Съешь хотя бы хлеба, Беоринг…
— Спасибо. Не хочу отвыкать от тюремной пищи. Я ведь наперед знаю, какую песню ты запоешь, Тху. Ты скажешь, что наилучшим образом я послужу своей стране, если стану там наместником Моргота и присягну ему на верность. Ты как дважды два объяснишь мне безнадежность эльфийского дела, а Финрод, измученный голодом и пытками, будет сидеть тут в подтверждение твоей правоты. Ты предложишь мне выбор: ты или Болдог, вернуться в подвал, на воду и ячменную кашу, собственной шкурой проверить мастерство твоих палачей — или каждый день наслаждаться вот такой едой и вином, спать на мягком и страдать только от запора или похмелья. И я знаю, что я выберу, поэтому не хочу отвыкать от тюремной еды. Выблевывать на дыбе прелый ячмень мне будет — не скажу, что приятней, но как-то проще.
Саурон, откинувшись в кресле, молча слушал его и Берену стоило большого усилия смотреть майя прямо в глаза — зная, что эти глаза способны сделать с ним.
— Мне очень жаль, Беоринг… — проговорил Гортхаур, небрежно вертя вилку в левой руке. — Мне очень жаль, что такой человек как ты, сражается против меня — а не за. Мало кто может выдержать мое прикосновение и мой взгляд. И когда я заглядываю к человеку в душу, большей частью я вижу там трусость и малодушный быстрый поиск того, что можно мне продать в обмен на свою жизнь. У тебя же есть какой-то щит… Крепкий, как адамант… Любовь? Кто она?
— Саурон, я запамятовал — про твою матушку я уже говорил, нет? А еще болтают, будто первых орков породили не порченые эльфы, а ты, когда был Морготу женой…
Гортхаур встал, отодвинул коленом кресло.
— На мои вопросы отвечают иначе, Берен. У тебя могут быть заблуждения насчет своей особы, но сейчас я легко их развею. Тхуринэйтель, где наш второй гость?
— Здесь, повелитель, — эльфийская женщина распахнула дверь, пропуская Финрода и двух охранников.
Фелагунд тоже был вымыт, причесан и одет в чистое. И выглядел таким же спокойным и холодным, как всегда, однако слегка прихрамывал. Волосы его были срезаны коротко, так, что открывали уши, и не совсем ровно.
— Ну, здравствуй, Пещерный Ваятель, — улыбнулся Саурон. — Не прошу присоединиться к обеду, дело прежде всего. Ведите этих двоих за мной.
Берен встал, обошел стол и последовал за Сауроном под охраной двух стражей. Отодвигая одно из кресел, якобы освобождая себе путь, он глазами спросил Финрода: сейчас? Тот еле заметно качнул головой.
Они снова шли коридорами — вроде бы в обратном направлении, к казармам. Финрод, строивший эту крепость, в свое время позаботился о том, чтобы в любое помещение можно было попасть, не высовывая носа на улицу: здесь были злые осенние дожди.
Когда они достигли конечной цели своего пути, Берен внутренне одобрил свое решение не есть: сейчас бы его непременно вырвало. В этом дворике, мощеном камнем, воняло как на бойне.
Саурон вышел на закрытую галерейку, опоясывающую двор. Их вывели следом. К двум конвоирам присоединилось еще двое, Берена и Финрода крепко взяли за руки и подвели к перилам.
— Ах ты… — вырвалось у Берена. Фразу он не закончил — не из страха перед Сауроном, а потому что не нашел достаточно скверного ругательства: все известные казались ему слишком мягкими.
Дворик по периметру был уставлен деревянными столбами, давно утратившими свой первозданный цвет: верхушки их потемнели от дождей и ветров, а по низу они были густо вымазаны, скорее даже пропитаны, чем-то бурым…
К двум из этих столбов были привязаны эльфы — Кальмегил и Вилварин; руки заломлены за голову, одежда изодрана, волосы обкромсаны. Им никто не предлагал купания и обеда.
— Вы знаете, что здесь? — не глядя на Финрода и Берена, спросил Саурон. — Площадка для обучения молодняка. Молодые волчата должны попробовать крови. Волки — ты знаешь это, Берен — обучены кидаться на горло или, если есть приказ брать кого-то живым — валить и кусать за руку. Но молодые волчата этого не умеют. Они будут кусать куда попало. Поднимите решетку!
Где-то внизу, внутри здания, загрохотала цепь, наматываясь на ворот. Берен почувствовал жжение в горле и холод в животе. Он посмотрел на Финрода — тот не изменился в лице, но глаза стали больные.
