Я согласно кивнул.
– Ну что ж, желаю удачи.
– Послушайте, я далек от того, чтобы поднимать шум. Вся эта история началась с… некоего инцидента, а я пытаюсь выяснить мотивы.
– Инцидент, говорите? – рассердился Рафик. – Не надо мне пудрить мозги и ходить вокруг да около. Говорите прямо, что нужно, или забудем о нашем разговоре.
– Совершено убийство. Понятно теперь?
– Стало быть, кто-то потерял больше, чем просто награды?
– Да. И мне нужно выяснять, был ли здесь действительно грабеж или это искусная маскировка другого мотива убийства.
– А как звали несчастного бедолагу?
– Воронцов. Владимир Ильич.
Рафик приподнял и опустил брови, припоминая. Пока он раздумывал, утро прорезал стремительно приближающийся свет ослепительных фар и проблески ярко-синих мигалок милицейских автомашин. Мгновенно застегнулись на все пуговицы пальто, захлопнулись крышки чемоданчиков, свернулись одеяла, продавцы и покупатели устремились к своим машинам. Загудели моторы, завизжали тормоза. Те, у кого машин не было, побежали к холмам, под защиту густых елок.
– У вас есть машина? – выкрикнул я на бегу. Ответа не услышал. Оглянувшись, увидел, что Рафик куда-то пропал. Сгинул так же таинственно, как и появился.
Я уже было добежал до ближайших деревьев, как оттуда выскочили несколько торгашей и врассыпную бросились в противоположную сторону. Откуда ни возьмись высыпала целая шеренга милиционеров в форме, с наганами и пневматическими ружьями в руках и дали предупредительный залп поверх голов. Все замерли на бегу, заложили руки за голову, а милиционеры начали сужать кольцо вокруг нас. Затем обыскали всех, отобрав паспорта и другие документы. Тут же подкатили воронки с решетками на окнах.
Какой-то сержант принялся выкликать нас пофамильно, сверяясь с документами, каждому задержанному надевали наручники и запихивали в автобус. Так он выкликнул десятерых, и вот мой черед.
– Катков?
– Здесь, – раздраженно отозвался я и подошел к нему. – Послушайте, я журналист, ни в чем предосудительном не замешан. Собираю материал для репортажа.
– Залезай, – указал он на дверь воронка.
– Вы делаете большую ошибку. Старший следователь Шевченко – мой приятель.
Сержант недоверчиво оглядел меня.
– Да, приятель, заверяю нас. Вызовите его по радио и назовите мою фамилию.
Уловка удалась. Сержант взял меня под руку и повел между деревьев. В это время из-за горизонта выкатилось солнышко, но холмам поползли длинные тени, я уловил силуэт высокого человека в узком пальто, наблюдавшего за операцией. Вот сукин сын! Да это же старший следователь собственной персоной! Это он устроил облаву. Когда мы уже подходили к нему, нас обогнали два милиционера, сопровождающие длинноволосого дельца.
– Думаю, мы договоримся на всем этом поставить крест. – Длинноволосый вытащил из-под дождевика пачку долларов. Оттянув резинку, он принялся отсчитывать сотенные купюры, остановившись на десяти.
Шевченко отвернулся и прикурил сигарету.
Длинноволосый добавил еще десяток купюр.
Шевченко как-то безразлично втянул табачный дым и выдохнул. Торговец доложил еще пять сотен, тогда Шевченко несколько оживился, задумчиво кивнул и положил деньги в карман.
Самодовольно ухмыльнувшись, длинноволосый повернулся, собираясь уходить, но Шевченко уже подал знак милиционерам и скомандовал:
– Задержать его! И предъявить еще обвинение в попытке всучить взятку сотруднику милиции. Валюту приобщить в качестве вещественного доказательства.
– Ты, подонок! – вскричал торговец, вырываясь из рук милиционеров, когда они стали надевать на него наручники. – Ты, хренов подонок!
– Добавьте ему также обвинение в словесном оскорблении.
Подобострастно улыбнувшись, милиционеры как можно туже затянули наручники па запястьях длинноволосого и повели его к машине. Сержант подтолкнул меня к Шевченко и доложил:
– Вот этот тип заявляет, будто он с вами знаком, товарищ начальник.
– Раненько встали сегодня, товарищ следователь, – заерничал я.
Шевченко долго смотрел на меня пустым, ничего не выражающим взглядом.
– Как его фамилия? – спросил он с кислой миной. У меня глаза на лоб полезли.
– Да хватит тебе, Шевченко.
– Катков его фамилия. Николай Катков, – проворчал сержант.
Шевченко сердито нахмурил брови.
– Не знаю такого, – отрубил он и, шепнув что-то сержанту, чуть-чуть улыбнулся и зашагал прочь.
Сержант потащил меня к воронку с арестованными, затолкал внутрь и захлопнул дверь. Обозленные торгаши сидели в ряд на двух деревянных скамьях напротив друг друга. Их набралось, должно быть, не меньше дюжины. Глаза всех полыхали ненавистью, когда они прикидывали, кто же их подставил. К счастью, руки у всех были скованы за спиной наручниками, как, впрочем, и у меня.
Воронок задрожал, зафыркал и стронулся с места. Не успел он отъехать, как один из дельцов, изловчившись, плюнул на меня. За ним другой, потом еще один. Сзади поднялся длинноволосый и ногой брыкнул меня по ребрам. Его примеру последовали другие, повскакав со скамеек и намереваясь избить меня ногами. Я забился в угол и отчаянно отбивался от наседавших парней. Одному угодил каблуком в грудь, он завалился на других, но все равно силы были явно неравны. Один исхитрился попасть мне прямо в пах, другой угодил коленом в лоб. От нестерпимой боли я дико завыл и рухнул на пол. Торгаши тогда совсем обезумели: они орали как бешеные, прыгали на мне, харкали и обзывали последними словами.
Я думал, что совсем отдаю концы, как вдруг машина резко затормозила, парни, не удержавшись, кучей повалились вперед, прямо на меня. Дверь открылась, в нее просунулись два дула помповых ружей.
– Ну ладно! Хватит! Все по местам! – раздался резкий окрик сержанта. Он внимательно оглядел всех и скомандовал, указав на меня ружьем: – Ты!
– Что я? – едва подал я голос, вытирая кровь, сочившуюся из разбитого рта.
– Выходи! Да пошевеливайся!
Я выбрался из груды тел и торопливо пополз к двери. Менты помогли мне выбраться и захлопнули дверь. Затем поволокли меня к кабине, усадили между собой, и воронок покатил дальше.
– Ну как чувствуешь себя? – хрипло спросил сержант.
– Великолепно. Эти сволочи едва меня не убили.
– Ну, до этого никак не дошло бы.
– А я уж начал было сомневаться, когда чуть концы не отдал. В любом случае, спасибо вам.
– А нам-то за что? Это следователь Шевченко нас надоумил. Он знал, что они постараются на тебе отыграться, и сказал: пусть поддадут ему как следует, это станет ему хорошим уроком на будущее.
– Вот спасибо. Уроки я усваиваю быстро.
– Ну и ладушки, – злорадно ухмыльнулся сержант. – Считай, что уроки только начались.
10
Я делаю эти заметки не у себя дома, а в тюремной камере в подвалах Петровки, 38.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110