— Что женщина кровоточит каждый месяц потому, что из нее выходит несделанный ребенок. Луна пробуждает женщину, когда ей исполняется четырнадцать весен — или около того. В ней созревает одна половинка младенца, а в семени мужчины содержится вторая половинка, и если этой второй не будет, то несделанный ребенок выйдет. А куда ему еще деваться. А что, — ее одолело любопытство, — у эльфийских женщин не так?
— Нет, — покачала головой Лютиэн. — Чадотворное семя в нас спит, пока мы не выходим замуж. От любви оно просыпается. И выходит с кровью только если созрело не вовремя. Следующее созревает долго. То, что ты рассказываешь — ново и странно для меня. Берен говорил, что своих дней человеческая женщина не знает…
— Берен невежда, — фыркнула Даэйрет. — И мужчина. Дни женщины обычно наступают через десять-двенадцать дней после того, как пройдет кровь. И заканчиваются за неделю до того, как она придет.
— Но если ты знала свои дни, почему ты не знала о ребенке?
— Потому что не всякая стрела поражает цель. И… я вообще не думала о ребенке, когда… Ну, там было так страшно, и кроме Руско, все хотели мне смерти… Я думала: он бросит меня и что со мной будет?
На ее глаза навернулись слезы.
— Даэйрет, ты думаешь когда-нибудь о ком-нибудь, кроме себя?
Голос Лютиэн был мягким, но ранил как сталь.
— И ты туда же? — Даэйрет вытерла слезы рукавом. — Вы так говорите, как будто я самый плохой человек на земле! Разве я вам не помогала, разве я не ухаживала вместе с тобой за ранеными?
— Да, ты помогала, и я благодарю тебя за это. Но о ком ты думала? Что тебя заботило, кроме собственных переживаний? Я успела узнать людей и хуже тебя, я знаю и эльдар хуже тебя, но я еще не видела никого, кого бы так занимала своя особа.
— А твой Берен? — огрызнулась Даэйрет. — Что его занимает сейчас? С кем он коротает дни?
— С тем, что выше моего постижения, — серьезно ответила Лютиэн. — Мысли его заняты странным желанием; настолько странным, что очень немногие смогут и понять его. Сам Берен не может его понять. Я не уверена, понимаю ли я, а Финрод, который понял бы, теперь мертв. Мне страшно за Берена, потому что зов его сердца направлен сейчас за пределы этого мира; дальше, чем лежит Валинор, за стены чертогов Владыки, за край черного моря, что лежит по ту сторону рассвета. Туда можно уйти — и не вернуться.
— Но… почему ты позволяешь ему? — изумилась Даэйрет.
— А кто я, чтобы запрещать ему? Я владею его сердцем и разумом — но не душой. Его феа и моя принадлежат лишь Тому, Кто их создал. Но мы, эльдар, отданы во власть судьбе, мы дети Арды, Манвэ — князь над нами, Намо — его Судья. Я не могу проникнуть мыслью за предел рока. Берен… Он может хотя бы пытаться. Это страшит меня превыше всякой меры, но это же и дарит странную надежду.
Даэйрет ощутила словно бы дуновение холода, хотя над углями поднимался раскаленный воздух, и в его мареве казалось призрачным лицо эльфийской девы, одетой как человеческий мальчик.
— Учи… ну… ты знаешь, о ком я… говорил, что создал нас… я знаю, вы учите иначе, но это сейчас неважно… свободными от судьбы. Он говорил то же, что и ты. Что есть предопределенность, но люди могут покидать этот мир, и поэтому свободны от нее…
— Ты слышишь то, что тебе говорят или нечто иное? Не говори того, чего я не говорила. Нет предопределенности, есть судьба. Она есть и у людей, но она берет начало и имеет конец вне этого мира. Как мог создать вас свободными тот, кто сам есть худший из невольников? Как мог дать вам корни вовне тот, кто сам корнями пророс здесь?
— Он говорит иначе.
— А… Он говорит… — Лютиэн улыбнулась. — Ты слышала его слова и видела его дела. Чему будешь верить?
— Между прочим, я видела не только плохие дела. Меня учили быть лекарем, если бы Этиль не убили, я бы завершила свое обучение, а после посвящения ушла бы на три года в странствия с кем-нибудь из братьев по Ордену. Я бы ходила по деревням и лечила людей без платы, только за стол и кров. И так делают все в Аст-Ахэ, каждый отправляется в странствие и учит простых людей своему ремеслу, делает для них что-нибудь или лечит… Воины защищают их от орков. Ты видела только злые дела, а я еще и добрые. А твой Берен, между прочим, убил мою тарни, а еще он пропитал землю огненной смесью и поджег под ногами воинов Аст-Ахэ. Если бы не Дар Учителя, они умирали бы так же мучительно, как Финрод. Ваши люди тоже творят зло и ты мне не докажешь обратного.
— Я и не собираюсь доказывать обратное, — вздохнула Лютиэн. — Я знаю, что Берен сотворил в жизни много такого, что мучает его.