Решетка напротив галерейки перекрывала длинный низкий проход, и сейчас об эту решетку разбилась волна серых мохнатых тел, голодных желтых глаз, острых белых клыков…
Это были вислоухие щенки размером со среднюю овчарку. Достигнув полного размера, они перерастали телят. Сейчас они сгрудились у решетки, чуя добычу; задние запрыгивали на спины передним, покусывали тех за плечи и за уши, чтобы пробиться вперед; передние просовывали сквозь решетку морды и лапы и поскуливали, требуя свое…
Берен готов был сам завыть волком от бешенства и собственного бессилия. Словно почувствовав его отчаяние, стражи сильнее заломили ему руки, прижав к перилам. Эльфы стояли у столбов, склонив головы; ни один не посмотрел ни в сторону волчат, ни на галерейку — то ли обессилели, то ли не хотели потешать врагов и вводить друзей в искушение мольбой, промелькнувшей на лице.
— Беоринг, — обратился к нему Саурон. — Я мог бы сейчас приказать поднять и вторую решетку и заставить вас обоих любоваться тем, что волчата сделают из ваших друзей. Хотя бы в уплату за твои слова. Я знаю, что Финрод при этом не дрогнет. Эльфы имеют свой взгляд на вопрос заложника, вспомни историю с Маэдросом. Он не дрогнет, даже если у этого столба окажется его родной отец, не говоря уж о тебе. Ему будет очень больно, но он не заговорит. Как не заговорил бы ни один из этих эльфов, окажись там, у столба, Финрод. Такова их природа и их понятия о чести. Я знаю, что у тебя эти понятия другие. Ты, конечно, можешь молчать, тебе это ничего не будет стоить. Только им. Твое геройство обойдется тебе дешево: ценой десяти смертей. Ты туда не отправишься и тебя не будут пытать, даю слово. Только они. Итак. Я повторяю вопрос: куда вы шли и зачем? Или ты говоришь, или я велю поднять решетку.
— Берен, — неподвижным голосом сказал Финрод. — Его слово не стоит ничего. Пока мы в его руках, он всегда сможет заставить тебя ответить на второй вопрос и на третий — до конца; а потом скормить волкам всех нас, а тебя — казнить в Каргонде. Заговорив, ты нас не спасешь.
— «Нас» — это неверно сказано, Финрод, — усмехнулся Саурон. — Тебя я тоже не собирался отправлять на корм. Ты рискуешь только чужими жизнями, ты покупаешь молчание Берена не за свой счет.
— Он хочет использовать меня как живую отмычку к Нарготронду, — Финрод на миг прикрыл глаза. — Берен, если ты заговоришь, это может стоить свободы и жизни всем жителям города.
Берен напрягся всем телом, остро чувствуя свое бессилие. Стражи тоже приложили усилие к тому, чтобы его удержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354
— Спасибо. Не хочу отвыкать от тюремной пищи. Я ведь наперед знаю, какую песню ты запоешь, Тху. Ты скажешь, что наилучшим образом я послужу своей стране, если стану там наместником Моргота и присягну ему на верность. Ты как дважды два объяснишь мне безнадежность эльфийского дела, а Финрод, измученный голодом и пытками, будет сидеть тут в подтверждение твоей правоты. Ты предложишь мне выбор: ты или Болдог, вернуться в подвал, на воду и ячменную кашу, собственной шкурой проверить мастерство твоих палачей — или каждый день наслаждаться вот такой едой и вином, спать на мягком и страдать только от запора или похмелья. И я знаю, что я выберу, поэтому не хочу отвыкать от тюремной еды. Выблевывать на дыбе прелый ячмень мне будет — не скажу, что приятней, но как-то проще.
Саурон, откинувшись в кресле, молча слушал его и Берену стоило большого усилия смотреть майя прямо в глаза — зная, что эти глаза способны сделать с ним.
— Мне очень жаль, Беоринг… — проговорил Гортхаур, небрежно вертя вилку в левой руке. — Мне очень жаль, что такой человек как ты, сражается против меня — а не за. Мало кто может выдержать мое прикосновение и мой взгляд. И когда я заглядываю к человеку в душу, большей частью я вижу там трусость и малодушный быстрый поиск того, что можно мне продать в обмен на свою жизнь. У тебя же есть какой-то щит… Крепкий, как адамант… Любовь? Кто она?
— Саурон, я запамятовал — про твою матушку я уже говорил, нет? А еще болтают, будто первых орков породили не порченые эльфы, а ты, когда был Морготу женой…
Гортхаур встал, отодвинул коленом кресло.
— На мои вопросы отвечают иначе, Берен. У тебя могут быть заблуждения насчет своей особы, но сейчас я легко их развею. Тхуринэйтель, где наш второй гость?
— Здесь, повелитель, — эльфийская женщина распахнула дверь, пропуская Финрода и двух охранников.
Фелагунд тоже был вымыт, причесан и одет в чистое. И выглядел таким же спокойным и холодным, как всегда, однако слегка прихрамывал. Волосы его были срезаны коротко, так, что открывали уши, и не совсем ровно.
— Ну, здравствуй, Пещерный Ваятель, — улыбнулся Саурон. — Не прошу присоединиться к обеду, дело прежде всего. Ведите этих двоих за мной.
