На кладбище царила могильная тишина, даже легкий хлопок закрывавшейся двери машины прозвучал, словно пушечный выстрел. Я увязался за телевизионным репортером, тихонько шептавшим что-то в микрофон, и довольно близко подошел к толпе, так что видел заплаканные глаза вдовы и услышал молитву пастора.
В Америке я всего какой-то час, а уже угодил на похороны. Такая метаморфоза сбивала с толку – мысленно я все еще там, в Москве, здешние события уносят меня в прошлое, тоже в зимний день, но на другое кладбище, вижу покосившийся, выветрившийся надгробный камень и на нем надпись: «КАТКОВ». Из задумчивости меня вывел чистый печальный звук сигнального горна.
Вдова Вудраффа выпрямилась и гордо подняла голову. Когда прощальная церемония закончилась, она и Скотто обнялись, словно горюющие сестры, охваченные единой скорбью. Провожавшие покойного в последний путь быстро разъезжались, подгоняемые собачьим холодом. Скотто молча вела машину, глаза у нее не просыхали от слез.
– С вами все в порядке?
– В порядке? Все-таки нет на свете справедливости.
– Может, хотите выговориться? – Я закурил сигарету. – Иногда это помогает.
Она лишь мотнула головой.
– Назад его уже не вернешь. – Скотто сняла руку с руля и ладонью смахнула слезу. – Не могу поверить, что его нет. Дважды он был на войне во Вьетнаме и ничего, а тут его угробил какой-то четырнадцатилетний сопляк на свалке в Сент-Луисе.
– Неужели четырнадцатилетний? – недоверчиво переспросил я.
– Школьник. Из охотничьего дробовика. Они искали на свалке оружие с помощью детекторов металла. Свидетели говорили, что Вуди уже вытащил свой пистолет, но стрелять сразу не стал, помедлил на какой-то миг… черт побери…
– Нелегко стрелять в ребенка.
– Вообще нелегко стрелять в человека, Катков… – Скотто не договорила и резко затормозила – ее ослепили фары встречной машины. Нас слегка занесло. Она стукнула кулаком по рулю и с сожалением вздохнула: – Простите меня. Вы правы, на его месте я наверняка поступила бы так же.
– Да нет, миссис Скотто. Вы же тверды, как кремень. Уж вы бы так треснули этого сопляка, что он вылетел бы из своих кроссовок.
Она слегка улыбнулась.
– Может, и треснула бы, а может, и нет. У агента, прикрывавшего Вуди, выбора не было.
– Мне почему-то кажется, что вы были близкими друзьями с Вудраффом.
Скотто прикусила губу и молча кивнула.
– До этой работы я служила в полиции, а Вуди был моим партнером. Мы жили с ним душа в душу, вроде как муж с женой: вздорили из-за пустяков, делили радости и горе, поддерживали друг друга. Когда мне дали это задание, я попросила задействовать и его. Если бы не я… может, он был бы…
Она тяжело вздохнула и всхлипнула.
– Не надо. Вы-то здесь ни при чем.
– Но ведь это я послала его в Сент-Луис.
– А что, вы намеренно посылали его, чтобы убить? – Я сознательно заострил вопрос.
– Конечно нет. Как обычно у нас говорят, он шел по следу денег. Так или иначе, он помогал нам в следствии.
– А чьи деньги-то?
– Одного кокаинового картеля. Мы расследуем очень крупное преступление. Вы даже не поверите, если я расскажу вам кое-что о нем.
– Что значит «если»? Думаю, лучше решить вопрос сейчас же. Без всяких «если». Мы ведь с вами работаем сообща, ухо в ухо. Вы говорите мне, что вам известно, а я сообщаю вам. Идет?
– Хорошо, но только при двух условиях, – согласилась она. – Во-первых, как сказали те парни из департамента иммиграции, здесь вы не опубликуете ни строчки; во-вторых, пока операция не завершится, вы вообще нигде и ничего о ней публиковать не должны.
– Что ж, требования вполне разумные. А теперь рассказывайте…
Говорить стало легче. Скотто согласно кивнула и прибавила скорости.
– Мотались мы из Монреаля в Майами, из Нью-Йорка в Сент-Луис и все же вычислили, что картель загребает здесь порядка 100 тысяч долларов в Минуту, а это 6 миллионов в час, до 150 миллионов в день, а в год под 50 миллиардов. Понимаете, 50 миллиардов долларов!
– Да, в такие деньжищи с трудом веришь.
– Но прежде чем их потратить пли вложить куда-то, эти деньги нужно отмыть, а для этого – собрать, пересчитать, упаковать и где-то хранить, прежде чем пустить в ход. Встал вопрос: где могут храниться 50 миллиардов долларов? Мы без устали искали их, а они столь же неутомимо перепрятывали их с места на место. Мы так и назвали эту операцию – «Пряталки».
– А как же тот стрелок-пацаненок встрял в эту игру?