— Что-то по нем не было видно, чтобы он страдал.
— Да. Он не любит показывать свою боль, потому что полагает это слабостью. Но он сожалеет о совершенном. Прежде он верил в возможность искупления, но сейчас потерял эту веру. Бывшее не сделать небывшим. Финрод не вернется в Эндорэ.
— Берен убийца. Если бы он сожалел о каждом убитом так, как надо, он бы давно наложил на себя руки.
— А ты знаешь, как надо сожалеть? Велика же твоя мудрость.
— Сожалеть надо так, как о себе.
— Сожалеешь ли ты так о Руско?
Даэйрет закусила губу. С Лютиэн невозможно было спорить. Когда Даэйрет училась владеть мечом, чтобы защитить себя, она один раз попробовала фехтовать с Илльо… Тогда вокруг нее словно бы соткался стальной занавес, и меч касался ее то там, то там… Сейчас, как и тогда, ей оставалось только вскрикивать: «Мэй къертайни!», «Я поражена!».
— Допустим, я плохой человек, — сказала она. — Но в Ордене было много людей гораздо лучше меня.
— И среди тех, кто сражался? Так почему же они не умерли от бесконечного огорчения?
— Потому что он… ты знаешь, о ком я… брал на себя их боль. Он страдал за них.
— А… вот оно что… — Лютиэн снова склонилась к котлу. — Мне нужно отцедить это и поставить остывать. Будь добра, принеси кувшин.
Даэйрет зашла в палатку, и увидела, что один из двух тяжело раненых, Дарн, уже проснулся. Он был ранен в лицо, не стрелой, а мечом, который выбил три зуба и рассек челюсть. Дарн умер бы, если бы кость воспалилась — и, сращивая ее, спасая Дарна от воспаления и неминуемой мучительной смерти, Элвитиль и Диргель отдали почти все силы и оттого еще и до сих пор оба они едва ходили, словно тяжелораненные. Но такое быстрое лечение костей имело последствием сильные боли в залеченных членах — Дарн теперь не мог есть твердую пищу, и весь исхудал. Он и говорить не мог, изъяснялся движениями.
Даэйрет вдруг поняла, что должна подбодрить его.
— Доброе утро, — улыбнулась она. — Вот, сейчас поставим остывать отвар тебе для умывания. А еда уже варится.
Он улыбнулся в ответ — настолько, насколько мог улыбнуться рассеченными и зашитыми губами. Поймал ее свободную руку, прижал к своему лбу и отпустил.
Выйдя из палатки, Даэйрет намеревалась возобновить беседу, но Лютиэн, похоже, не собиралась поддержать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354
— Нет, — покачала головой Лютиэн. — Чадотворное семя в нас спит, пока мы не выходим замуж. От любви оно просыпается. И выходит с кровью только если созрело не вовремя. Следующее созревает долго. То, что ты рассказываешь — ново и странно для меня. Берен говорил, что своих дней человеческая женщина не знает…
— Берен невежда, — фыркнула Даэйрет. — И мужчина. Дни женщины обычно наступают через десять-двенадцать дней после того, как пройдет кровь. И заканчиваются за неделю до того, как она придет.
— Но если ты знала свои дни, почему ты не знала о ребенке?
— Потому что не всякая стрела поражает цель. И… я вообще не думала о ребенке, когда… Ну, там было так страшно, и кроме Руско, все хотели мне смерти… Я думала: он бросит меня и что со мной будет?
На ее глаза навернулись слезы.
— Даэйрет, ты думаешь когда-нибудь о ком-нибудь, кроме себя?
Голос Лютиэн был мягким, но ранил как сталь.
— И ты туда же? — Даэйрет вытерла слезы рукавом. — Вы так говорите, как будто я самый плохой человек на земле! Разве я вам не помогала, разве я не ухаживала вместе с тобой за ранеными?
— Да, ты помогала, и я благодарю тебя за это. Но о ком ты думала? Что тебя заботило, кроме собственных переживаний? Я успела узнать людей и хуже тебя, я знаю и эльдар хуже тебя, но я еще не видела никого, кого бы так занимала своя особа.
— А твой Берен? — огрызнулась Даэйрет. — Что его занимает сейчас? С кем он коротает дни?
— С тем, что выше моего постижения, — серьезно ответила Лютиэн. — Мысли его заняты странным желанием; настолько странным, что очень немногие смогут и понять его. Сам Берен не может его понять. Я не уверена, понимаю ли я, а Финрод, который понял бы, теперь мертв. Мне страшно за Берена, потому что зов его сердца направлен сейчас за пределы этого мира; дальше, чем лежит Валинор, за стены чертогов Владыки, за край черного моря, что лежит по ту сторону рассвета. Туда можно уйти — и не вернуться.
— Но… почему ты позволяешь ему? — изумилась Даэйрет.
