фары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
В этот ранний час служебные помещения Дворца конгрессов еще пустовали, не считая единичных ранних пташек. Какая-то сотрудница отеля принимала у рассыльного пакет и расписывалась в журнале приема и сдачи, когда я вихрем промчался мимо, не разобрав даже их лица, выскочил из служебной зоны, ввалился в портик, поднырнул под обшитый бархатом канат и очутился в вестибюле. Сейчас пароду там было значительно больше, нежели минувшим вечером. Одни постояльцы рассчитывались и выезжали, другие тянулись в ресторан на завтрак, третьи собирались группками в ожидании экскурсионных автобусов.
Заметил ли меня Рей-Бан, когда я споткнулся? Сможет ли он опознать меня? Да ему и опознавать-то не надо, если он увидит, как я стремглав несусь через вестибюль. Надо взять себя в руки, затесаться в кучку туристов и стоять с ними, а не метаться по залу. Я постоял несколько секунд, чтобы отдышаться и привести в порядок одежду, затем, улучив удобный момент, с независимым видом пошел к окошку пункта обмена валюты.
За окошком сидела, приветливо улыбаясь, молоденькая кассирша. К моему удивлению, она была не кубинка – глаза у нее оказались зелеными, а лицо покрыто веснушками, как у английских студенток, приезжавших на каникулы в Москву. Я протянул 20-долларовую купюру и попросил по-английски.
– Скажите, пожалуйста, можно мне обменять их на песо?
– Разумеется, сэр, – ответила она с каким-то провинциальным акцентом. Затем взяла купюру и внимательно оглядела меня. – Слушая вас, я подумала, что вы попросите обменять фунты стерлингов.
Внутри у меня все оборвалось. Настроена она, правда, дружелюбно, но в моем положении всякое может случиться, не знаешь, откуда ждать угрозу.
– У меня были дела в Майами, – объяснил я. Она открыла ящик стола и стала отсчитывать песо.
– Надеюсь, вам нравится у нас в «Ривьере»? – спросила она.
– О, да, очень даже.
– Вот и хорошо. Большинство наших гостей считают, что здесь можно прекрасно отдохнуть.
Я выдавил подобие улыбки и осторожно оглянулся – как раз в этот момент из коридора в вестибюль влетел Рей-Бан. Пониже пояса, на ремне через шею, у него болтался автомат. Он остановился как вкопанный и стал внимательно рассматривать людей. Я почувствовал, как его взгляд прошелся и по мне.
Кассирша протянула аккуратную пачку купюр.
– Мне доводилось поработать в отелях Мадрида, Рио-де-Жанейро и Мехико, – весело произнесла она. – Но я влюбилась в легкую поступь жизни в Гаване.
– Я тоже. Спасибо вам, – сказал я, сгреб деньги и повернулся, готовый в случае чего дать деру.
Рей-Бан, казалось, готов был кинуться на все, что только движется. Его голова вертелась из стороны в сторону, глаза так и рыскали вокруг. Сзади него из коридора вышел рассыльный. Сразу заметив его уголком глаза, Рей-Бан кинулся на него, словно коршун, руками в перчатках схватил за горло, потащил обратно в коридор и там прижал к стене. Бедный рассыльный перепугался до смерти и бормотал что-то по-испански, размахивая своим журналом, а Рей-Бан орал на него и честил почем зря на русском языке.
Я остолбенел, невольно хотел кинуться на помощь, но что я мог поделать?
Возня привлекла внимание туристов, вокруг образовалась небольшая толпа, там же оказалась и сотрудница, которая расписывалась за пакет в журнале. Она что-то объяснила Рей-Бану, тот отпустил жертву и обернулся к ней. Она то согласно кивала головой, то отрицательно мотала ею и что-то лопотала на смеси испанского и русского. По вопросам Рей-Бана я догадался, что женщина объясняла ему: она видела, как мимо ее офиса пробежал какой-то мужчина, но видела она его мельком и описать не может.
Я не стал искушать судьбу и вышел из вестибюля. На стоянке автомашин ждал меня «жигуленок». Шел я легкой фланирующей походкой, и только сердце готово было выпрыгнуть из груди. Если его не разбил стресс, то это сделает предательство Юрия. Не знаю, что вынудило его так поступить. И возможно, никогда не узнаю. Но в одном я был твердо уверен – отель «Ривьера» – не последнее пристанище контейнера, набитого живыми деньгами.
Меня все еще трясло от пережитого, и хотя я не был верующим и не примеривал жизнь к Священному писанию, тем не менее почему-то подумал, что мое удачное избавление сродни библейскому исходу евреев из Египта.
40
Куда бы ни собирались отправлять контейнер, он стоял там, где и раньше, и будет стоять до тех пор, пока все 1800 упаковок не вложат в картонные коробки, не опечатают их и не погрузят. Я без проблем снял номер в недорогом мотеле, расположенном на той же улице, что и «Ривьера». Быстро приняв душ, побрившись и сменив одежду, я отправился в закусочную рядом. Стены ее были обклеены шероховатыми увеличенными фотографиями Хэмингуэя, забрызганными каплями кофе. Во всех углах и щелях запихнуты старые и порванные книги его рассказов и романов. Заказав несколько чашечек крепчайшего черного кофе (такого в Москве не сыщешь) и выпив их залпом, я вернулся к «Ривьере».
Напротив гостиницы, на самом берегу океана виднелась просторная замощенная площадка, где рыбаки и моряки некогда парковали свои автомашины. Теперь же велосипедов там стояло больше, чем машин. Площадка была подходящим местом для наблюдения за подъездом к «Ривьере», отсюда я буду видеть все и не пропущу того момента, когда восемнадцатиколесный трейлер отправится в путь.
Почти весь день просидел я здесь вместе с рыбаками, а большую часть ночи – в «Жигулях», попивая кофе, чтобы не задремать. Сон отгоняло не столько кофе, сколько мое возбужденное состояние и недоброе предчувствие. И все из-за Юрия. Он наверняка сидел в отеле. Я с трудом удерживался от искушения выследить его и увидеть его глаза. Но пришлось бы слишком дорого заплатить за то, чтобы выразить свое негодование.
Рассветную тишину нарушило слабое тарахтение прогреваемого мотора, затем раздался громкий выхлоп, и в воздухе повисло густое темно-сизое облако. Из-за гостиницы, громыхая, неуклюже выполз трейлер. За ним военный автофургон, легковая машина какого-то члена кубинского правительства и два лимузина «ЗИЛ».
Колонна съехала с подъездной дороги на автостраду Пасо – широкий бульвар с высокими пальмами посередине. Я тоже завел мотор, но решил немного подождать. В такой ранний час дорога была совсем пустынной, меня легко могли обнаружить. Пришлось держаться в отдалении и не включать фары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110