Берен встал, обошел стол и последовал за Сауроном под охраной двух стражей. Отодвигая одно из кресел, якобы освобождая себе путь, он глазами спросил Финрода: сейчас? Тот еле заметно качнул головой.
Они снова шли коридорами — вроде бы в обратном направлении, к казармам. Финрод, строивший эту крепость, в свое время позаботился о том, чтобы в любое помещение можно было попасть, не высовывая носа на улицу: здесь были злые осенние дожди.
Когда они достигли конечной цели своего пути, Берен внутренне одобрил свое решение не есть: сейчас бы его непременно вырвало. В этом дворике, мощеном камнем, воняло как на бойне.
Саурон вышел на закрытую галерейку, опоясывающую двор. Их вывели следом. К двум конвоирам присоединилось еще двое, Берена и Финрода крепко взяли за руки и подвели к перилам.
— Ах ты… — вырвалось у Берена. Фразу он не закончил — не из страха перед Сауроном, а потому что не нашел достаточно скверного ругательства: все известные казались ему слишком мягкими.
Дворик по периметру был уставлен деревянными столбами, давно утратившими свой первозданный цвет: верхушки их потемнели от дождей и ветров, а по низу они были густо вымазаны, скорее даже пропитаны, чем-то бурым…
К двум из этих столбов были привязаны эльфы — Кальмегил и Вилварин; руки заломлены за голову, одежда изодрана, волосы обкромсаны. Им никто не предлагал купания и обеда.
— Вы знаете, что здесь? — не глядя на Финрода и Берена, спросил Саурон. — Площадка для обучения молодняка. Молодые волчата должны попробовать крови. Волки — ты знаешь это, Берен — обучены кидаться на горло или, если есть приказ брать кого-то живым — валить и кусать за руку. Но молодые волчата этого не умеют. Они будут кусать куда попало. Поднимите решетку!
Где-то внизу, внутри здания, загрохотала цепь, наматываясь на ворот. Берен почувствовал жжение в горле и холод в животе. Он посмотрел на Финрода — тот не изменился в лице, но глаза стали больные.
Решетка напротив галерейки перекрывала длинный низкий проход, и сейчас об эту решетку разбилась волна серых мохнатых тел, голодных желтых глаз, острых белых клыков…
Это были вислоухие щенки размером со среднюю овчарку. Достигнув полного размера, они перерастали телят. Сейчас они сгрудились у решетки, чуя добычу; задние запрыгивали на спины передним, покусывали тех за плечи и за уши, чтобы пробиться вперед; передние просовывали сквозь решетку морды и лапы и поскуливали, требуя свое…
Берен готов был сам завыть волком от бешенства и собственного бессилия. Словно почувствовав его отчаяние, стражи сильнее заломили ему руки, прижав к перилам. Эльфы стояли у столбов, склонив головы; ни один не посмотрел ни в сторону волчат, ни на галерейку — то ли обессилели, то ли не хотели потешать врагов и вводить друзей в искушение мольбой, промелькнувшей на лице.
— Беоринг, — обратился к нему Саурон. — Я мог бы сейчас приказать поднять и вторую решетку и заставить вас обоих любоваться тем, что волчата сделают из ваших друзей. Хотя бы в уплату за твои слова. Я знаю, что Финрод при этом не дрогнет. Эльфы имеют свой взгляд на вопрос заложника, вспомни историю с Маэдросом. Он не дрогнет, даже если у этого столба окажется его родной отец, не говоря уж о тебе. Ему будет очень больно, но он не заговорит. Как не заговорил бы ни один из этих эльфов, окажись там, у столба, Финрод. Такова их природа и их понятия о чести. Я знаю, что у тебя эти понятия другие. Ты, конечно, можешь молчать, тебе это ничего не будет стоить. Только им. Твое геройство обойдется тебе дешево: ценой десяти смертей. Ты туда не отправишься и тебя не будут пытать, даю слово. Только они. Итак. Я повторяю вопрос: куда вы шли и зачем? Или ты говоришь, или я велю поднять решетку.
— Берен, — неподвижным голосом сказал Финрод. — Его слово не стоит ничего. Пока мы в его руках, он всегда сможет заставить тебя ответить на второй вопрос и на третий — до конца; а потом скормить волкам всех нас, а тебя — казнить в Каргонде. Заговорив, ты нас не спасешь.
— «Нас» — это неверно сказано, Финрод, — усмехнулся Саурон. — Тебя я тоже не собирался отправлять на корм. Ты рискуешь только чужими жизнями, ты покупаешь молчание Берена не за свой счет.
— Он хочет использовать меня как живую отмычку к Нарготронду, — Финрод на миг прикрыл глаза. — Берен, если ты заговоришь, это может стоить свободы и жизни всем жителям города.
Берен напрягся всем телом, остро чувствуя свое бессилие. Стражи тоже приложили усилие к тому, чтобы его удержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354