– Окольным путем. Вуди вместе с партнером обшаривал там один склад. А в это время около проулка парень нес ружье на свалку, чтобы обменять его на наркоту. Ну, там это и случилось. – Она дернула головой. – Мы потеряли его за какую-то пару поганых ампул крэка.
– А на складе что-нибудь нашли?
– К сожалению, там было пусто. Нам сообщили, что его арендовала некая корпорация – одна из нескольких фирм, имеющих, по нашим данным, связи с картелем.
– Значит, картель. Еще одно из безымянных, обезличенных названий, вроде «организованная преступность». А этот картель случайно не называется ИТЗ или ИТЦ?
– Вроде бы нет. А что?
– Одна такая мерзкая компания упоминается в документах Воронцова.
– Вот как? Никогда о такой не слышала.
– Думаете? Боюсь, что слышали, и не раз. Собственно говоря, вы и подарили мне разгадку ее наименования.
– Я? Как это? Не припоминаю что-то.
– А фамилия Рабиноу вам знакома?.. Рабинович?.. ИЧ… По-английски окончание ИТЗ. Теперь понятно?
Скотто тихо присвистнула и погнала машину в свое управление кратчайшим путем.
Штаб-квартира СБФинП располагается в Арлингтоне, на автостраде, ведущей в Фэрфакс. Это совсем недалеко от знаменитого кладбища. Поворот к ней я увидел по флагштокам с флагами США и министерства финансов. Впереди показалось неказистое бетонное здание, чем-то напоминающее мне родные тускло-серые жилые блоки Нового Арбата. Четыре этажа из сборных железобетонных панелей нависали над единственным деревом. Напротив, через дорогу, стояло приземистое кирпичное здание, из его высокой трубы клубился серый дымок.
– Жгут, все жгут, – пробормотала Скотто, заезжая на стоянку позади здания СБФинП. – Проклятая жаровня полыхает целыми днями, без передыху.
– Какая жаровня?
– Да крематорий. Извините, мне надо заняться этими… – Не успела она договорить, как целая толпа репортеров с телевизионными и видеокамерами окружила нашу машину. – Отойдите, ребята! Отойдите! – Она выскочила из кабины и быстро пошла прочь.
Репортеры рванули за ней, устремив чуть ли не в лицо камеры, диктофоны и микрофоны и требуя:
– Расскажите, кого вы сейчас выслеживаете?
– Убивать я никого не собираюсь.
– А что делал агент Вудрафф на той свалке?
– Отдавал свою жизнь за нашу страну.
Скотто проскочила мимо колоннады к входу в здание, репортеры не отставали, атакуя ее вопросами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
В Америке я всего какой-то час, а уже угодил на похороны. Такая метаморфоза сбивала с толку – мысленно я все еще там, в Москве, здешние события уносят меня в прошлое, тоже в зимний день, но на другое кладбище, вижу покосившийся, выветрившийся надгробный камень и на нем надпись: «КАТКОВ». Из задумчивости меня вывел чистый печальный звук сигнального горна.
Вдова Вудраффа выпрямилась и гордо подняла голову. Когда прощальная церемония закончилась, она и Скотто обнялись, словно горюющие сестры, охваченные единой скорбью. Провожавшие покойного в последний путь быстро разъезжались, подгоняемые собачьим холодом. Скотто молча вела машину, глаза у нее не просыхали от слез.
– С вами все в порядке?
– В порядке? Все-таки нет на свете справедливости.
– Может, хотите выговориться? – Я закурил сигарету. – Иногда это помогает.
Она лишь мотнула головой.
– Назад его уже не вернешь. – Скотто сняла руку с руля и ладонью смахнула слезу. – Не могу поверить, что его нет. Дважды он был на войне во Вьетнаме и ничего, а тут его угробил какой-то четырнадцатилетний сопляк на свалке в Сент-Луисе.
– Неужели четырнадцатилетний? – недоверчиво переспросил я.
– Школьник. Из охотничьего дробовика. Они искали на свалке оружие с помощью детекторов металла. Свидетели говорили, что Вуди уже вытащил свой пистолет, но стрелять сразу не стал, помедлил на какой-то миг… черт побери…
– Нелегко стрелять в ребенка.
– Вообще нелегко стрелять в человека, Катков… – Скотто не договорила и резко затормозила – ее ослепили фары встречной машины. Нас слегка занесло. Она стукнула кулаком по рулю и с сожалением вздохнула: – Простите меня. Вы правы, на его месте я наверняка поступила бы так же.
– Да нет, миссис Скотто. Вы же тверды, как кремень. Уж вы бы так треснули этого сопляка, что он вылетел бы из своих кроссовок.
Она слегка улыбнулась.
– Может, и треснула бы, а может, и нет. У агента, прикрывавшего Вуди, выбора не было.
– Мне почему-то кажется, что вы были близкими друзьями с Вудраффом.
Скотто прикусила губу и молча кивнула.
