«Марта! О, Марта!» Совсем не так, как…
– Это вам приснилось, Катков. Все это вы во сне видели, – возразила она и похотливо хихикнула.
Мы стояли в проеме открытой двери, любуясь океанским побережьем, а в это время поезд выгнулся крутой дугой, стал виден весь состав, и тут-то мы разглядели впереди наш объект – контейнер № 95824. Вряд ли кто-нибудь еще следил за ним. Несколько раз за ночь я слышал рокот вертолета, но теперь мы отъехали от Атланты более чем на триста миль, и никакого вертолета в небе не было и в помине.
Усевшись на полу, мы стали разбираться с бутербродами, консервированной едой и водой в пластиковых бутылках, которые Скотто успела сунуть в туристскую сумку вместе с одеялом и кое-какой одеждой. Затем вынула пистолет из кобуры, вытащила обойму, проверила, не остался ли патрон в патроннике, и начала умело и споро его разбирать. Делала она это не ради порядка, а для того, чтобы он не отказал, когда его снова пустят в ход. И вскоре на расстеленном одеяле уже лежали, матово поблескивая, как когда-то блестели, разложенные на скатерти ордена и медали Воронцова, разобранные детали оружия, а рядом с ними – коробка с патронами и принадлежности для чистки; они тоже находились в бездонной туристской сумке Скотто.
Я вспомнил, как она мастерски водит машину, и подумал, почему ей так нравится ходить по краю опасности, а не жить в уютном домике с семьей где-нибудь в окрестностях большого города.
– Расскажете мне немного о себе, Скотто?
– Постараюсь, насколько это возможно.
– Почему вы пошли в полицию?
– На этот вопрос легко ответить. В колледже я встречалась с одним парнем, который хорошо разбирался в криминалистике. А эта наука в его изложении оказалась поинтереснее истории европейских стран. Он был прямо как настоящий сотрудник ФБР. Ну я и загорелась.
– Вы рассказали, как стали полицейской. А я спросил, почему…
– Потому что эта служба не только увлекательна. Она придавала мне чувство уверенности в своих силах и… – Тут она вставила в ствол пистолета шомпол со щеткой, посмотрела на меня и хихикнула, словно школьница. – А еще я привыкла играть с оружием. Последним моим учителем, и, пожалуй, самым толковым, был мой дядя Анджело.
– Это тот, который учил вас играть в кости?
– Тот самый.
– И вы пошли по его стопам?
Она так и прыснула со смеху и лишь мотнула головой – дескать, нет.
– Если бы пошла, сидела бы уже за решеткой.
– Так он, выходит, сидит в тюряге?
– Сидел. Я же, вроде, говорила, что он был связан с уголовниками. Его посадили за торговлю наркотиками в своей харчевне в Бенсонхерсте. – Она ловко вставила в ствол затвор и защелкнула его в нужном положении. – Он там готовил пиццу по-сицилийски лучше всех в городке. Но, к сожалению, не подсуетился, когда надо было вносить залог за освобождение.
– Ну и что из этого? Так вы пошли служить в правоохранительные органы, чтобы доказать, что не все итальянцы гангстеры?
– Да нет же. Вовсе не по идейным соображениям. – Она рассказывала, а пальцы ее ловко заталкивали пули в обойму. – Малый он был замечательный, любил пошутить, посмеяться. Ласковый с нами, детьми. Да вообще все ребята моего детства были такими же, как и он, хотя у большинства из них характер был довольно прескверный, они… не знаю, как и сказать… как бы раздваивались: играли с детьми, ласкали и обнимали их, а в следующую минуту брали пистолет и шли выколачивать из хозяина лавочки дань за покровительство.
– В Москве скорых на расправу рэкетиров теперь тоже полным-полно.
– Знаю. Многие мои подружки повыходили замуж за этих парней. Они сидели по домам, убирали, варили обед и рожали детей – из них вышли отличные хозяйки, и они до сих пор врут друг другу, рассказывая небылицы, откуда достают деньги.
– И вы, стало быть, решили пойти в полицию, чтобы держать в страхе таких раздваивающихся?
– В общем, да. И знаете, поначалу у меня получалось. А потом вышла замуж за славного, порядочного парня, который только и мечтал о маленьком домике в окрестностях, с женой, детьми и собакой. – Она вставила обойму в рукоятку, вложила пистолет в кобуру, а кобуру прикрепила к ремню. – И все мои стремления пошли прахом и крепко приложили меня по заднице.
Громкие гудки тепловоза помешали мне задать следующий вопрос. За гудками последовали удары колокола – поезд громыхал на переезде в окрестностях какого-то города. Мимо промелькнула чудная сонная станция с названием «ПОРТ-СЕНТ-ЛЮСИЯ».
– Флорида, – бодро оповестила Скотто. – Мы едем по Флориде, Катков. Тут живет моя тетушка Адель.
