— Это ложь, — холодно ответил Куруфин, — А ты, верно, безумна, что повторяешь ее. Unat ненарушим.
— О, Куруфинвэ! — голосом, полным меда и яда, ответила на это Эленхильд. — Я подлинно знаю, что ты посылал в Дориат гонцов с вестью о том, что твой брат женится на Лютиэн Тинувиэль. А ее побег сам собой говорит, что она не хотела этого брака. Как же он полагал добиться взаимности?
— Умолкни, женщина! — крикнул Келегорм.
— Я не умолкну, ибо говорю сейчас от имени закона! — а меж тем в зал Совета набивалась толпа. — Закона моего короля, который гласит, что приневоливший другого чарами, повинен изгнанию или смерти! Короля вы заставили уйти, но закон остался! И бойся преступить его!
Куруфин холодно улыбнулся и покинул зал, за ним ушел и брат. Чрез час они выехали на равнину искать Лютиэн. Эленхильд ничего не могла сделать им, но и они ей — тоже.
По Нарготронду пошли слухи. Содержание разговора передавалось из уст в уста. В человеческом племени оно еще и обросло бы по дороге немалыми подробностями, и время спустя никто бы не отличил ложь от правды, но эльф рассказывает только то, что сам слышал, и ничего не добавляет от себя. И в самом деле: если Келегорм посылал к Тинголу гонцов с вестью о браке, а Лютиэн этого брака не хотела, то иного объяснения нет, кроме как: Келегорм и Куруфин собирались приневолить ее — не было.
Страсти до того накалились, что кое-кто требовал смерти сыновей Феанора. И тут пришло еще одно известие: стражи северных границ донесли, что горцы снимаются с мест и через Анах идут в свою страну. Мужчины и юноши, все при оружии. Дортонион восстал, в этом не было сомнений. Беоринги сражались за свою землю.
И вот тут Нарготронд ужаснулся себе, вспомнив, что безумный смертный, ради которого король оставил свой город, сдержал слово; а народ Нарготронда, некогда клявшийся королю на верность — нет. Король же сейчас томился в темнице некогда выстроенного им замка, и некому было прийти на подмогу. Феаноринги, так много говорившие о безопасности Нарготронда, покрыли город позором и умчались искать эльфийскую деву, с которой намеревались обойтись, как с норовистой кобылой — успокоить чарами и свести с кем хотят. Для Финрода, приютившего их после разгрома в Браголлах, они не хотели шевельнуть и пальцем
По мере того, как эта весть распространялась по городу, эльфы стекались к Залу Совета. Никто не сговаривался, это вышло само собой: вестей и вестников ждали там, новостями обменивались там. И ближе к вечеру раздавались голоса: «А где же король? Что скажет король? Что будет делать король?». А король все не выходил из своих покоев.
Настала ночь, и собрание продолжилось при свете факелов, и многие в тот день вспомнили первые страшные сумерки Валинора.
Эльфы, Нарогарда, жившие в дальних концах владений Финрода, начали прибывать на второй день, и тоже сразу направлялись в Зал Совета, чтобы предстать перед королем. Они приходили в полном доспехе, вооруженные, многие — со своей свитой, с малыми дружинами, полностью уверенные, что после таких известий король прикажет идти на Тол-и-Нгаурхот. Из северных пограничных фортов прибывали гонцы — там собиралось ополчение.
На закате второго дня сбившаяся у зала и в самом зале толпа зашумела, пропуская кого-то. «Король? Король идет?» — спрашивали друг у друга те, кто еще не мог ничего разглядеть. И ответом на их вопрос был волной прокатившийся по залу почтительный гул: «Леди Нэрвен!» — и сдержанный грохот стукающихся об пол ножен: мужчины преклоняли колена перед сестрой двух королей Нарготронда.
Леди Нэрвен шла рука об руку с князем Келеборном, как и он, одетая в кольчугу и опоясанная мечом, и оба они были прекрасны — золотая воительница и серебряный воин, и нараменники у обоих были из двух полотнищ — белого и серого цвета, и на груди у нее была золотом вышита Лаурэлин, а на его груди серебром — Тэльперион.
Юные оруженосцы несли за ними их шлемы, а следом шагали два десятка синдар — в облегченном доспехе из кожи и железных пластин, с луками и стрелами за спиной. Страж дверей, ведущих из зала в королевские покои, без слов открыл перед ними вход, закрытый для всех прочих. Галадриэль и Келеборн вошли, а их свита осталась снаружи.
Последовав за Келеборном в изгнание, эти эльфы сохранили повадку дориатских затворников, ни с кем не вступали в разговоры и делали вид, что не понимают нолдорина. Расспрашивать их о чем-либо было бесполезно.
Прошло столько времени, сколько горит восковая свеча толщиной в палец и длиной в три — и большой колокол в нише возвестил о приближении короля. Эльфы расступились, разошлись из серединного круга и, кому хватило места, расселись — однако же места бардов по правую руку от короля оставались свободными.
Вошел Ородрет — и радостный крик раскатился по залу: король был одет в кольчугу. За ним шли Финдуилас, Галадриэль и Келеборн, и барды в синих с золотом плащах.
Ородрет подошел к трону, сел и поднял руку, призывая к тишине. Кресло справа от него заняла дочь, слева — сестра.
— Чему вы так радуетесь? — тихо спросил Ородрет, когда все умолкли. — Тому, что Нарготронд выступает последним? После того, как беоринги рассеяли армию Саурона, после того, как Фингон прижал его самого к топям Сереха, а Маэдрос изгнал орков из Лотланна?
По залу снова пронесся гул, на сей раз — изумленный: оказывается, Ородрет знал намного больше, чем казалось.
— Так чему же вы радуетесь? — продолжал король. — Тому, что феаноринги наконец ушли и можно говорить у них за спиной то, что вы не решались говорить им в лицо? Тому, что эльфийская дева, которой они готовили насилие, не дождавшись от нас помощи, сбежала сама? Тому, что, даже спеша к Тол-Сирион со всех ног, мы не застанем там Финрода живым?
Он медленно обводил взглядом ряды, и те, на ком взгляд останавливался, опускали глаза.
— Мы выступаем, — проговорил наконец Ородрет. — Мы уже всюду опоздали из-за своей трусости и неверности. Дортонион отвоевали без нас и Саурона разбили без нас. Дней за семь мы успеем добраться до Тол-Сирион. Может быть, на что-нибудь сгодимся.

* * *
Саурон или не знал об этой дороге, или так и не сумел приспособить ее для военных надобностей, и не диво: дорога была на редкость пакостная. Она ныряла в горы Криссаэгрим прямо из Моркильского леса, и если бы не Элвитиль, балрога с два кто-нибудь ее бы нашел, так она заросла. Правда, Гили подозревал, что тут не обошлось без чар сокрытия, на которые эльфы горазды. Ведь не могли же люди прожить в Дортонионе полторы сотни лет и ни разу не налететь даже случайно на короткий путь к перевалу Анах. Нет, не всем он открывался, не всем.
Итак, дорогу через лес пришлось прокладывать заново, но там, где лес кончился, начался сущий ад: русло речки, рассекавшей перевал, пробившее себе между отвесных скал ступени высотой по колено лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354