И заодно уж — не делай так больше, пожалуйста. — Он посмотрел на меня взволнованно и недоуменно. — Не надо больше хватать меня за лицо, — пояснила я со злостью. — Тебе, может, от этого и хорошо, а я при этом чувствую себя или ребенком, которого ругают, или лошадью, которую выставили на продажу. Спасибо, что хоть зубы у меня не посмотрел.
Он молча глазел на меня.
— Я не шучу, — проговорила я гневно.
— Хорошо, — ответил он, глядя мне в глаза (куда пристальнее, чем мне того хотелось). — В ответ на твой гнев и страх, кадреши, я скажу, что прекрасно слышу тебя. И все же тебе следует знать, что я распознаю пророческие видения, когда они меня посещают, даже если мне больше не требуется вех-сон. На этот раз мне явилось эхо сновидения, уже виденного мною прежде, Ланен, не далее чем шесть зим назад, во время последнего моего вех-сна. Я была поражена.
— Правда, Акор? — спросила я его. Он поцеловал меня.
— Правда, кадреши. Так что давай все же не оставлять надежды, чего бы нам это ни стоило!
Я улыбнулась ему в ответ, потому что знала, о чем мы оба думаем. Может быть, нам не выпадет больше ночи, которую мы могли бы провести лишь вдвоем, но, по крайней мере, минувшей ночью мы спали в объятиях друг друга.
— Выпей челану, любимый, — сказала я. — Нам надо ехать.
Почтовые лошади так и рвались пуститься в галоп — славные скакуны! — и мы предоставили им эту возможность. Скорость действовала на меня благотворно, хотя тряска вскоре вновь заставила позабыть о всяком удовольствии: ко мне вернулась прежняя боль. Я не знала, как далеко мы продвинулись за утро, но даже Релла, казалось, была удивлена. Мы не останавливались даже для того, чтобы перекусить, потому что я знала — мы все знали, — что жизнь моя висит на волоске. Утро сменилось днем, и острые приступы боли усилились, но я стиснула зубы и молча терпела, сколько могла. Поначалу было не так уж тяжело.
У нас на всех была баклага с вином, которое пришлось очень кстати; а каждый раз, меняя лошадей, мы ухитрялись пропустить по глотку челана, чтобы согреться. Лишь однажды на одном из дворов мы задержались подольше, чтобы справить естественные надобности; но едва мужчины скрылись за углом, как я кликнула Реллу. Она подъехала ко мне.
— Что ж, полагаю, вы с Джеми помирились, — сказала я, стараясь сохранять каменное выражение лица.
— Можно и так сказать, — ответила Релла, улыбнувшись уголком рта.
— Можно сказать куда больше, будь я проклята, ну да ладно, не к спеху, — со смехом отозвалась я. — А вы с ним обсудили уступку в цене, когда Службе в следующий раз понадобятся лошади?
Она рассмеялась в ответ.
— Удивительно, что ты и это расслышала! — Тут она посмотрела на меня с легким изумлением. — Я и вправду удивлена, знаешь ли, у тебя просто лисьи уши! Я тут подумала, что почтовые лошади на три дня для четверых вполне будут стоить нескольких хадронских коней, когда в следующий раз они нам понадобятся.
— Не нескольких, Релла. Двоих.
— Двоих? Да разве ж это цена за... Я перебила ее, пока она не разошлась.
— Да, двоих. Жеребца-производителя и племенной кобылы. Устраивает это тебя?
Какое-то мгновение она глядела на меня разинув рот, потом рассмеялась.
— Ты опять за свое, негодная девчонка! Когда я прошу у тебя хлеба, ты устраиваешь мне целый пир.
В этот миг меня пронзил приступ боли, и я, должно быть, поморщилась, потому что она подъехала ближе. Я отмахнулась.
— Просто доставь меня живой-невредимой в Верфарен, и тогда нынешней же осенью получишь свою племенную пару.
— Идет, — ответила она, протягивая мне руку. Я сжала ее и какое-то время не выпускала.
— Релла... Я так рада, что... ну, то есть... Будь с ним помягче, ладно? Он ведь этого заслуживает.
— Ты так считаешь? — спросила она сухо, выпустив мою руку, когда увидела возвращавшихся мужчин.
— Да, — ответила я просто.
Она глянула на меня, и выражение ее лица смягчилось.
— Я тоже, — сказала она. И мы отправились дальше.
...Скакали мы до самой ночи — наше путешествие шло куда быстрее, чем Релла смела надеяться. В небе высыпали звезды и стоял молодой месяц, а справа от нас, по западной стороне, тянулось высокое нагорье.
И тут вдруг началось. Меня пронзила резкая и нестерпимая боль, настолько неожиданно, что я вскрикнула, корчась от мук.
Мои спутники натянули поводья, намереваясь остановиться, но я лишь сильнее дала шпоры.
— Вперед! — прокричала я.
