— Поговори с Береном о своем ребенке, — сказала она вместо этого. — Если я правильно поняла ваш обычай, ты — его невестка и должна как вдова его названного брата унаследовать пожалованный им замок.
— Замок? — изумилась Даэйрет.
— Да. Поговори с ним, когда… — Лютиэн вдруг осеклась. Поставила котел на землю, выпрямилась и посмотрела в сторону Острова. Даэйрет, одолеваемая любопытством, посмотрела туда же.
Ничего особенного. Берен и Хурин стоят друг против друга и, похоже, ссорятся. Берен кидается под ноги Хурину песком, потом хватает его за плечи, потом поворачивается и идет прочь, к реке.
Идет прочь???
Это что-то новенькое.
Берен остановился в воде, несколько раз плеснул себе в лицо, а потом вышел на берег и шагнул на мост.
— Дракон подох, — вслух сказал кто-то из Бретильских Стрелков.
Лютиэн смотрела на происходящее так, словно дракон и вправду подыхал у нее на глазах. «Да что же она такое видит?» — с легкой завистью подумала Даэйрет.
Размашистым шагом, почти бегом, Берен вошел в лагерь (Хурин за его спиной сошел с моста и пошел к своим шатрам). Глаза его горели знакомым бешеным огнем. Он пожал руки Лютиэн и подмигнул Даэйрет со словами:
— Здорово, невестушка. Позови-ка мне Айренара. А вы, фэррим, кликните Элвитиля, Диргеля и Нимроса.
Когда все названные (и с ними все обитатели лагеря) собрались, он объявил:
— Этой ночью мы уходим. Я отыскал коня, который бежит хоть и всегда в одну сторону, зато и днем и ночью, не зная устали, и может нести нас всех, а брат мой Хурин подарил нам седло для него. Мы могли бы сняться и сейчас, но я не хочу снова объясняться с нашими товарищами — они попытаются навязать нам охрану, оружие и всякое такое. Думаю, и вам не хочется объяснений.
Он обвел всех взглядом, ища, кто будет спорить. Никто не стал.
— Тогда я хочу, чтобы к ночи все были готовы.
Он знаком отпустил всех, и снова подмигнул Даэйрет.
«Почему ему так нравится меня дразнить?» — она поставила кувшин в палатке у Дарна и Бервина и побежала к своему костру — посмотреть, как там варево.
Айренар снова оказался рядом.
— Он или спятил, или снова прикидывается, — сказала Даэйрет, помешивая и пробуя. — Или я чего-то не поняла. О каком коне он говорил?
— О том, который по правую руку от тебя, — улыбнулся эльф.
Даэйрет глянула вправо и мысленно обругала себя дурой. Там бежал Сирион — всегда в одну сторону, но без устали. И на волнах его слегка качался плавучий мост, способный держать несколько сотен вооруженных воинов в доспехе.
…Наутро Хурин, проснувшись, услышал шум — и, выйдя из шатра, увидел лагерь узников пустым, а плавучий мост исчез, словно его и не было. Часовые всеми богами клялись, что не спали — и все же ничего не видели и не слышали.
— Эльфийские чары, — с важным видом сказал один из сотников. Хурин мысленно с ним согласился.

* * *
Они плыли всю ночь, отталкиваясь шестами, если течение выносило плот к отмели. Сирион был быстрой рекой, и нужно было следить, чтобы громоздкая связка бочек не налетела на мель, потому что удар мог посбрасывать всех в воду.
Мимо проплывали темные холмы предгорий, и западные отступали все дальше, а восточные подступали все ближе и закрывали небо все выше. На воде отблескивал чешуйками звездный свет, но все — и берега, и небо, и река — были черны, хоть и разной чернотой.
Айренар лишился (он надеялся — на время) второго зрения, которое люди называют волшебным, но эльфийские глаза все так же остро видели ночью, а плавание на плоту по быстрой реке напоминало те дни, когда Финрод строил Нарготронд, и он с друзьями сплавлял по Гинглиту бревна для лесов и для обшивки каменных стен. Тогда — тогда можно было посмотреть в темную воду и увидеть реку до самого дна — стеклянисто-темные струи, переплетающиеся, переливающиеся от прозрачности и дымчатого хрусталя до густой, непрозрачной темноты, блеск живого серебра рыбьих спин, спящие под покровом ила матово-черные валуны, переплетение синеватых лент водорослей, тени и отсветы… Теперь вода была непроглядно-темна. И темный по темной воде невидимой реки, плыл плот, и холодный ветер ерошил стриженые волосы эльфа, вглядывавшегося в ночь.
Твердость и тяжесть шеста в руках была приятна — Айренар радовался тому, что может сосредоточить волю и внимание на чем-то вне себя, на деле, требующем силы и ловкости тела. Он наслаждался пьянящим ощущением свободы. Даже холод весенней ночи радовал — он был живым, простым, ясным, а не мертвым, равнодушно-стылым холодом умирающей крепости. Да, Минас-Тирит умерла под властью Тху, который стирал из ее камней память о прикосновении рук строителей, изгонял из покоев и переходов малейший отпечаток прежних хозяев, а стереть это — означало убить и разрушить. Но теперь все кончилось. Где-то — может, даже по берегам — разбежались сауроновы волки, топтали землю орки, но посреди реки было безопасно. Кроме того, через текучую воду к ним не могла добраться никакая нечисть, они не оставляли следов и не создавали шума.
Миновал самый глухой час ночи, выплыл из-за темной гряды на востоке сверкающий Лебедь. Айренар уступил место кормчего и шест Эсгелю-Тростинке, а сам завернулся в плащ и лег на доски, закинув руки за голову. Уже поднимался от воды туман, его млечные пряди скрывали звезды. Журчала вода под плотом, поскрипывали бочки и доски, кто-то застонал во сне… Сладкая дрема окутывала, убаюкивала — спи спокойно, не будет снов, терзающих ужасом душу, отдохни, доверься…
Только на миг он закрыл глаза — а когда проснулся, плот уже ткнулся в берег, и солнце ярко било сквозь молодую листву. Но раньше, чем он открыл глаза, на него упала тень.
— Просыпайся, нолдо, — сказал Берен. — Мы отправляемся на охоту.
Накормить нужно было три дюжины ртов, поэтому охотники по двое разбрелись во все стороны от стоянки. Айренар и Берен двинулись берегом реки вниз по течению.
Берен шагал почти так же бесшумно, как эльф, в руке у него было копье с ясеневым древком и кое-как прикрученной поперечиной. На правое плечо он накинул волчью шкуру, которую подарили Лютиэн хитлумские нолдор в знак ее победы над Сауроном. Огромная черная шкура покрывала Берена как плащ, а выскобленный череп лежал у него на плече. По мысли Айренара, это было слишком мрачное одеяние, да и слишком жаркое по этому времени, но Берен в нем почти не потел, и когда Айренару случалось касаться его руки, он замечал, что его пальцы холодны. На поясе Берен носил нож, как и Айренар, а еще Айренар держал наготове лук: одна стрела на тетиве, другая между безымянным и средним пальцем, чтобы наложить и выстрелить быстро, добивая раненую дичь.
Они видели много уток, но стрелять не спешили, потому что, с одной руки, ни один не хотел лезть за птицей в холодную воду, а с другой — утка все-таки слишком тощая добыча по весне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354