— От-тец-ц.
— Салера, — отозвался тот, и собственный голос подвел его, надломившись.
Не говоря больше ни слова, она положила свою голову ему на плечо, а он обнял ее за шею.
Я мог бы любоваться ими часы напролет, но мне не позволили. Что-то толкнуло меня под руку.
Повернувшись, я увидел одного из родичей Салеры: он оказался гораздо мельче, чем она, и взирал на меня снизу вверх. Был он цвета серой стали, и чешуйки его брони отливали ровным, красивым блеском. Он еще раз пихнул меня под руку.
Я повернулся и посмотрел на Ланен, которая в восхищенном изумлении наблюдала за Уиллом и Салерой.
— Прошу прощения, милая, — проговорил я с улыбкой. — По-моему, наша задача еще не вполне завершена.
Она оглянулась и посмотрела на неотвязного малыша, потом обвела взглядом весь луг, на котором было полно моих малых сородичей, Затем вновь глянула на меня и усмехнулась.
— Хвала Владычице, что мы пообедали, Вариен. Думаю, день будет долгим!
...Часы пролетали в неясной круговерти мыслей и пламени. Теперь, когда я имел кое-какое представление о том, чего ожидать, я мог действовать более плодотворно, позволяя новой жаждущей душе видеть мои мысли и перенимать у меня самое необходимое из языка и кое-что из знаний. За несколько часов я весьма наловчился в этом. Кроме того, уже с первым малышом мы открыли, что, когда Ланен возлагает на нас свои руки раньше, чем я дотрагиваюсь самоцветом до лба своего дальнего родича, для всех нас это оборачивается куда меньшим потрясением.
Ланен и прочие то и дело заставляли меня прерываться, чтобы отдохнуть и перекусить, однако спать сейчас я мог не больше, чем отказать кому-нибудь из тех, что просили меня помочь им. Во время одной из коротеньких передышек мне внезапно пришло в голову, что это, должно быть, насмешка Ветров. Я вдруг глубоко осознал, что даю этим необыкновенным, восхитительным созданиям то, чего сам навсегда лишился.
Завидовал ли я ими? Еще как.
Испытывал ли я к ним ревность? Разумеется.
Подумал ли я хоть раз о том, чтобы отказать им в помощи? Ни на миг. Ревность и зависть мои были искренними, и я не мог отбросить их, да и не стремился — потому что превыше всего, подобно рассвету, по сравнению с которым пламя свечи становится совсем незаметным, была радость, переполнявшая мне сердце каждый раз, когда освобождался новый самоцвет. Рубиновые, сапфировые, опаловые, желто-топазовые, изумрудно-зеленые, как и мой собственный, — столь же разные, как оттенки кожи и склад нрава существ, которые теперь ими владели.
Единственное, что я помню, помимо этого, случилось вскоре после того, как зашло солнце. Мы отдыхали, выкроив несколько мгновений, а луна стояла высоко и ярко светила, когда новоявленные обладатели самоцветов вдруг взмыли в воздух, испуская вверх пламя, и принялись танцевать в темном небе, облитые лунным светом, воспевая восторг, радость и восхищение, что охватывали их, — голосами, которыми раньше не владели.
Эти мгновения навеки запечатлелись в моем сердце. Ни смерть, ни жизнь, ни глубокая, точно время, скорбь, ни радость, способная сдвинуть горы, — ничто не в силах сравниться с образом этих ярких молодых созданий, впервые увиденных мною в небе, предающихся радости в сиянии лунного света, отражающегося в их самоцветах, которые были похожи на множество летучих звезд, — эти прекрасные мгновения будут со мною всегда...
А потом еще одна голова настойчиво ткнулась мне в плечо: опять требовалась наша помощь... Временами я словно проносился через каждый год своей тысячелетней жизни, подобно старому дереву, которое, погибая, порождает новую жизнь; иногда я словно возрождался телом и духом благодаря почтению и признательности, что оказывали мне эти существа, вновь обретшие душу.
Я не замечал ни времени, ни тьмы, ни холода, ни усталости. Знаю лишь, что когда последняя душа обрела свободу и обладатель ее, преисполненный благодарности, раскланялся мне, прежде чем радостно присоединиться ко всей стае, приближался уже рассвет. Я глянул на небо, словно впервые за все время прозрел.
— Во имя Ветров, Ланен, неужели прошло так много времени?
— С какого момента? — откликнулась она устало.
— Салера обрела свою истинную сущность после полудня...
— Да, это было вчера, — со вздохом подтвердила Ланен и улыбнулась мне. — Ты был точно одержимый, любимый мой. Но все хорошо. — Как и я, она окинула взглядом небо, дивясь первому рассвету новой жизни Малого рода. — Мы ведь не могли прекратить своих действий, пока последняя душа, томившаяся в безмолвном мраке, не была освобождена, — прошептала она.
Я встал и потянулся: тело мое затекло сразу в нескольких местах, я тут же это почувствовал, едва попробовал выпрямиться. Ланен рассмеялась — чистым смехом, идущим от самого сердца, и я присоединился к ней. Иначе нельзя было дать волю глубочайшему изумлению, сильнейшему ликованию, что охватило нас. Мы смеялись, осыпали друг друга поцелуями, обнимались, вновь смеялись — пока даже камни, казалось, не начали вторить нам.
Так что теперь Шикрар узнает куда больше новостей.
Майкель
К ночи я достиг лишь внешнего кольца скал. Демон внутри меня был уверен, что Ланен находится по ту сторону, и понукал меня рыскать среди камней в поисках прохода. Уже стемнело, и это было мне на руку. Я по-прежнему боролся, а теперь и вовсе почувствовал едва ли не ликование — но тут посыльник вооружился последним средством, однако таким, что хуже некуда.
Отчаянием.
Он начал являть мне ужасные картины смерти. Моей смерти. Я узрел во тьме огненный ливень, хлынувший на красу, так меня прежде радовавшую: все, что я когда-либо любил и лелеял, в один миг обратилось в пепел. Потом я увидел собственный труп, гниющий на склоне горы: некому было позаботиться о нем, предать его земле — плоть моя была поживой червям и воронью...
Таковой была борьба. В полном одиночестве, среди холодных камней, забыв обо всем, что творится там, в круговороте жизни, я направил всю силу своего одинокого духа на борьбу с отчаянием, когти которого были острее мечей, а дыхание обжигало огнем из Преисподней. И едва я начинал одолевать, как демон сейчас же принимался заново мучить меня мрачными картинами смерти и разрушения. Уже было я сдался, уже было прекратил борьбу — но вовремя понял, что именно борьба укрепляет мою волю, которая все еще способна сопротивляться.
Затем внимание мое привлек какой-то шум, и я поднял голову вверх. Там, над острым каменным гребнем, я увидел парящих драконов. Они изображали в небе некий крылатый танец и каким-то непостижимым образом сверкали, точно отражая собою лунный свет, объятые всеобщей радостью. Демон воспользовался моим замешательством и нанес новый удар, но я этого даже не заметил, ибо радость, охватывавшая этих существ, передалась и мне, их благодарственная песнь точно эхо отразило всю мою жизнь — и в эти мгновения боль утратила надо мною всякую власть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144