Им ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться. Мы все знали, что единственная моя надежда заключается в том, чтобы добраться до магов. Как мы среди ночи отыщем мне целителя, чтобы об этом не пронюхал Берис, я не представляла, но, сказать по правде, я решила предоставить это остальным.
Я жалела, что не расспросила Вариена подробнее о том, что он там видел во сне. Я пыталась представить это в голове, нарисовать в уме яркую картину благоприятного будущего, но мне не хватало для этого подробностей. И тогда я вспомнила про Язык Истины. Все-таки чудесная это вещь.
«Вариен!» — позвала я.
Он не ответил — или, если и ответил, я его не услышала. Я попыталась снова:
«Вариен, ты меня слышишь?»
Я отворила свой разум, старательно прислушиваясь. Я оказалась совершенно не готова к тому, что услышала.
В голове моей раздались сотни голосов — кричащих, пугающих, нет, прямо-таки ужасающих.
— Вариен! — выкрикнула я. Он обернулся. Я вновь попыталась мысленно обратиться к нему, и опять он меня не услышал. Я указала ему на его переметную суму, а потом приложила руку к голове. Он кивнул, вынул свою диадему и надел ее на голову.
Он тоже не был готов к этому.
Вариен
Меня закрутило в водоворот звуков. Сквозь этот гомон я не мог даже разобрать голоса Ланен, как ни пытался к ней воззвать. Она морщила лоб, поглядывая на меня, пока мы продолжали скакать вперед, но до меня не доносилось ни одного ее слова. Тогда я воззвал к тому, кого знал дольше всех в своей жизни, — как самый последний дурак на свете, обратившись к нему по его истинному имени. Чего бы только я ни отдал, даже годы собственной жизни, лишь бы воротить сказанное.
«Шикрар! Хадрэйтикантишикрар! Товарищ мой верный, поименованный мой друг, услышь меня во всем этом безумии, ответь, молю тебя!»
«Акхоришаан! Хвала Ветрам, а я все не мог тебя дозваться. Мы в небе, Акхор, все как один».
«Что? Почему?»
«Видишь ли, брат мой... Увы всем нам! Узри в мыслях моих участь, что постигла наш дом».
Он отверз мне свой разум, и я, не в силах сдержаться, громко вскрикнул — бессловесный крик мой шел от самого сердца. На Истинной речи я мог произнести очень немногое:
«Во имя Ветров! Я не могу в это поверить! Когда это произошло, Шикрар?»
«Менее двух дней назад. Слава Ветрам, мы сумели найти волны Вышнего Воздуха и воспользоваться ими, однако впереди у нас еще большая часть пути».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Он молча глазел на меня.
— Я не шучу, — проговорила я гневно.
— Хорошо, — ответил он, глядя мне в глаза (куда пристальнее, чем мне того хотелось). — В ответ на твой гнев и страх, кадреши, я скажу, что прекрасно слышу тебя. И все же тебе следует знать, что я распознаю пророческие видения, когда они меня посещают, даже если мне больше не требуется вех-сон. На этот раз мне явилось эхо сновидения, уже виденного мною прежде, Ланен, не далее чем шесть зим назад, во время последнего моего вех-сна. Я была поражена.
— Правда, Акор? — спросила я его. Он поцеловал меня.
— Правда, кадреши. Так что давай все же не оставлять надежды, чего бы нам это ни стоило!
Я улыбнулась ему в ответ, потому что знала, о чем мы оба думаем. Может быть, нам не выпадет больше ночи, которую мы могли бы провести лишь вдвоем, но, по крайней мере, минувшей ночью мы спали в объятиях друг друга.
— Выпей челану, любимый, — сказала я. — Нам надо ехать.
Почтовые лошади так и рвались пуститься в галоп — славные скакуны! — и мы предоставили им эту возможность. Скорость действовала на меня благотворно, хотя тряска вскоре вновь заставила позабыть о всяком удовольствии: ко мне вернулась прежняя боль. Я не знала, как далеко мы продвинулись за утро, но даже Релла, казалось, была удивлена. Мы не останавливались даже для того, чтобы перекусить, потому что я знала — мы все знали, — что жизнь моя висит на волоске. Утро сменилось днем, и острые приступы боли усилились, но я стиснула зубы и молча терпела, сколько могла. Поначалу было не так уж тяжело.
У нас на всех была баклага с вином, которое пришлось очень кстати; а каждый раз, меняя лошадей, мы ухитрялись пропустить по глотку челана, чтобы согреться. Лишь однажды на одном из дворов мы задержались подольше, чтобы справить естественные надобности; но едва мужчины скрылись за углом, как я кликнула Реллу. Она подъехала ко мне.
— Что ж, полагаю, вы с Джеми помирились, — сказала я, стараясь сохранять каменное выражение лица.
— Можно и так сказать, — ответила Релла, улыбнувшись уголком рта.