– До этой работы я служила в полиции, а Вуди был моим партнером. Мы жили с ним душа в душу, вроде как муж с женой: вздорили из-за пустяков, делили радости и горе, поддерживали друг друга. Когда мне дали это задание, я попросила задействовать и его. Если бы не я… может, он был бы…
Она тяжело вздохнула и всхлипнула.
– Не надо. Вы-то здесь ни при чем.
– Но ведь это я послала его в Сент-Луис.
– А что, вы намеренно посылали его, чтобы убить? – Я сознательно заострил вопрос.
– Конечно нет. Как обычно у нас говорят, он шел по следу денег. Так или иначе, он помогал нам в следствии.
– А чьи деньги-то?
– Одного кокаинового картеля. Мы расследуем очень крупное преступление. Вы даже не поверите, если я расскажу вам кое-что о нем.
– Что значит «если»? Думаю, лучше решить вопрос сейчас же. Без всяких «если». Мы ведь с вами работаем сообща, ухо в ухо. Вы говорите мне, что вам известно, а я сообщаю вам. Идет?
– Хорошо, но только при двух условиях, – согласилась она. – Во-первых, как сказали те парни из департамента иммиграции, здесь вы не опубликуете ни строчки; во-вторых, пока операция не завершится, вы вообще нигде и ничего о ней публиковать не должны.
– Что ж, требования вполне разумные. А теперь рассказывайте…
Говорить стало легче. Скотто согласно кивнула и прибавила скорости.
– Мотались мы из Монреаля в Майами, из Нью-Йорка в Сент-Луис и все же вычислили, что картель загребает здесь порядка 100 тысяч долларов в Минуту, а это 6 миллионов в час, до 150 миллионов в день, а в год под 50 миллиардов. Понимаете, 50 миллиардов долларов!
– Да, в такие деньжищи с трудом веришь.
– Но прежде чем их потратить пли вложить куда-то, эти деньги нужно отмыть, а для этого – собрать, пересчитать, упаковать и где-то хранить, прежде чем пустить в ход. Встал вопрос: где могут храниться 50 миллиардов долларов? Мы без устали искали их, а они столь же неутомимо перепрятывали их с места на место. Мы так и назвали эту операцию – «Пряталки».
– А как же тот стрелок-пацаненок встрял в эту игру?
– Окольным путем. Вуди вместе с партнером обшаривал там один склад. А в это время около проулка парень нес ружье на свалку, чтобы обменять его на наркоту. Ну, там это и случилось. – Она дернула головой. – Мы потеряли его за какую-то пару поганых ампул крэка.
– А на складе что-нибудь нашли?
– К сожалению, там было пусто. Нам сообщили, что его арендовала некая корпорация – одна из нескольких фирм, имеющих, по нашим данным, связи с картелем.
– Значит, картель. Еще одно из безымянных, обезличенных названий, вроде «организованная преступность». А этот картель случайно не называется ИТЗ или ИТЦ?
– Вроде бы нет. А что?
– Одна такая мерзкая компания упоминается в документах Воронцова.
– Вот как? Никогда о такой не слышала.
– Думаете? Боюсь, что слышали, и не раз. Собственно говоря, вы и подарили мне разгадку ее наименования.
– Я? Как это? Не припоминаю что-то.
– А фамилия Рабиноу вам знакома?.. Рабинович?.. ИЧ… По-английски окончание ИТЗ. Теперь понятно?
Скотто тихо присвистнула и погнала машину в свое управление кратчайшим путем.
Штаб-квартира СБФинП располагается в Арлингтоне, на автостраде, ведущей в Фэрфакс. Это совсем недалеко от знаменитого кладбища. Поворот к ней я увидел по флагштокам с флагами США и министерства финансов. Впереди показалось неказистое бетонное здание, чем-то напоминающее мне родные тускло-серые жилые блоки Нового Арбата. Четыре этажа из сборных железобетонных панелей нависали над единственным деревом. Напротив, через дорогу, стояло приземистое кирпичное здание, из его высокой трубы клубился серый дымок.
– Жгут, все жгут, – пробормотала Скотто, заезжая на стоянку позади здания СБФинП. – Проклятая жаровня полыхает целыми днями, без передыху.
– Какая жаровня?
– Да крематорий. Извините, мне надо заняться этими… – Не успела она договорить, как целая толпа репортеров с телевизионными и видеокамерами окружила нашу машину. – Отойдите, ребята! Отойдите! – Она выскочила из кабины и быстро пошла прочь.
Репортеры рванули за ней, устремив чуть ли не в лицо камеры, диктофоны и микрофоны и требуя:
– Расскажите, кого вы сейчас выслеживаете?
– Убивать я никого не собираюсь.
– А что делал агент Вудрафф на той свалке?
– Отдавал свою жизнь за нашу страну.
Скотто проскочила мимо колоннады к входу в здание, репортеры не отставали, атакуя ее вопросами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110