– Это супруга Анджело?
– Нет, жена другого дядюшки. Дяди Хэнка. Он был профессиональным игроком в гольф.
– Так, стало быть, у вас еще один дядя – профессионал в гольфе?
– Да, – раздраженно подтвердила она. – Не всем же быть гангстерами. Когда я была маленькой, он содержал поле для игры в гольф. Был в числе первых владельцев таких полей, шел впереди своего времени.
– И моего времени тоже. Люди стараются попасть маленьким мячиком в лунку с расстояния полкилометра. Я, к примеру, так не сумею.
– Да и я тоже. У этих игроков только и разговоров было насчет клюшек, неверных ударов или промахов и попаданий. Не разбираюсь я в этих чертовых терминах.
– Мне кажется, эту игру придумали для импотентов.
Скотто рассмеялась, а потом заметила:
– Этого я не знаю, зато знаю, где мы едем сейчас… Места эти мне знакомы. О, да это Майами!
– Майами?
– Подлинная столица Америки наличных денег. Отсюда они расползаются по всей денежной системе страны и сюда же стекаются. Отсюда наличку можно перевести по телеграфу в любую точку мира или же переслать сюда. Здесь обретаются свыше сотни иностранных банков с филиалами и отделениями по всей Южной Флориде. Некоторые функционируют законно, другие – подпольно, а третьи прикидываются ничего не знающими и не сведущими. В последнее время мы их здорово поприжали.
– Знаю, что вы не преминете поправить меня, если я ошибусь, но у меня сложилось такое впечатление, будто ваша банковская система поставлена в довольно жесткие рамки.
– Вот здесь вы попали точно в яблочко. На суммы до десяти тысяч закрывают глаза. А что свыше нее подлежит сообщению в управление внутренних доходов и налогов.
– Стало быть, там держат под контролем практически каждую операцию, а вам не нужно и голову ломать.
– Вот-вот. В самую точку.
– Но два миллиарда долларов? Их отмывать придется целую вечность, разве не так?
– Зависит от способов отмывания. В электронной стиральной машине их можно отмыть за пару секунд.
– То есть как это?
– А телеграфными переводами. Ежедневно туда-сюда через иностранные банки переводятся триллионы баксов. Триллионы, не миллиарды даже, усекли, Катков? И при этом каждый занюханный цент проходит через огромное компьютерное устройство в Манхэттене, которое называется УЦСМП.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Это вам приснилось, Катков. Все это вы во сне видели, – возразила она и похотливо хихикнула.
Мы стояли в проеме открытой двери, любуясь океанским побережьем, а в это время поезд выгнулся крутой дугой, стал виден весь состав, и тут-то мы разглядели впереди наш объект – контейнер № 95824. Вряд ли кто-нибудь еще следил за ним. Несколько раз за ночь я слышал рокот вертолета, но теперь мы отъехали от Атланты более чем на триста миль, и никакого вертолета в небе не было и в помине.
Усевшись на полу, мы стали разбираться с бутербродами, консервированной едой и водой в пластиковых бутылках, которые Скотто успела сунуть в туристскую сумку вместе с одеялом и кое-какой одеждой. Затем вынула пистолет из кобуры, вытащила обойму, проверила, не остался ли патрон в патроннике, и начала умело и споро его разбирать. Делала она это не ради порядка, а для того, чтобы он не отказал, когда его снова пустят в ход. И вскоре на расстеленном одеяле уже лежали, матово поблескивая, как когда-то блестели, разложенные на скатерти ордена и медали Воронцова, разобранные детали оружия, а рядом с ними – коробка с патронами и принадлежности для чистки; они тоже находились в бездонной туристской сумке Скотто.
Я вспомнил, как она мастерски водит машину, и подумал, почему ей так нравится ходить по краю опасности, а не жить в уютном домике с семьей где-нибудь в окрестностях большого города.
– Расскажете мне немного о себе, Скотто?
– Постараюсь, насколько это возможно.
– Почему вы пошли в полицию?
– На этот вопрос легко ответить. В колледже я встречалась с одним парнем, который хорошо разбирался в криминалистике. А эта наука в его изложении оказалась поинтереснее истории европейских стран. Он был прямо как настоящий сотрудник ФБР. Ну я и загорелась.
– Вы рассказали, как стали полицейской. А я спросил, почему…
– Потому что эта служба не только увлекательна. Она придавала мне чувство уверенности в своих силах и… – Тут она вставила в ствол пистолета шомпол со щеткой, посмотрела на меня и хихикнула, словно школьница. – А еще я привыкла играть с оружием. Последним моим учителем, и, пожалуй, самым толковым, был мой дядя Анджело.
– Это тот, который учил вас играть в кости?
– Тот самый.
– И вы пошли по его стопам?