— Можно сказать куда больше, будь я проклята, ну да ладно, не к спеху, — со смехом отозвалась я. — А вы с ним обсудили уступку в цене, когда Службе в следующий раз понадобятся лошади?
Она рассмеялась в ответ.
— Удивительно, что ты и это расслышала! — Тут она посмотрела на меня с легким изумлением. — Я и вправду удивлена, знаешь ли, у тебя просто лисьи уши! Я тут подумала, что почтовые лошади на три дня для четверых вполне будут стоить нескольких хадронских коней, когда в следующий раз они нам понадобятся.
— Не нескольких, Релла. Двоих.
— Двоих? Да разве ж это цена за... Я перебила ее, пока она не разошлась.
— Да, двоих. Жеребца-производителя и племенной кобылы. Устраивает это тебя?
Какое-то мгновение она глядела на меня разинув рот, потом рассмеялась.
— Ты опять за свое, негодная девчонка! Когда я прошу у тебя хлеба, ты устраиваешь мне целый пир.
В этот миг меня пронзил приступ боли, и я, должно быть, поморщилась, потому что она подъехала ближе. Я отмахнулась.
— Просто доставь меня живой-невредимой в Верфарен, и тогда нынешней же осенью получишь свою племенную пару.
— Идет, — ответила она, протягивая мне руку. Я сжала ее и какое-то время не выпускала.
— Релла... Я так рада, что... ну, то есть... Будь с ним помягче, ладно? Он ведь этого заслуживает.
— Ты так считаешь? — спросила она сухо, выпустив мою руку, когда увидела возвращавшихся мужчин.
— Да, — ответила я просто.
Она глянула на меня, и выражение ее лица смягчилось.
— Я тоже, — сказала она. И мы отправились дальше.
...Скакали мы до самой ночи — наше путешествие шло куда быстрее, чем Релла смела надеяться. В небе высыпали звезды и стоял молодой месяц, а справа от нас, по западной стороне, тянулось высокое нагорье.
И тут вдруг началось. Меня пронзила резкая и нестерпимая боль, настолько неожиданно, что я вскрикнула, корчась от мук.
Мои спутники натянули поводья, намереваясь остановиться, но я лишь сильнее дала шпоры.
— Вперед! — прокричала я.
Им ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться. Мы все знали, что единственная моя надежда заключается в том, чтобы добраться до магов. Как мы среди ночи отыщем мне целителя, чтобы об этом не пронюхал Берис, я не представляла, но, сказать по правде, я решила предоставить это остальным.
Я жалела, что не расспросила Вариена подробнее о том, что он там видел во сне. Я пыталась представить это в голове, нарисовать в уме яркую картину благоприятного будущего, но мне не хватало для этого подробностей. И тогда я вспомнила про Язык Истины. Все-таки чудесная это вещь.
«Вариен!» — позвала я.
Он не ответил — или, если и ответил, я его не услышала. Я попыталась снова:
«Вариен, ты меня слышишь?»
Я отворила свой разум, старательно прислушиваясь. Я оказалась совершенно не готова к тому, что услышала.
В голове моей раздались сотни голосов — кричащих, пугающих, нет, прямо-таки ужасающих.
— Вариен! — выкрикнула я. Он обернулся. Я вновь попыталась мысленно обратиться к нему, и опять он меня не услышал. Я указала ему на его переметную суму, а потом приложила руку к голове. Он кивнул, вынул свою диадему и надел ее на голову.
Он тоже не был готов к этому.
Вариен
Меня закрутило в водоворот звуков. Сквозь этот гомон я не мог даже разобрать голоса Ланен, как ни пытался к ней воззвать. Она морщила лоб, поглядывая на меня, пока мы продолжали скакать вперед, но до меня не доносилось ни одного ее слова. Тогда я воззвал к тому, кого знал дольше всех в своей жизни, — как самый последний дурак на свете, обратившись к нему по его истинному имени. Чего бы только я ни отдал, даже годы собственной жизни, лишь бы воротить сказанное.
«Шикрар! Хадрэйтикантишикрар! Товарищ мой верный, поименованный мой друг, услышь меня во всем этом безумии, ответь, молю тебя!»
«Акхоришаан! Хвала Ветрам, а я все не мог тебя дозваться. Мы в небе, Акхор, все как один».
«Что? Почему?»
«Видишь ли, брат мой... Увы всем нам! Узри в мыслях моих участь, что постигла наш дом».
Он отверз мне свой разум, и я, не в силах сдержаться, громко вскрикнул — бессловесный крик мой шел от самого сердца. На Истинной речи я мог произнести очень немногое:
«Во имя Ветров! Я не могу в это поверить! Когда это произошло, Шикрар?»
«Менее двух дней назад. Слава Ветрам, мы сумели найти волны Вышнего Воздуха и воспользоваться ими, однако впереди у нас еще большая часть пути».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144