— А кто я, чтобы запрещать ему? Я владею его сердцем и разумом — но не душой. Его феа и моя принадлежат лишь Тому, Кто их создал. Но мы, эльдар, отданы во власть судьбе, мы дети Арды, Манвэ — князь над нами, Намо — его Судья. Я не могу проникнуть мыслью за предел рока. Берен… Он может хотя бы пытаться. Это страшит меня превыше всякой меры, но это же и дарит странную надежду.
Даэйрет ощутила словно бы дуновение холода, хотя над углями поднимался раскаленный воздух, и в его мареве казалось призрачным лицо эльфийской девы, одетой как человеческий мальчик.
— Учи… ну… ты знаешь, о ком я… говорил, что создал нас… я знаю, вы учите иначе, но это сейчас неважно… свободными от судьбы. Он говорил то же, что и ты. Что есть предопределенность, но люди могут покидать этот мир, и поэтому свободны от нее…
— Ты слышишь то, что тебе говорят или нечто иное? Не говори того, чего я не говорила. Нет предопределенности, есть судьба. Она есть и у людей, но она берет начало и имеет конец вне этого мира. Как мог создать вас свободными тот, кто сам есть худший из невольников? Как мог дать вам корни вовне тот, кто сам корнями пророс здесь?
— Он говорит иначе.
— А… Он говорит… — Лютиэн улыбнулась. — Ты слышала его слова и видела его дела. Чему будешь верить?
— Между прочим, я видела не только плохие дела. Меня учили быть лекарем, если бы Этиль не убили, я бы завершила свое обучение, а после посвящения ушла бы на три года в странствия с кем-нибудь из братьев по Ордену. Я бы ходила по деревням и лечила людей без платы, только за стол и кров. И так делают все в Аст-Ахэ, каждый отправляется в странствие и учит простых людей своему ремеслу, делает для них что-нибудь или лечит… Воины защищают их от орков. Ты видела только злые дела, а я еще и добрые. А твой Берен, между прочим, убил мою тарни, а еще он пропитал землю огненной смесью и поджег под ногами воинов Аст-Ахэ. Если бы не Дар Учителя, они умирали бы так же мучительно, как Финрод. Ваши люди тоже творят зло и ты мне не докажешь обратного.
— Я и не собираюсь доказывать обратное, — вздохнула Лютиэн. — Я знаю, что Берен сотворил в жизни много такого, что мучает его.
— Что-то по нем не было видно, чтобы он страдал.
— Да. Он не любит показывать свою боль, потому что полагает это слабостью. Но он сожалеет о совершенном. Прежде он верил в возможность искупления, но сейчас потерял эту веру. Бывшее не сделать небывшим. Финрод не вернется в Эндорэ.
— Берен убийца. Если бы он сожалел о каждом убитом так, как надо, он бы давно наложил на себя руки.
— А ты знаешь, как надо сожалеть? Велика же твоя мудрость.
— Сожалеть надо так, как о себе.
— Сожалеешь ли ты так о Руско?
Даэйрет закусила губу. С Лютиэн невозможно было спорить. Когда Даэйрет училась владеть мечом, чтобы защитить себя, она один раз попробовала фехтовать с Илльо… Тогда вокруг нее словно бы соткался стальной занавес, и меч касался ее то там, то там… Сейчас, как и тогда, ей оставалось только вскрикивать: «Мэй къертайни!», «Я поражена!».
— Допустим, я плохой человек, — сказала она. — Но в Ордене было много людей гораздо лучше меня.
— И среди тех, кто сражался? Так почему же они не умерли от бесконечного огорчения?
— Потому что он… ты знаешь, о ком я… брал на себя их боль. Он страдал за них.
— А… вот оно что… — Лютиэн снова склонилась к котлу. — Мне нужно отцедить это и поставить остывать. Будь добра, принеси кувшин.
Даэйрет зашла в палатку, и увидела, что один из двух тяжело раненых, Дарн, уже проснулся. Он был ранен в лицо, не стрелой, а мечом, который выбил три зуба и рассек челюсть. Дарн умер бы, если бы кость воспалилась — и, сращивая ее, спасая Дарна от воспаления и неминуемой мучительной смерти, Элвитиль и Диргель отдали почти все силы и оттого еще и до сих пор оба они едва ходили, словно тяжелораненные. Но такое быстрое лечение костей имело последствием сильные боли в залеченных членах — Дарн теперь не мог есть твердую пищу, и весь исхудал. Он и говорить не мог, изъяснялся движениями.
Даэйрет вдруг поняла, что должна подбодрить его.
— Доброе утро, — улыбнулась она. — Вот, сейчас поставим остывать отвар тебе для умывания. А еда уже варится.
Он улыбнулся в ответ — настолько, насколько мог улыбнуться рассеченными и зашитыми губами. Поймал ее свободную руку, прижал к своему лбу и отпустил.
Выйдя из палатки, Даэйрет намеревалась возобновить беседу, но Лютиэн, похоже, не собиралась поддержать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354