Она так и прыснула со смеху и лишь мотнула головой – дескать, нет.
– Если бы пошла, сидела бы уже за решеткой.
– Так он, выходит, сидит в тюряге?
– Сидел. Я же, вроде, говорила, что он был связан с уголовниками. Его посадили за торговлю наркотиками в своей харчевне в Бенсонхерсте. – Она ловко вставила в ствол затвор и защелкнула его в нужном положении. – Он там готовил пиццу по-сицилийски лучше всех в городке. Но, к сожалению, не подсуетился, когда надо было вносить залог за освобождение.
– Ну и что из этого? Так вы пошли служить в правоохранительные органы, чтобы доказать, что не все итальянцы гангстеры?
– Да нет же. Вовсе не по идейным соображениям. – Она рассказывала, а пальцы ее ловко заталкивали пули в обойму. – Малый он был замечательный, любил пошутить, посмеяться. Ласковый с нами, детьми. Да вообще все ребята моего детства были такими же, как и он, хотя у большинства из них характер был довольно прескверный, они… не знаю, как и сказать… как бы раздваивались: играли с детьми, ласкали и обнимали их, а в следующую минуту брали пистолет и шли выколачивать из хозяина лавочки дань за покровительство.
– В Москве скорых на расправу рэкетиров теперь тоже полным-полно.
– Знаю. Многие мои подружки повыходили замуж за этих парней. Они сидели по домам, убирали, варили обед и рожали детей – из них вышли отличные хозяйки, и они до сих пор врут друг другу, рассказывая небылицы, откуда достают деньги.
– И вы, стало быть, решили пойти в полицию, чтобы держать в страхе таких раздваивающихся?
– В общем, да. И знаете, поначалу у меня получалось. А потом вышла замуж за славного, порядочного парня, который только и мечтал о маленьком домике в окрестностях, с женой, детьми и собакой. – Она вставила обойму в рукоятку, вложила пистолет в кобуру, а кобуру прикрепила к ремню. – И все мои стремления пошли прахом и крепко приложили меня по заднице.
Громкие гудки тепловоза помешали мне задать следующий вопрос. За гудками последовали удары колокола – поезд громыхал на переезде в окрестностях какого-то города. Мимо промелькнула чудная сонная станция с названием «ПОРТ-СЕНТ-ЛЮСИЯ».
– Флорида, – бодро оповестила Скотто. – Мы едем по Флориде, Катков. Тут живет моя тетушка Адель.
– Это супруга Анджело?
– Нет, жена другого дядюшки. Дяди Хэнка. Он был профессиональным игроком в гольф.
– Так, стало быть, у вас еще один дядя – профессионал в гольфе?
– Да, – раздраженно подтвердила она. – Не всем же быть гангстерами. Когда я была маленькой, он содержал поле для игры в гольф. Был в числе первых владельцев таких полей, шел впереди своего времени.
– И моего времени тоже. Люди стараются попасть маленьким мячиком в лунку с расстояния полкилометра. Я, к примеру, так не сумею.
– Да и я тоже. У этих игроков только и разговоров было насчет клюшек, неверных ударов или промахов и попаданий. Не разбираюсь я в этих чертовых терминах.
– Мне кажется, эту игру придумали для импотентов.
Скотто рассмеялась, а потом заметила:
– Этого я не знаю, зато знаю, где мы едем сейчас… Места эти мне знакомы. О, да это Майами!
– Майами?
– Подлинная столица Америки наличных денег. Отсюда они расползаются по всей денежной системе страны и сюда же стекаются. Отсюда наличку можно перевести по телеграфу в любую точку мира или же переслать сюда. Здесь обретаются свыше сотни иностранных банков с филиалами и отделениями по всей Южной Флориде. Некоторые функционируют законно, другие – подпольно, а третьи прикидываются ничего не знающими и не сведущими. В последнее время мы их здорово поприжали.
– Знаю, что вы не преминете поправить меня, если я ошибусь, но у меня сложилось такое впечатление, будто ваша банковская система поставлена в довольно жесткие рамки.
– Вот здесь вы попали точно в яблочко. На суммы до десяти тысяч закрывают глаза. А что свыше нее подлежит сообщению в управление внутренних доходов и налогов.
– Стало быть, там держат под контролем практически каждую операцию, а вам не нужно и голову ломать.
– Вот-вот. В самую точку.
– Но два миллиарда долларов? Их отмывать придется целую вечность, разве не так?
– Зависит от способов отмывания. В электронной стиральной машине их можно отмыть за пару секунд.
– То есть как это?
– А телеграфными переводами. Ежедневно туда-сюда через иностранные банки переводятся триллионы баксов. Триллионы, не миллиарды даже, усекли, Катков? И при этом каждый занюханный цент проходит через огромное компьютерное устройство в Манхэттене, которое называется УЦСМП.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110